015. Почтарский Мост. Глава 14. Федор. Мальта

…Федор поймал себя на том, что спустя пятнадцать лет жизни во французской реальности часто видит сны и даже думает на французском. Русский без ежедневного общения и употребления оставался лишь языком книг и редких встреч с соотечественниками. В большинстве своем такими же эмигрантами, оторванными от своих корней и понимания своего будущего. И даже без планов на дальнейшую жизнь. Людей, часто отчаявшихся или озлобившихся, для которых язык оставался лишь средством общения и уже не нес в себе принадлежности к нации, истории и культуре…

Но у Федора уже было явное преимущество перед большинством из них — французское подданство, а не нансеновский паспорт: документ, учрежденный в Европе в 1922 году специально для вынужденных эмигрантов и дающий право передвижения по нескольким государствам Лиги Наций, но, по сути, без привязки к какой-либо конкретной стране. К тому же в активе у Федора была еще и небольшая пенсия, заработанная пятнадцатью годами службы в Иностранном легионе. Пенсия, которой вполне хватало на минимальные жизненные потребности и минимальную же уверенность в завтрашнем дне. И, кроме того, еще несколько счетов в банках, благодаря которым он вполне мог вести безбедное существование, не думая ни о постоянной работе, ни о поисках источников ежедневного пропитания.

Чаще всего Федор избегал встреч с бывшими соотечественниками. Но если встречался с ними, то делал это лишь по субъективно-настоятельной необходимости: либо от редкого и нестерпимого желания услышать родную речь, либо узнать новости российских эмигрантских кругов и хоть что-то новое о Советской России. То, чего не писали в газетах.

Он понимал, что такие новости в основном базировались на слухах и домыслах и чаще выдавали желаемое за действительное, но где-то в глубине души у Федора теплилась надежда, что просто так подобные слухи не появляются и в них должны быть хотя бы небольшие крупицы правды.

Но желания таких встреч возникали не часто и были, скорее, отголосками прежней жизни. Или отражением памяти. Или даже памятью о памяти. Воспоминаниями о личной истории человека, который должен иметь корни, поскольку без памяти о своем прошлом и его настоящее не будет иметь ни смысла, ни будущего…



…Федор поселился на краю Меллихи — небольшого городка на северо-западе острова. Отложенных денег вполне хватило на то, чтобы купить обычный двухэтажный дом в типично мальтийском стиле, построенный из блоков желтого известняка.
Улица, на которой стоял дом, тянулась по краю скалистой возвышенности, была тупиковой и полусонной, пропитанной, как и все на Мальте, солнечным светом и теплом.

Ему, уставшему от долгих лет проживания в казармах с постоянным присутствием посторонних людей в своей походной жизни, первое время было трудно поверить, что пусть и в маленьком, но все же городке часами может стоять едва ли не полная тишина, нарушаемая лишь редким лаем собак и легкими порывами свежего морского бриза.

Мысленно Федор пытался сравнить Меллиху и родное село, насколько он помнил его после стольких лет жизни в Европе и Африке, и с удивлением обнаружил, что не поручился бы за точность воспоминаний. Иногда он ловил себя на том, что дорисовывает отдельные забытые черты родных когда-то мест, не в силах точно вспомнить те или иные детали. И сейчас ему казалось, что Цуцепы были даже больше по площади, чем Меллиха.

Но как бы то ни было, при всей малости это все же был город. И, как все мальтийские города и селения, он был построен на скалистой возвышенности, чтобы оставить как можно больше места для земледелия в плодородных равнинах.
В доме никто не жил уже несколько лет после смерти хозяйки. Нынешний владелец, по его словам, лишь изредка появлялся в доме родителей вместе с женой, проветривая помещения и поддерживая минимальный порядок.

Дом находился на окраине Меллихи с видом на залив с тем же названием, что и у города, да и вообще всей местности, окружавшей городок и простиравшейся километра на три-четыре к северо-западу вплоть до Чиркевы — cамой северной оконечности острова и одновременно переправы на Гозо — соседний остров архипелага. За заливом тянулся невысокий перевал Марфа со сторожевой башней Святой Агаты на самом высоком месте, частично разрушенной и заброшенной. И дальше, уже на горизонте, резкими очертаниями выступали острова Комино и Гозо со скалистыми и обрывистыми берегами.

Улица повторяла изгибы каменистого плато и была названа в честь Святой Девы Марии. Само название, вкупе с видом, открывавшимся из окна второго этажа, подтолкнуло Федора к окончательному решению о покупке дома.

Продолжение -