Случай на станции Кречетовка. Глава XIV

       


       Роман Денисович быстренько пересчитал количество бойцов, сидевших в кузове полуторки. Десять человек, да в кабинке еще двое… Приглядевшись, Ширяев вдобавок различил рыжую шерсть двух здоровых овчарок. Вот и натасканные поисковые собаки... «А как думал, мил человек, — кольнуло едкая мысль, — на что рассчитывал, надеясь пехом удрать из цепких лап НКВД?..»
      И разом пришло удручающее озарение. Наверняка чекистам удалось просчитать выбранный агентом маршрут и, по логике, оперативники хотят окружить беглеца — взять в кольцо. Определенно, путь назад вчистую отрезан, это кратчайшее расстояние до Кречетовки, и там уже давно поджидают. Если рвануть напрямки на восток, в сторону лесочка Дубровки... Но учитывая то что полуторка с бойцами движется со стороны Зосимова, по длинной объездной дороге, а до Дубровки легко добраться со стороны деревушки Гостеевки, лежавшей севернее, то в подлеске уже расположилась засада. Выходит, что обложили кругом, и инженер попал в западню. А что, никуда не годится... — так это розыскные псы... Так, быть может, и пробился бы, но теперь запросто затравят собаками, как зайца-дурашку.
      И вдруг в сердце немецкого разведчика появился луч надежды, нарастающий с каждым мгновением... Чтобы еще больше подстегнуть себя, мужчина стал тихо напевать «Эрику» — марш Вермахта, часто звучащий в радиотрансляциях из Германии:
     
      Auf der Heide bluht ein kleines Blumelein
      Und das heist: Erika
      (На лугу цветет маленький цветочек,
      Называется Эрикой (вереск))
      Бравурная мелодия и незатейливые слова песни вдохновили агента и наполнили самоотверженностью:
      In der Heimat wohnt ein kleines Magdelein
      Und das heist: Erika
      Dieses Madel ist mein treues Schatzelein
      Und mein Gluck, Erika
      (На Родине живет маленькая девочка,
      Ее зовут Эрикой,
      Эта девушка — мое сокровище,
      И счастье — Эрика)
     
      Альберт знал за собой, что при наступлении серьезных тягот, точнее, в ожидании невзгод — душа изнывала, не находила себе места, а воображение рисовало картины одна отвратней другой. Жизнь теряла радость существования. Офицер Абвера не то, чтобы трусил, но пребывал в нервической тревоге. Но перейдя грань меж ожидаемым и наступившим, когда путь назад уже отрезан, внутреннее состояние резко менялось. Надуманные опасения и сомнения исчезали, события уже воспринимались с должной адекватностью, выстраивался правильный алгоритм собственных действий, расчищающий путь к успеху. На него снисходило своеобразное вдохновение, даже некоторая порывистость, психологический тонус резко повышался — человек радовался собственному бытию.
      Вот и теперь Альберт явственно осознал, что ситуация, в которой оказался, вовсе не катастрофическая. Даже если на след беглеца выйдут свирепые собаки ищейки, то расстреляет зверюг методично и без осечки, как обыкновенные мишени в поселковом тире. А уж в противоборстве с человеком разведчик имел явную фору, приобретенную еще в учебном лагере Николаи под Даркеменом.
      И еще у него было одно весомое преимущество. Как никто другой, инженер излазил эту местность вдоль и поперек. Не зря регулярно, каждый год, из выходного в выходной, совершал пешие и велосипедные прогулки по окрестным долям и весям.
      Альберт живо прикинул возможную дислокацию начавшейся облавы. С востока дозоры выставлены в кустах подлеска — обширное поле между Дубровкой и береговым узеньким перелеском четко просматривается. За самим леском каскадом вытянулись колхозные пруды, вплавь с вещами водоем не преодолеть. Единственно пригодное место для прорыва — плотина между ними, но на нее в подобных обстоятельствах сунется только дурень. На севере расположены обширные зеленя, на них человек и даже животное видны как на ладони. На западе дозорные стоят на пологих поречных склонах. Хотя на юго-западе зады плодстроевских садов вплотную выходят на берег Паршивки. То место заросло густой стеной дикорастущих деревьев и кустарника. Там, разумеется, выставлен усиленный наряд. Да и через просторный пойменный луг невидимкой к речке не проскочить... На юго-востоке — опять синь рукотворных озер, разлапый обрывистый овраг и открытые взору неугодья для выпаса колхозного скота.
      Тем временем полуторка миновала плотину пруда и остановилась, с кузова бодро повыскакивали игрушечные по виду издалека солдатики. Вояки поначалу сгрудились в кучку, получив от командира вводные инструкции, быстро рассредоточились, образуя развернутую цепь. Альберт сообразил, что бойцам приказали прочесать с юга поросший дубами берег реки — где агенту приспичило отсиживаться. Очевидно, подобное движение произойдет и на северном направлении, а может, охват пошел уже и с востока... Через полчаса кольцо сожмется, и беглец окажется в самых настоящих силках.
      Остается единственный вариант — пересечь луговую пойму и саму речку на фланговом стыке запада и юга. Как на удачу, прибрежный бугор недалеко отстоит от извилистого русла, за которым непроходимая стена глухих зарослей.
      Пригнувшись до земли, слившись с пышным разнотравьем, Альберт рванул вниз, поначалу проскользнул между узловатыми стволами дубов, потом короткими перебежками в два счета достиг обрывистого берега речушки.
      Мужчина осмотрелся и скакнул на узкую полоску прибрежной осыпи. Теперь человека не видно... пришлось разуться, снять брюки и перейти вброд тихо струящийся поток Паршивки. Затем беглец поспешно достал фляжку и наполнил прохладной водой и стремительно углубился в развесистый, дурно пахнущий кустарник. Понимая, что здесь могут запросто взять за белые рученьки, Альберт торопливо натянул штаны, прислушался... кажется, тихо…
      Натянув в ботинки на босу ногу, он поспешил выбраться из прибрежных джунглей на открытое, дающее круговой обзор местечко. Оглядевшись, агент перевел дух и, убедившись в отсутствие опасности, уже основательно переобулся, поправил расхристанную одежду и поудобней принайтовил резавший плечи саквояж.
      Альберт Арнольд вовсе не исключал, что его все же заметили и что преследование уже началось. В таких непроглядных дебрях легко схлопотать полю или стать покусанным розыскными собаками. У него только пара глаз, и трудно уследить за происходящим вокруг. Потому решил, как можно быстрей вырваться на открытое взору садовое пространство, где при опасности прижухаешься в приствольной поросли сорняка — да и где каждый звук отчетливо слышен.
      И мужчина побежал, не разбирая дороги, перепрыгивая через палые стволы, ожигая руки стеблями крапивы. Пригнув голову, продирался сквозь хлесткий кустарник — скорее, скорее миновать это гиблое, брошенное на произвол судьбы место. Бежать приходилось круто вверх, вскоре человек запыхался, сердце нещадно билось, того и гляди вырвется из груди. Выбрав не осклизлый упавший ствол тополя, он присел отдышаться. Нещадно хотелось пить — но воду следовало беречь. Вот бы закурить, но ясное дело — это будет смертоубийством, псы сразу почуют папиросный дым. Проверил Люггер — не замочил ли... Пистолет в порядке. Оглядел одежду, вроде нигде не порвал...
      Ну... вот разведчик выберется в плодовый сад, углубится вглубь кварталов — а что дальше, что предпринять дальше... И это при условии, что не нарвется на засаду или преследователи не обнаружат присутствие беглеца. Придется учитывать, что сад разбит по строгому плану, квадраты кварталов разграничены наезженными просеками, которые просматриваются с начала до конца. Чужака там враз засекут уж если не чекисты с помощниками, то уж садовые сторожа наверняка. Не хватало инженеру еще кавалерийского наскока охранников... Так что — безвыходное положение...
      Но Альберт ни при каких условиях не думал о самоликвидации. Да и задешево по малодушию агенту не пришло бы в голову отдать собственную жизнь. Пока полны патронами обоймы, разведчик поборется с противником, покажет выучку кадрового прусского офицера. На смех за понюшку табаку Арнольда не взять, русским будет нелегко совладать с ним. Пусть он не молод, но сила и ловкость еще не оставили плоть, врагам еще придется потягаться со стариком (по тупым советским понятиям) — мужчиной же в самом соку, по личному представлению Альберта.
      Инженер улыбнулся собственному юмору, ну а коль человек способен на иронию в отношении себя, то еще не все потеряно, отнюдь не потеряно...
      По опыту работы в Абвере офицер знал — нет безнадежных ситуаций, следует только тщательно оценить сложившуюся обстановку и с наименьшими потерями преодолеть казавшиеся непреодолимыми трудности.
      Теперь уж нечего пенять на допущенные ошибки, все мы сильны задним умом, но сделанного назад не воротить…
      Остается исходить из худшего, как видно, беглец оказался в полном окружении, и энкавэдешники станут сужать кольцо, прочесывая окрестную местность. Но отчаиваться не стоит — людских ресурсов у них не так уж и много. Скажем, в пределах двух трех взводов — и то по максимуму... Учитывая рассредоточение бойцов по прилегающей территории, разведчику при прорыве придется столкнуться с группой бойцов численностью до отделения, наподобие тех, что прибыли на полуторке со стороны Зосимова. Даже будь у них собаки — Альберт и это переживет. Да и по правде — ну не выводок же псов там... А не обученную псарню только дураки потащат за собой, самих покусают... Таким образом, по логике вещей — агент прорвется через созданный кордон. Если действовать толково и быстро, то запросто сумеет положить десяток солдат противника. Но тут одно но...
      Придется трудно, если в цепи преследователей окажутся опытные оперативники или даже обстрелянные фронтовики. Вот тогда придется попотеть, но и это не смертельно. Наверняка преследователям приказано взять Ширяева как языка, так что под перекрестный автоматный огонь агенту не попасть, да и гранатами не закидают...
      А уж худо выйдет, если встретится с матерым асом-чекистом или опытным розыскником из конторы отбывания наказаний, у тех мужиков хваткая способность — упорно идти по следу и во что бы то ни стало накрыть беглеца, когда тот расслабится или заснет. Такой вариант развития событий нельзя исключить. И, вероятно, московский гость из таких сноровистых ребят и определенно захочет взять Альберта Арнольда живым. Короче, преподнести начальству — немецкого разведчика-нелегала на белом блюдечке с голубой каемочкой...
      «Думай, думай, оберст-лейтенант, — приказал разведчик себе, — быстрее шевели мозгами!»
      И Альберт решил, оценив возможные «pro et contra», — двигаться по кромке сада вдоль приречных зарослей, чтобы видеть проходы через эти дебри и насквозь просматривать ряды яблоневых посадок напротив. Идти следовало на юг, там километра через два непроглядная чащоба, переходя в кустарник, плавно вливалась в дубовый лесок на другом берегу речушки. Таким образом, он выйдет из зоны окружения.
      В лесочке сделает привал, отсидится и обмозгует дальнейшие действия. На первый прикид, повезло бы прошмыгнуть в деревушку Культяпкино... Затаиться там до вечера, а затем податься до города, где уж как пить дать сыщет надежное укрытие. Переждать два, три дня ажиотаж «по душу немецкого