МОРСКОЙ КНЯЗЬ Часть 1 (2)

разрешил недоразумение Рыбья Кровь.
И опять ему в ответ прозвучал еще более дружелюбный смех.
…Через два часа Дарник выезжал из ворот Варагеса на высоком коне, одетый в нарядный теплый овечий кожух. Правда, пришлось в ответный подарок расстаться со своим княжеским кинжалом, но дело того стоило. Ангел-хранитель и на этот раз сработал как надо.
– А мы уже не думали тебя живым увидеть! – приветствовали его ромеи.
Один из них, самый тщедушный совсем замерз и едва мог передвигаться. Как только отдалились от городища за пределы видимости, Дарник спешился, отдал несчастному кожух и велел залезать в седло, заодно раздав стратиотам по куску вкусной тервигской колбасы, на которую те набросились, словно стая голодных псов. О своих переговорах с варагесцами Дарник не рассказывал, да ромеи и не спрашивали, понимая, что эти сведенья не для их ушей. Но всю дорогу Рыбья Кровь чувствовал на себе их порядком озадаченные взгляды, видимо, они уже начинали догадываться, что таким образом как он, рядовой полусотский или даже сотский вести себя не может.
Когда под вечер добрались до ромейского лагеря, князь забрал кожух обратно и сам сел верхом. Пентархия подчинялась ему беспрекословно. Так, гордо подбоченясь, и въехал в лагерь, где все мигом окружили свой переговорный отряд. Тут же находились и иларх с навклиром.
Дарник неторопливо спустился на землю.
– Кто слишком соскучился по женщинам, пусть записываются, – намеренно вовсеуслышанье объявил князь, отдавая повод своего коня ближайшему стратиоту.
Иларх с декархами повели его в главную избу. Разговор получился не слишком длинным.
– Это не разбойники-тарначи, а мирные тервиги-готы. Предлагают для начала, чтобы к ним в городище вошли десять ваших воинов с подарками для женщин: по мешку ячменя или овса на человека, – сообщил ромейским командирам удачливый переговорщик.
– А не жирно ли будет: по целому мешку на человека? – недовольно проворчал навклир.
– Хороших гостей тервиги одаривают более богатыми подарками, чем те сами приносят. Я думаю, что кроме жен ваши воины увезут с собой по мешку сыра с копченым мясом.
– А себе жену ты уже присмотрел? – встрял самый молодой декарх.
– Присмотрел. Но за нее мне нужно отдать десять солидов. Надеюсь, эти деньги я за свои переговоры заработал?
– Ему еще и солиды подавай! – зашелся от возмущения навклир. – Скажи спасибо, что колодку сняли!
На Дарника посыпались расспросы о красоте варагесок, князь отвечал так, чтобы еще больше разжечь общий интерес.
– Ну так что решим? – спросил чуть погодя у декархов Карикос.
– А может они так заманивают в ловушку? – высказался Геласий.
– Объявим стратиотам, пусть идет, кто сам вызовется, – предложил свое навклир.
– А ты что скажешь? – обратился иларх к Дарнику. Если к тервигам пленный словенин отправлялся негласно повышенным до стратиотского разряда, то теперь его разряд столь же негласно был повышен не меньше чем до стратиотского пентарха, и это отчетливо понимали все присутствующие.
– Пусть идут гребцы, кого не так жалко.
– Своих словен вывести хочешь? – с подозрением произнес навклир.
– Словен мне тоже жалко, пускай лучше степняки первыми пойдут.
– И ты с ними? – снова придрался навклир. – Тебе и награду, небось, пообещали за первых десять наших трупов.
– Твой труп я им и без награды отдам!
– Ах ты!.. – не мог подобрать подходящего ругательства толстяк.
Но над ним уже дружно смеялись, улыбнулся и иларх.
– Хорошо, завтра утром наберешь десять хазар, – вынес он окончательное решение.
Ночь в своей землянке Дарник провел тоже уже в новом качестве. Ромеи один за другим примеривали его кожух, но тут же с почтением возвращали обратно, принесли миску ячменной каши со стола декархов, с видом знатоков долго изучали его боевой клевец. Ну и конечно всех обитателей землянки интересовало: что и как в том городище? Приходилось следить за собой, чтобы случайно не сболтнуть лишнего.
Утром Дарник первым делом подошел к Янару:
– Ну что, готов быть моим главным телохранителем?
– Да пошел ты! – огрызнулся тот.
Выяснилось, что ромеи захотели оставить у себя коня Дарника, мол, там тебе другого дадут, а иларху тоже представительный вид иметь надо.
– Если я появлюсь пешим, тервиги подумают, что я такой хитростью выклянчиваю у них другого коня, – объяснил Дарник иларху, вышедшему его проводить. – Да и кто потянет десять мешков зерна?
– Пусть берет, – распорядился Карикос. – Только чтобы и мне привел коня под седлом.
– Десять солидов.
– В Ургане хороший скакун стоит пять солидов.
– Во время чумы другие цены, – беззастенчиво торговался князь. – И еще ты обещал мне десять солидов за переговоры.
– Обойдешься и пятью, – возразил Геласий и с молчаливого согласия иларха отсчитал Дарнику пятнадцать солидов.
С помощью жердей и ремней хазары соорудили простейшую волокушу и водрузили на нее восемь мешков с зерном. Еще два мешка по распоряжению Дарника положили на двое носилок, которые, сменяясь должны были нести четверо походников.
Прислушиваясь к шуткам, что отпускали в сторону хазар стратиоты, Рыбья Кровь с оторопью обнаружил причину, по которой ромеи столь легко согласились отпустить с ним именно степняков – приведенные ими жены предназначались в распоряжение всей команды биремы. Если у князя и были до той минуты сомнения насчет собственных коварных намерений относительно ромейской илархии, то теперь они быстро улетучились – с такими низкими людьми и поступать надо низко.
Наконец все было готово, и хазарская декархия выступила в путь. Рыбья Кровь вел коня с волокушей, носильщики тащили мешки, остальные шестеро плелись по бокам носильщиков. Янар тоже вошел в их десяток, глядя на его свирепое угрюмое лицо, Дарник не мог сдержать довольной улыбки. Сначала все походники были очень довольны, что им выдали по большому морскому ножу и ременной пращи, но потом до них стало доходить, что такого оружия явно недостаточно.
– А нас там не прирежут? – спрашивал сначала Янара, а потом князя беспокойный хазарин по имени Устуш.
– Нет, тервиги не режут, а просто с живого кожу сдирают и спорят между собой, сколько тот проживет, – «утешил» его Дарник и тут же без перехода: – Ну, а жениться из вас каждый готов, или есть такие, которые не могут?
Совсем сбитые с толку походники озадаченно смотрели на него. Тяжелая ноша вынудила их отряд сделать несколько привалов. Краем глаза Рыбья Кровь видел, как хазары что-то нашептывают своему общепризнанному вожаку Янару. Тому явно не хотелось напрямую обращаться ко вчерашнему пленнику, а ныне назначенному над ними декарху.
– Скажи, а что мы должны там говорить? – решился он все же на вопрос.
– Что хотите, то и говорите? – пожал плечами князь.
– А если спросят, для чего мы пришли?
– Скажите, что хотите жениться, сладко есть и тепло спать, – с серьезным видом забавлялся Дарник. – Разве не так?
– А что за это с нас потребуют?
– Верной службы.
– А что это за служба? – с трудом подавляя злость, терпеливо допытывался Янар.
– А тебе не все равно? Хуже, чем у ромеев точно не будет.
На том разговор и закончился. И Янар стал что-то объяснять своим хазарам.
Когда, упрежденные дозорным, навстречу им выехал десяток конных тервигов с луками во главе с рыжебородым Сигибердом, Дарник строго приказал своим спутникам:
– Быстро все улыбайтесь! – И сам приветливо помахал рукой.
– Это и есть твои хваленые союзники? – скептически глянул на усталых, выдавливающих из себя жалкие улыбки хазар Сигиберд.
– Они мяса уже неделю не ели. – Дарник снял с носилок мешок с зерном и водрузил на седло одного из тервигов: – Держи, давай.
С молчаливого согласия воеводы еще трое конников приняли по мешку со вторых носилок и волокуши.
Возле Варагеса их встретила целая толпа женщин и молоденьких девушек, будущих тещ и невест. Некоторые из них попытались смеяться и делать издевательские жесты, но их живо утихомирил грозный окрик Сигиберда.
Теперь их впустили в городище без особых предосторожностей. И даже самым тугодумным хазарам сразу стало ясно, почему обстрел зажигательными стрелами не нанес укреплению тервигов какого-либо ущерба.
Внутри городище представляло собой большую круглую площадь, вдоль которой плотным рядом, одна стена на две избы, шли дома, конюшни и сараи, надежно упрятанные в земляной вал. Вернее, прежде были возведены сами постройки, а уж затем над ними возвели земляной вал. Даже запасы сена и те были под земляным навесом.
Покрытые снегом земляные откосы служили ребятне отличными горками для веселого катания на санках. Вообще все на площади было в бодром жизнерадостном движении: носились собачонки, шныряли куры и свиньи, женщины и мужчины занимались хозяйственными работами. Прибытие гостей-инородцев лишь на короткое время прервало сей распорядок, но едва пришельцев увели в дом вождя, все вновь пошло своим чередом.
Осмотрев новоприбывших, вождь тервигов Агилив недоверчиво спросил:
– Не пойму: ты привел рабов или воинов?
– Это гребцы, которые нанялись из Хазарии в Романию. После двух лет службы им обещано беспрепятственное поселение в Константинополе или где они захотят.
– А отчего они сбежали из Хазарии?
– Думаю, от кровной мести. Кто-то может оставаться дома и мстить, а кто-то хочет жить для чего-то другого. – Дарник придумывал прямо на ходу.
– Полагаешь, это достойно настоящего воина куда-то убегать, не отомстив? – Агилив говорил без осуждения, ему просто хотелось услышать, что ответит гребенский князь.
– Мне об этом трудно судить, так как ни разу не приходилось никому мстить.
– Даже за погибших боевых соратников? – вождь смотрел на гостя с самым живым интересом.
– Под мои знамена все всегда становились сами, значит, кроме меня в их гибели винить некого. А самому себе я мстить не умею.
Агилив на это ничего не сказал, только чуть сокрушенно покачал головой.
По его знаку хазар увели трапезничать с молодыми воинами, а вождь со стариками позвал князя за отдельный стол. В отличие от вчерашнего, когда из женщин присутствовала только жена Агилива, сегодня добавилось полдюжины других старух, жен старейшин, что Дарник принял за свидетельство особого доверии к нему, как к уважаемому гостю. Вскоре, впрочем, выяснилось, что кроме доверия была тут и еще одна немаловажная причина. Накануне, когда с трудом, но все же договорились о жениховстве ромейских молодцов, князя спросили, про его собственную жену. Он, ни о чем не подозревая, признался, что обе его жены, в Липове и Новолипове, погибли от чумы.
Теперь ему пришлось расплачиваться за свою опрометчивость. Чувствуя, что что-то не так, он принялся красочно рассказывать, как именно он устраивал скоропалительные сватовства в липовских лесах, когда ему срочно понадобилось женить сотню своих гридей. Все весело смеялись и одобрительно кивали головами. Не возражали хозяева и против того, что за ромеев придется выдавать дочек, предварительно крестив их в мужнюю веру. Готовы были в качестве выкупа за невест принять от ромеев вместе с зерном и их золото с серебром. Нашлось лишь одно существенное затруднение перед нынешним большим сватовством – сам липовский князь.
Жена вождя сказала свою речь по-готски, а муж перевел:
– Пока князь Рыбья