человечества насчёт своего будущего – последней битве между силами со своей верой в добро и зло, Армагеддону событийности.
И в этой битве с обоих сторон будут участвовать, – не странно бы только звучало в ветхих установлениях, – не апологеты безверья, противники всякой веры и верные последователи божественные подхода к осознанию своей жизни и мира вокруг, а всё будет не так и уже идёт не так. А мир и в самом деле перестал опираться на прежние установки и установления физического и духовного права, он модернизировался не только в сфере механической деятельности человека, а человек и в самом деле перестал воспринимать и осознавать мир в одном качестве бытия, оставляя за белым право быть только белым, а за чёрным только чёрным. Нет, его отныне всё это не устраивает, и он готов инспирировать спектральный анализ цветов и качеств своей и вокруг жизни, не желая придерживаться одной, построенном на ограничении, дальтонической версии себя и этого мира.
И теперь битвы и противостояния ведутся не в прямом столкновении лбами идей несовместимости друг с другом, истинной веры и веры отмены, у кого вера подменена психологической логичностью, а последняя битва, как апофеоз всего назревшего и неразрешённого противоречия и когнитивного диссонанса мира, где на Боливаре есть место только одному, будет вестись не на открытом поле боя, а в умах человечества, посредством гибридного способа ведения войны, где на первый план выходят прокси методы сведения счётов.
И то, что с обеих сторон последнего противостояния будут стоять истинно, но только в своё верующие люди, уже есть факт того, что настоящий враг истины и веры, невероятно изощрён в своём лукавстве, самом его деятельном инструменте продвижения своих причин быть.
– Я всегда считал за верное, дать каждому по его способностям и по его обыкновению желать больше, чем есть, ничего не отказывая из того, что он хочет. А там он сам всё за себя скажет. Нужно лишь слегка сместить акценты понимания того, что он берёт на себя в истинном ли свете. – Как есть лукав Лукавый, за зря что ли так прозванный. И он знает, чем взять человека. На его веру в первую очередь. Нужно лишь сместить в нужную сторону акценты, – подменить понятия значимости вещей и их качества, – как он всегда знает, что говорит.
– Ну а теперь, когда мы предварительно разобрались и решили, кто ты есть и на каком фоне действительности нас наше пока что нереализованное будущее ждёт, – сделал резюмирующую оговорку Сленг, – то рассмотрим ту сторону нашего интеллекта, которую будут представлять те, кто будет нам противостоять. Наша главная цель… – На этом месте Сленг сделал кульминирующую момент паузу, и … Отложил на потом то, что все от него сейчас ожидали услышать:
– Это тот, кто всегда у всех на виду, из группы риска отмены, он человек не просто из высоких сфер своего участия, – он занимает один из высоких постов в одной из индустрий человеческих взаимоотношений, имеет склонность на собственное самовыражение и внешнее благополучие, его слова что-то да значит, – а он человек публичного значения себя. О ком и о каждом его шаге ежедневно выдают свои отчёты средства массовой информации – электронные газеты и таблоиды, и средства массовой коммуникации – социальные сети и сообщества, и при этом, несмотря на то, что о нём столько вскрыто и вся его жизнь проходит на виду теле-анонсов и телекамер, он всё равно для всех недостижим в своём идентификационном, как есть понимании.
А приблизиться к нему ближе не даёт не только его публичность восприятия, как человека из других сфер собственного бытия – персонификации себя серым кардиналом политики возникновения и дальнейшего существования звёздного статуса ворвавшейся на этот небосклон звезды, и его восприимчивость вне пределов своего обычного понимания жизни и бытия вокруг, а прежде всего его страх быть принятым за кого-то своего, а ещё хуже за того, кто он на самом деле есть, как бы он своё настоящее я не скрывал от всех с помощью такой своей актуализации недоступной для всех действительности.
Плюс никогда нельзя забывать и не учитывать возможности и востребованность для диверсификации общественного мнения акционеров нового сознания, как ближе к их действительности (революционеры ныне вне категории избранности для своего лидерства в общественном мнении), для кого всякая публичная личность есть сопутствующий реализации их целесообразности быть фактор. Кого подловить на каком-то своём своеволии, ущемляющим чужое своеволие и идущее вразрез с идеологии новой совместимости жить общей сознательностью, прямо напрашивающаяся необходимость.
Что же касается его рассмотрения в рациональном плане, то на пути к нему всегда находятся люди крепкой конструкции, кто обеспечивает его физическую безопасность и комфорт своего перемещения. Так же такого состава в себе людей защищает иммунитет в виде его общественной деятельности в качестве лица, кто отдаёт на благотворительность большие средства.
Ну и, наконец, на пути всякого желания его иносказать в недопустимость, оболгать, выразить сомнение в его добропорядочности и честности намерений, а также интерпретировать его поступки в неразумной для себя подробности, стоит непроходимой стеной целое адвокатское бюро. Кто каждый его шаг и слово, прежде чем они инспирированы к своему выразительному действию, проанализированы, выверены и проверены на детекторе совместимости с актуальностью их применения, собраны в своё однозначное, без всякого отклонения, понимаемое созвучие, и только тогда всё это подаётся в публичную сферу его отношений с действительностью.
В общем, резюмирую. Наша цель находится вне пределов прямого доступа. – Проговорил Сленг, с подчёркнутым вниманием посмотрев на Умника. От кого, как всеми тут понимается, ожидается понимание того, что Сленг тут подразумевал в своём последнем предложении. И Умник догадался, на что хотел указать Сленг.
– И через кого мы будем действовать? – спросил Умник.
– А вот это нам и предстоит для начала найти. – Следует ответ Сленга.
