О ЛИЧНОЙ ЖИЗНИ ЗАБЫТЬ Часть1 (2)

восторженными возгласами и циничными замечаниями. Копылов видел фильм еще в Лимоне, поэтому больше косился на свою соседку, как она воспримет героя, в честь которого родители назвали его, Алексом.
В самых откровенных сценах Даниловна морщилась от отвращения, но продолжала внимательно смотреть.
Когда включили свет, кто-то из десятиклассников напрямую обратился к гостье:
– А что скажет наша юная леди?
Вопрос был задан по-русски, но Даниловна для Алекса ответила по-английски:
– Полная туфта.
– Это почему же? – даже чуть обиделся десятиклассник.
– Когда Алекс выпендривается, еще ничего. Зато полная лажа с самим перевоспитанием. Алексу силой раскрыли глаза и заставили смотреть на сцены насилия, и они его якобы ужаснули, а рядом сидели обычные врачи и со скукой смотрели на те же самые сцены. Их они почему-то не ужасали. Глупая английская выдумка для самых одноклеточных.
Два десятка ребят молча переваривали ее ответ.
– А ведь она в чем-то права, – похвалил кто-то.
Копылов почувствовал легкий укол: как он сам прежде этого не замечал. Вот тебе и собственные недалекие одноклассники. С той поры он стал относиться к Даниловне чуть с большим уважением, допуская, что она может понимать что-то глубже и оригинальней, чем он.
Что же касается самой старосты, то ее отношение к Алексу можно было сравнить с некими постоянно действующими качелями: восхищение – презрение, взгляд свысока – взгляд снизу, любование – раздражение.
Тут еще прозорливые девчонки начали подначивать ее:
– Признайся – ты просто влюблена в него.
– Конечно, прямо жить без него не могу, – сердито отмахивалась она.
На самом деле героями ее грез были сразу несколько ребят, в основном старшеклассников, причем каждый месяц фаворитом оказывался то один, то другой. Причина крылась в ее старательной подготовке к будущей двойной жизни. Любить правильных пусть и успешных ребят – это же такая тоска. Иное дело – роман с разведчиком-нелегалом. Двойная-тройная опасность, двойной-тройной запрет – вот это да! Вот это настоящее! И чтобы эта любовь непременно раскрутилась не здесь, а в Париже, Нью-Йорке, на худой конец в Лондоне. Именно там они должны случайно встретиться в качестве двух нелегалов принадлежащих к разным резентурам. Поэтому и обращала свой благосклонный взгляд на многих избранников, дабы было потом одному из них что рассказать про их совместную янычарскую юность. Ведь вряд ли кто-либо из них запомнит ее здесь, точно так же, как не запоминает она сейчас пятиклашек и шестиклашек. А она ему все тогда про его школярство и выложит.
А Алекс он что? Он просто друг. Конечно, если повезет и с ним точно так же столкнуться в Парижах-Лондонах, то и его не обойдет стороной ее романтическое сердце. Таков был расклад юной кандидатки в Мата Хари, навсегда отдавшей свое сердце лишь вожделенному статусу разведчицы-нелегалки.

17
В тот зимний день Даниловну с Алексом вызвал к себе директор.
– Копылову сегодня надо попасть на квартиру своего куратора, – объяснил им по-английски Вадим Вадимыч. – Зачем именно я толком не понял, но надо. Поедете на машине с моим водителем, он адрес знает. Ты, Сабеева, пойдешь с Алексом до подъезда, водитель вас подождет, а потом все вместе назад в интернат. Все понятно?
Алекс встрепенулся.
– Мой куратор что-то узнал о маме?
– Не знаю. Сам все увидишь. Езжайте.
В том, что их фактически одних отправляли в незнакомое место мегаполиса в момент наибольшего разгула уличной преступности не было ничего особенного. Кружок по ориентировке на местности был в их классе одним из самых любимых и посещаемых. Даниловна уже раз пять отправлялась с кем-нибудь в паре отыскивать какой-либо магазин или мастерскую, считалось, что с каким-нибудь конкретным поручением подростки в большей безопасности перед любыми уличными неприятностями. Так оно обычно и выходило. Алексу же такое путешествие предстояло впервые.
Зацепин жил в центре Москвы на Малой Каретной. Прежде чем ехать, Мальвина внимательно сверилась с картой города, где был нанесен каждый дом, чтобы потом, никого ни о чем не спрашивая, точно найти нужный адрес. Ее предосторожность оказалась не лишней. Покружив по центру Москвы, директорская «Волга» уперлась в наглухо перекопанную улицу и огромную автомобильную пробку позади.
– Я знаю, как дальше найти. Ждите нас здесь, мы скоро будем, – сказала она водителю, дяде Грише, и они с Алексом зашагали по неубранному вязкому тротуарному снегу.
Однако подойти к дому, даже если примерно знаешь, где он, оказалось не просто: почти все железные решетки в подворотнях были на замке.
Даниловна несколько раз косилась на озабоченного спутника и решила, что для важного разговора сейчас самый подходящий момент: надо же, в конце концов, выяснить, что она для него значит. Интернат для этого не самое лучшее место, здесь же они надолго без лишних свидетелей.
– Слушай, а ты вообще как ко мне относишься?
– Что ты имеешь в виду? – не понял он.
– Я на тебя трачу столько времени, а отдачи – ноль.
Если она хотела его озадачить, то ей это удалось.
– Что ты хочешь сказать?
– Ну нравлюсь я тебе или нет? – В мыслях этот вопрос ей казался легким и игривым, но, когда прозвучал вслух, сразил ее своей пафосностью.
Алекс уже успел немного освоиться с постоянной русской насмешливостью над всем и над всеми, поэтому счел нужным поинтересоваться:
– Ты серьезно спрашиваешь?
– Да уж куда серьезней. Признавайся давай. – Для убедительности она даже толкнула его кулачком в плечо.
– Боюсь, что нет, – ответ Алекса сразил ее своей безжалостностью.
Даниловна приостановилась и гневно воззрилась на него.
– Ты что сказал?!
– Ну сказал. Ты спросила. – Он и не собирался извиняться.
– Да как ты смел такое сказать! – ее возмущению не было предела.
– А в чем дело? – Копылов все еще не понимал, или притворялся, что не понимает.
– Вот так взял и в грязь меня фейсом.
Они уже не шли, а стояли на месте как два поединщика. И Алекса по-прежнему мало волновали ее взорвавшиеся эмоции.
– Меня куратор ждет.
– Подождет твой куратор. Отвечай давай! Что тебя во мне не устраивает? – Ей захотелось разобраться с ним раз и навсегда.
– Прямо тут отвечать?
– А где? Прямо тут! – плевать ей было на глазевших на их ссору прохожих.
Для Алекса же такое постороннее внимание всегда было крайне неприятно.
– Ты злишься – я ничего не буду говорить.
– Да говори уж. Царапаться не буду, точно. Ну говори, что тебя во мне не устраивает? – не отставала задетая за живое староста.
– Ты слишком… активная.
– Это все?!
– Ты любишь резко выражаться, – чуть подумав, дополнил он.
– По-моему, при тебе я матом не ругаюсь.
– Не в этом дело. Ты все время хочешь быть самой крутой, а это не всем может нравиться.
Она утвердительно кивнула.
– Я поняла, тебе это точно не нравится. Дальше!
– Я не курю, а ты куришь. Это как?
– Ты ни разу не говорил, что тебе это неприятно.
– А ты понимаешь только то, что тебе говорят? Сама догадаться не можешь?
Навстречу им двигалась толстая тетка-челнок с огромными сумками. Они, увлеченные разговором, стояли прямо на ее пути.
– Вот же малахольные прут, никого не замечая. Прочь с дороги, сказала! – тетка угрожающе повела сумками.
– Кто это прет?! – Даниловна готова была тут же завестись, но успела перехватить укоризненный взгляд Алекса. – Ну, конечно, тётечка, мы не правы. Спасибо вам за верное замечание. Мы исправимся. Мамой клянусь. – И схватив Алекса за рукав, она потащила его прочь.
Тетка, опустив сумки на землю, обалдело смотрела им вслед.
Так и не договорив до конца, они нашли в железных воротах открытую калитку и вошли в небольшой замкнутый двор с могучими старыми деревьями и полудюжиной машин.
– Сюда, – указала староста на нужный подъезд. – Четырнадцатая квартира.
Сразу забыв об их стычке, Алекс торопливо нырнул в указанную дверь, не охваченную еще домофонными преградами.
Ждать его пришлось минут сорок. Впрочем, Даниловна особо не скучала, ходила по двору, качалась на детских качелях, снова прохаживалась. И пришла к важному решению, ведь, в конце концов, не только парни, но и девчонки должны чем-то поражать воображения представителей противоположного пола.
Наконец проскрипела дверь подъезда. Потрясенный и не совсем вменяемый вид Алекса изумил старосту. Она бросилась к нему.
– Ну как?! Рассказывай.
Он с недоумением посмотрел на нее, словно только сейчас вспомнив, что приехал сюда не один. Даниловна сообразила, что сейчас ей будет резкий ответ за назойливое любопытство и перевела стрелки на другое:
– А я решила бросить курить. Прямо с этой минуты. Смотри. – Она скомкала и выбросила полупустую пачку сигарет. С его стороны на это был ноль эмоций. – Тебя там что, наркотиками накачали? Э, очнись! – Она потрясла Алекса за плечо.
Он хмуро посмотрел на нее:
– Мне надо побыть одному. Хорошо?
– Одному? А ты точно в норме?
– Уйди. Ну, пожалуйста, уйди!
– Нас машина ждет, – напомнила она.
– Хорошо, – сердито бросил Копылов и быстро зашагал в сторону оставленной машины. Даниловна еле поспевала за ним.

18
Зацепин встретил его в прихожей. Вид у него был совсем не такой вальяжный как обычно. Все плохо, мгновенно понял Алекс.
– Проходи, – по-испански пригласил хозяин. От него исходил сильный запах алкоголя.
Они прошли вглубь квартиры. Любой россиянин обратил бы внимание на высокие потолки с лепниной, громоздкую старинную мебель, сверкающие повсюду хрустальные люстры и бра, для Алекса же все это выглядело весьма старомодно и заурядно. 
В гостиной находился овальный обеденный стол, накрытый парадной скатертью. На нем была бутылка водки и нехитрая закуска из соленых огурцов, сыра и бутербродов с красной икрой. Еще на столе стоял портрет Исабель с черной лентой, прислоненный к вазе с четырьмя гвоздиками.
Алекс потерянно смотрел на портрет и все равно ждал объяснения.
– Сегодня сорок дней со смерти твоей мамы.
Петр сел за стол и налил две рюмки водки, третья рюмка с водкой стояла возле портрета.
Алекс сам удивился словам, которые вышли из него:
– Ее казнили?
Куратор отрицательно качнул головой.
– Она вскрыла себе в камере вены.
Зацепин жестом указал на второй стул. Алекс сел.
– Вы так мне и не привезли альбом с детскими фотографиями, – вспомнил вдруг Алекс.
– Ты особенно не настаивал, поэтому и не привозил. Ну что, помянем?
– Я пить не буду. Это вы во всем виноваты. Вы привезли им свою неудачу. – Алекс сказал это без всякого зла, просто как констатацию факта.
Петр на упрек не прореагировал. Медленно выпил рюмку, чтобы в полной мере почувствовать ее горечь и понюхал кусочек черного хлеба, лежащий перед ним на тарелке.
– А ведь я был влюблен в твою мать. Ладно, не хочешь пить, тогда смотри видео.
Куратор включил телевизор и видеоплейер. По экрану пошла рябь. Положив дистанционки на стол, Петр встал и вышел из гостиной.
На телеэкране появилось изображение Исабель на фоне какой-то неопределенной зеленой драпировки.
– «Если ты, Алекс, смотришь сейчас это видео, значит, со мной и папой случилось что-то очень плохое, – по-испански заговорила она. – Твое настоящее имя Александр Сергеевич Копылов. Ты русский и родился в России. Я понимаю, для тебя это открытие – большое потрясение. Но по-другому было никак