Жизнь и смерть

устроил обе стороны. Пола - мягкая, когда захочет, опытная всегда, тонко угадывала состояние Актрисы, положительно влияла на ее самочувствие. «Вынужденные» по воле режиссера тесно общаться, они настолько сдружились, что не расставались даже ночью…
Актриса приостановилась, прикрыла глаза, вспомнила нежные поглаживания наставницы. Утихала боль, растворялась тревога, разливалось тепло, сладко подрагивали мышцы… Пола научила ее не только актерствовать, но и наслаждаться - от одних только прикосновений.
Все-таки есть разница между шершавыми, как наждак,  мужскими руками и гладкими, как атлас, женскими. Интересно, почему? Даже актеры, никогда не занимавшиеся более «тяжелым» трудом, чем игра на губной гармошке, имеют такие же грубые ладони, как толкатели тачек. Впрочем, последнее сравнение - ее личная выдумка: с толкателями тачек судьба Актрису не сводила. И вряд ли сведет.
А вот за встречу с Полой душевное спасибо. Поначалу удивляло - откуда она знала вещи, которые  Актриса сама о себе не знала? Позже догадалась. Это же естественно: женщина лучше понимает другую женщину и делает только то, что понравилось бы ей самой. Женские руки - чуткие, заботливые, мягкие, как лапки ласковой кошечки. Им невозможно противостоять. А самое ценное – от них не забеременеешь.

Ах, вспомнилось печальное, и в голове что-то щелкнуло, будто замкнуло электропроводку. Актриса вздохнула, ускорила шаг. Хотела пробежаться, как прежде – легко, молодо, на цыпочках…
На цыпочки встать не удалось, пробежаться не получилось. Даже шла с трудом, и старый страх нагнал ее - страх перед беременностью. Он отравлял всю ее сознательную жизнь, с той самой первой ночи с Джеймсом, когда она, девственницей, отдалась ему во власть.
Первый раз Актриса выходила замуж подростком, в шестнадцать лет, не по любви, а по насущной необходимости. Ее, которые по счету, приемные родители собрались переезжать на Восточное побережье, а места для дочери там не предполагалось. Оставалось два выхода: или отправляться в приют для сирот, или срочно искать мужа.
К счастью, долго искать не пришлось. Соседский парень  Джеймс признался, что давно влюблен, и, не задумываясь, сделал предложение. С маленьким чемоданом и большими ожиданиями она переселилась к супругу.
По словам Джеймса, он был с ней вполне счастлив.
А будущая Актриса – нет.

Она поняла это позже. Вначале же была благодарна ему и честно старалась угодить в постели, инстинктивно догадываясь о важности секса для мужчины. Для нее же секс был настоящей пыткой. В 9 лет ее изнасиловал друг приемных родителей, уважаемый человек. Та боль, то отчаяние, та беспомощность оставили незаживающие раны на памяти. Она стала заикаться, бояться мужчин, в особенности приемных «папаш». Ловила на себе их похотливые взгляды, старалась не оставаться с ними в одном доме, когда никого больше не было.
К счастью, тот кошмар не повторился, но страх остался.
С которым она каждый раз ложилась в супружескую постель. Хотела угодить Джеймсу и боялась новой боли. Зажималась, деревенела, не ощущая тех «прелестей», о которых, хихикая, шептались подружки. Боялась, что собственной неопытностью отпугнет мужа, и он ее бросит, подобно всем предыдущим приемным семьям.
Страх быть брошенной – самое сильное ощущение детства. Комплекс нелюбимого ребенка не покинул ее до сих пор. Она открывалась навстречу людям, протягивала руки – возьмите мою любовь, всю, без остатка и дайте хоть немного взамен.

Но на любовь ей отвечали равнодушием и били по рукам.
Как-то, еще маленькая, она назвала мамой женщину, которая ее мыла. Та резко ответила:
- Я не твоя мама. Твоя мама та, что приходит по воскресеньям.
В той семье было десять детей, к ней относились, как к последней в очереди: мыли в воде, что оставалась от других, одевали в то, что оставалось от других. А любви на нее не оставалось. За любовь штат Калифорния денег не платил.
Ребенок – сирота, если некого назвать мамой. Актриса родилась уже сиротой. Росла будто во времена эпидемии равнодушия. Родная мать ее не любила, называла «уродиной». В приемных семьях ее не любили и каждый раз без жалости отправляли обратно в приют. В школе ее не любили, обзывали «паклей» за светлые, кудрявые волосы. 
Мир без любви безлюден, бесцветен, беззвучен, как пустыня Невада. Но девочка знала, что есть и другой – населенный ангельски красивыми женщинами и героически отважными мужчинами. Они жили среди тропических пейзажей, испытывали увлекательные приключения и переживали бешеные страсти под гремящий за кадром оркестр.
Вход в этот другой мир – вход в кинозал. Ребенком она могла просидеть там целый день и не заметить, как пролетело время. И пусть картинки были черно-белые, она раскрашивала их своим воображением.
Она уносилась в те пейзажи, представляла себя героиней тех историй, переживала чужие страсти, как свои.
…В далекой Индонезии отец проигрывает дочь  вместе с каучуковой плантацией одному дельцу – молодому, очаровательному, наглому. Она ненавидит его, он стремится завоевать ее любовь. В конце концов, она отвечает ему взаимностью, и они целуются на фоне заката.

Нелюбимая, никому не нужная, одинокая девочка закрывала глаза и представляла – ее целует сам Кэри Грант, голливудский небожитель…
В киношном мире она жила по-настоящему, а в настоящем лишь существовала. Дома перед зеркалом она повторяла сцены из фильмов. Копировала актеров. Особенно хорошо получалось ходить, как  Чарли Чаплин, и поднимать одну бровь, как Вивьен Ли.
Она пела, танцевала, подражала всеми обожаемой Джин Харлоу. У Джин тоже волнистые, светлые волосы – почему ее не обзывают «паклей»? Наоборот. Ее все любят. Ей улыбаются. Ее боготворят. Ее жизнь полна приключений и восхищений.
Не жизнь, а сказка…
Голливуд делает сказку былью. Но будущая Актриса даже не мечтала попасть в Голливуд. Несчастных, некрасивых девочек-заик не берут в артистки. В артистки берут таких, как Джин Харлоу или Кэрол Ломбард – ярких, дерзких, отважных, которым ничего не стоит укротить дикого коня или дикого мужчину.
Она тоже была дерзкой, бесстрашной – когда играла роли, втайне, для себя, когда никто не видел. На людях же ее сковывала неуверенность – такая, что ноги становились деревянные, а в спину будто вставляли кол. Эту неуверенность не помогли до конца победить ни профессиональные курсы, ни занятия с мастерами. И до сих пор перед концертом или съемкой Актрисе требуется время настроиться, встряхнуться, подбодриться, внутренне себя поддержать, похвалить, чтобы расслабиться, разыграться.

Ее никто никогда не поддерживал, не хвалил. Хвалят и поддерживают любимых людей. А быть любимой ей было не суждено - ни родной матерью, ни приемными родителями. Выходя замуж, она желала заслужить любовь мужа, нравиться ему не только внешне, но и тем, что что-то умела. Она частенько запиралась в ванной с охапкой книг по сексу, искала ответы на вопросы, которые волновали. Как научиться получать удовольствие? Как научиться доставлять удовольствие? И главное – как предотвращать беременность? Заиметь ребенка в шестнадцать лет значило покончить с собой в начале жизни. 
...Старые воспоминания пробудили новую боль. В голове будто непогода разыгралась. От грома заложило уши. От молнии в мозгу начался пожар. В детстве она боялась грозы, пряталась под одеяло. А куда спрятаться от грозы в собственной голове?
Нервы дрожали, как струны, по которым ударили неумелой рукой. Подступала тошнота, в глазах кружилось. Знакомые симптомы. Предвестники потери сознания.

На слабых ногах, держась за стены, Актриса отправилась в спальню. Там ее спасение. Там ее единственный и самый надежный друг – средство от недомоганий. На прикроватной тумбочке, белой, как в больнице, имелся целый медицинский набор: пузырьки разных названий и разного применения, упаковки таблеток, пакетики с порошком. Упаковки надорваны, пакетики опустошены, пузырьки без крышек и явно без таблеток. 
Хоть бы один полный найти!
Голова горела, будто с нее содрали кожу и обнажили мозги – они пульсировали, взывали о помощи, отказывались ясно мыслить. Дрожащими пальцами Актриса перебирала флаконы, потряхивала, бросала на пол. Боялась, что сама упадет. Упадет - не встанет. Умрет - никто не узнает. Хотя ее знает весь мир.
Вот оно одиночество... 
Потрясла последний пузырек, услышала шорох таблеток. Вот оно! Поднесла к глазам. Намбутал. То, что нужно. Не считая, сыпанула горсть на ладонь, бросила в рот, запила первым, что попалось под руку - виски, стоявшим на тумбочке со вчерашнего дня.
Руки тряслись, плечи слабели, ноги не слушались, будто существовали отдельно от хозяйки. Беспомощное состояние. В точности как тогда, когда «друг семьи» ее изнасиловал. 
Жизнь ее изнасиловала…

Хорошо, кровать рядом. Актриса упала на скомканные простыни, будто нырнула в прохладные волны. Закрыла глаза. Прислушалась к происходящему внутри себя - вроде приложила ухо к собственному телу. Когда же наступит облегчение?
Доктор говорил: минут через пятнадцать-двадцать.
Каждая минута длилась вечность. Наконец, шквальный приступ боли стал ослабевать. Тошнота отступила. Лоб покрылся холодной испариной. На голове будто выросла новая кожа и прикрыла мозги - они прекратили гореть и пульсировать. Вернулась способность соображать.
Облегчение наступило скорее всего от принятого алкоголя, потому что таблетки еще не успели подействовать. Ах, старый, добрый виски! Ее давний друг и заклятый враг...
Но не надо о печальном.
Тогда о чем?
О чем она думала только что?
Ах, да, о своем первом браке.
Актриса предпочла бы его начисто забыть, как о первой неудаче своей взрослой жизни, хотя, по сути, сама была еще  дитя. Ожидания не оправдались. Вырвавшись из-под опеки приемных родителей, она попала под опеку мужа. Вместо ребенка они зачали конфликт. Он желал много детей и жену-домохозяйку. Она желала много впечатлений и не собиралась запираться в четырех стенах. 

Когда Джеймс объявил, что уходит на войну, она не огорчилась. Наоборот, вздохнула свободно и даже по первости поскучала без мужа, ведь никогда в жизни не жила одна. К свободе привыкаешь быстрее, чем к неволе. Через пару дней она ощущала будто и не замужем вовсе. Чтобы обеспечивать себя, устроилась на завод, производивший вооружение.
Там встретила Дэвида.
Он приехал делать фоторепортаж о «незаметных героинях тыла», буднях «отважных тружениц военного предприятия», активно помогающих фронту. Репортаж должен быть пропагандистский – чтобы поднимать дух солдат. Картинка важнее текста. Дэвид искал прежде всего девушку фотогеничную, улыбчивую, с хорошей фигурой. Перед боем солдаты будут смотреть на нее, вспоминать своих любимых, забывать ужасы войны, теплеть сердцем. С теплым сердцем легче воевать и легче умирать.