Лодка

 зеркало в ванной, слепящие, пронизывающие волокна бесцветного диодного света; он с сопением стягивает с себя одежду, отчужденно-брезгливо, цепко оглядывает голое, розовое, как у свиньи, тело, покрытое черными письменами волос; оно обрезано кромкой рамы чуть выше гениталий; вчера вечером на полу лифта увидел тошнотворное пятно густой янтарной мочи; в нем не до конца растворен вытянутый кровяной сгусток; нестрашно, если тугой котел живота растет вперед, но когда чрево все более раздвигается вширь, наращивая изгибы на боках, уподобляясь деке огромной, раздутой виолончели, женственному лону Эхнатона – это закат мужчины, крах; он – боров; справедливо, что у него никогда не будет потомства; в детстве он липко боялся рождения ребенка-урода и дивился тому, что люди не страшатся зачинать детей; впрочем, вопреки своей тератофобии, он всегда подозревал, что подлинный выродок – он сам; этой ночью он снился себе в лодке, лежащим вместе с умершей матерью; лодка сработана из грубой, обитой тусклым цинком древесины, топорно, но прочно; ворочается, неловко, неудобно лежать; в руках у него – окровавленные, вырванные изо рта десны с отслоившимися лепестками зубов, похожими на пластинки миндаля; ими посыпают бисквиты; но сперва ему показалось, что это – бутон розы

 пламя возникает не оттого, что эрегированная головка спички взрезает шершавость фосфорной полоски; нет, они сойдутся именно там, где огонь возжаждет вырваться из утробы тьмы; также и человек рождается не потому, что вспыхивает влечение отца и матери, но оно возжигается по причине чьего-то голода к рождению; упругий сгущенный огонь – это тело; сможешь ли кристаллизовать его? текучий дым – душа; зола – дух; бесценный, бессмертный пепел