ЗОВ
Повесть
Глава седьмая
Тогда я так же сидел на балконе и заметил пловца, переплывающего через залив. Он плыл посередине, и какое-то время я наблюдал за ним, отвернувшись лишь на несколько секунд, коих оказалось достаточно, чтобы потерять его из виду. Долго я вглядывался, но так никого и не увидел: ни в море, ни на берегу, до которого, впрочем, ему ещё плыть бы да плыть и вряд ли бы он справился за столь короткий промежуток времени.
Но от мысли, что он мог утонуть, меня отвлекли звуки из комнаты. Я знал, что Мишина тёща с внучкой ушли на завтрак. Миша тоже. Все вместе они хотели сразу, пока не очень жарко, отправиться на пляж. Но главное – все должны были вернуться до полудня, так как после двенадцати нам надо было освободить номер, а после обеда уже ехать в аэропорт. Я замешкался, но намеревался их догнать. И вдруг услыхал Мишкин голос. Он весело, на ломаном английском, переговаривался с незнакомой женщиной и при этом заразительно смеялся. Женский голос казался грубоватым, но почему-то у меня сильно забилось сердце. И я захотел выйти, невольно охваченный беспокойным любопытством. Увидев меня, мой друг сконфузился. Вероятно, он думал, что номер пуст. А женщину я узнал не только потому, что она была официанткой. Признаюсь, за два дня до того её облик не выходил у меня из головы. Как-то во время обеда, обслуживая наш столик, она, посмотрев на меня, очень мило улыбнулась. Её улыбка запала мне в душу. И после каждый день в ресторане я невольно искал глазами эту девушку, и встретившись взглядами, мы не могли удержаться от того чтобы не улыбнуться друг другу. Я даже стал засыпать с мыслью о ней, хотя почти всегда вспоминая Марго, старался отгонять от себя эти мысли. Однако два последних дня её не было, и я как-то справился с этой напастью. А вот Мишка, похоже, не устоял. Но девушка никого из нас не обделила своей улыбкой, так что ему пришлось отпустить свою гостью. Я позабыл про исчезнувшего пловца. И мы поспешили вдогонку за тёщей и дочкой.
И вот, по прошествии многих дней, я внезапно вспомнил. Как вспомнил и неясные слова Амиго про последний день в отеле, про его увлечение плаванием и про что-то, что могло случиться перед моим отъездом. Конечно, я думал об этом и раньше – и в самолёте, и после возвращения домой. Теперь же вдруг вспомнив, почти тотчас услышал подозрительный звук из комнаты.
С дрожащими коленками и комом в горле переступил я порог балкона. И тот, кого увидел, уже не был похож на моего испанского друга. Я видел перед собой призрака, напомнившего старушку из Лимассола. Призрак Амиго попытался улыбнуться, но улыбка показалась какой-то зловещей, что скорей напугала, нежели утешила. В эти последние секунды нашей встречи он уже всё знал и получил ответы на все вопросы. А я в мгновение ока увидел ответ на так и не заданный мной вопрос. И понял, что же такое зов. Я увидел бездыханное тело Амиго, прибитое течением к берегу, и нескольких строителей, помешавших смерти отпраздновать очередную победу. Но даже тогда мне ещё не вполне удалось осознать, как же страшно взывать к пустыне единственного, кто рядом. И что эта пустыня непроходимей самой смертоносной стихии.
Я вспомнил тех, кому когда-либо так или иначе мог навредить – словом ли, мыслью, действием или скорей бездействием. И трудно вообразить, сколь много их всплыло в моей памяти! На миг они словно предстали передо мной все. И смотрели из бездны угасающего взора моего единственного в этом мире друга.
А я стоял, с нетерпением ожидая, когда же он, наконец, рассыпется в прах. Мне было больно от одного лишь предчувствия того, что он скажет. И я зажмурился от страха удара, что непременно должен был обрушиться на меня после его исчезновения.
– Дружище, – услышал я, словно из могилы.
И открыв глаза, убедился, что не ослышался. Хотя лица Амиго почти не было видно, во взгляде и голосе ощущалось что-то приветливое. Слова звучали прерывисто, как западающие клавиши в расстроенном пианино. И будто исчезали, как прямо на глазах исчезало его тело.
– Не задерживайся... здесь... Поторопись… Торопись... сохранить… твой… дар...
Сказал и медленно растаял, как дым. А у меня вдруг возникло непреодолимое желание продолжить разговор. И сосредоточившись на этой мысли, я мгновенно очутился в баре в те самые минуты, когда Амиго во второй раз приводил меня туда. Однако там всё оказалось совсем не так, как тогда. Он стоял за стойкой, но в баре не было ни души. Я обратил внимание на его длинные волосы, тогда как, по словам Амиго, именно в тот день, следующий после моего отъезда из отеля, он подстригся, и я сам это видел. Отчего вдруг подумалось: «Да и было ли это всё, что он мне тогда показывал – был ли этот бар и следующий день? Быть может, Амиго гораздо дальше, чем можно себе представить?» Я подошёл и пытливо посмотрел на бармена. Тот протянул мне стаканчик чего-то и, устало улыбнувшись, произнёс лишь одно английское слово. Я помнил, что слово означает – «наслаждайтесь». Красивое слово. Но больше ничего не услышал. И тотчас в моих руках испарился стаканчик. Перед глазами поплыло, и я потерял сознание.
Очнулся в тёмной комнате лежащим на каком-то диване. И хотел было с рывка подняться, но у меня получилось только медленно опустить ноги. С трудом усевшись, я привычно зашаркал ступнями по полу и нащупал тапки. Машинально обувшись, попытался встать, но вышло это у меня не сразу. Мысли путались. Поднявшись, захотел включить свет, но в темноте наткнулся на маленький столик. Что-то полетело на пол и разбилось. А я больно ударился и выругался. Но всё-таки добрался до выключателя, и в комнате зажёгся свет. «Вернулся», – подумал я. Это было первым, что отразилось в мозгу. Следующая мысль, словно иглой, пронзила сердце: «Амиго! Он обманул меня. Нарисовал картинку!.. Не было!.. Не было – ни строителей, ни прибившегося к берегу тела!» Плюхнувшись на диван, я обеими руками вцепился в недопитую бутылку.
И внезапно оказался на том страшном пустыре. Я лежал лицом вверх на невыносимо горячем каменном берегу, связанный по рукам и ногам и не мог пошевелиться. Было сумрачно, но безветренно. Ни шума прибоя, ничего, кроме нестерпимого жара, который, казалось, излучало не солнце, а исходил он из недр земли. В полной тишине мне было жутко даже от собственного крика. Я извивался, как мог, пытаясь освободиться и хотя бы на миг оттолкнуться от раскалённых камней. Но при этом чувствовал, что путы, из которых я безуспешно старался выпутаться, ненамного, хоть и до крайности неприятно, облегчали мои страдания, так как они, несмотря на то, что будто вырастали из десятков нор, превратившихся в огнедышащие жерла и источавшие серный смрад, почему-то оставались холодными. Но почти сразу я понял, что это были человеческие конечности, однако всю мерзость того, о чём догадался, во всей полноте смог осознать лишь тогда, когда, словно по мановению волшебной палочки, земля мгновенно остыла, подо мной расступились камни и я провалился в зловонную яму. Путы ослабли, а я лежал в компании голых, склизких, полуразложившихся тел.
Кошмар длился не более минуты, и хоть он продолжался, на время я почувствовал облегчение, невзирая на то, что окончательно лишился воли и всяческих сил, мою душу терзал неимоверный страх, а тело разрывало от непрестанной лихорадки. Я хотел бы лишиться чувств и рассудка, но кто-то явно не позволял мне этого.
Неожиданно пропали обоняние и осязание, отчего стало ещё легче, но тут я как будто услышал голос Амиго. Сначала это напомнило замогильный стон, потом послышалось нечто, похожее на мычание. Затем так же глухо стали раздаваться отдельные слова, отчего во мне ослабла дрожь, и я стал прислушиваться.
– Ты… Виноват… – Звучало, будто из-под земли. – Во всех земных бедах... На твою голову выльется кровь! – прозвучало чётче и громче – жёстко и зловеще. – Хватит на целую вечность… Хааа!.. Всё по-честному! – Мерзко захохотал ещё более ожестевший голос. – Сколько попортил – столько и выльется!.. А как ты думал?.. Что?! Если и не пролил, то значит и не было?!.. Вся, вся испорченная тобою кровь выльется на тебя, пока не захлебнёшься, как тем алкогольным пойлом, которым думаешь заглушить свою жалкую, продажную со...
Голос прервался. И яма, в которой я лежал, будто ванна, наполнилась вязкой чёрной кровью. И вдруг прямо передо мной выскочило окровавленное тело, искривлённая рожа которого с пустыми глазницами и ошмётками кожи на оголённом черепе стремительно врезалась в моё лицо. Я почувствовал сильный удар. Но голова уродца прошла сквозь меня.
– Вот, получи!... Хааа!.. – Хохотал призрак. – То, чего ждал!.. Хааа!.. Получите и распишитесь!..
Отбиваясь и машинально пытаясь схватить его голову, я успел выдавить из себя:
– Н-не надо… Ведь это – не ты… И не перед тобой... виноват… Перед – Бо…
Не дав договорить, кто-то пнул меня снизу, и я провалился в беспамятство.
Очнулся в своей комнате, всё ещё вцепившись в початую бутылку, и отпрянул, как от удара током. От смрада я заткнул нос и с трудом поднялся с дивана, продолжая ощущать следы побоев. Не сразу догадавшись, откуда исходила вонь, невольно огляделся в поисках стопки или рюмки и вспомнил про разбитый стакан. Однако надо было поскорее убираться из зловонной комнаты. Прихватив водку, добрёл до кухни. Но тошнотворный запах настиг меня и там. Тут я заметил, что содержимое бутылки побурело. Содрагаясь от отвращения, я еле смог подойти к раковине, чтоб вылить эту жидкость. Меня чуть не вырвало, и в довершение всего я был сражён ещё более жутким видением. Раковина буквально всосала мерзкую гадость, и из сливного отверстия выполз порядочных размеров червяк с выпуклой, налитой кровью мордой и облизнувшись – я отчётливо услышал характерный звук – прошипел чуть ли не по-человечьи. Во всяком случае, мне послышалось, как чьим-то свистящим шёпотом несколько раз прозвучало: «Ещё, ещё, ещё, ещё...» От ужаса у меня подкосились ноги, и поскользнувшись на кафельном полу, я рухнул навзничь, больно ударился затылком о стоящий за спиной холодильник и будто в замедленной съёмке сполз на пол, успев разглядеть, как обернувшийся огромной змеёй червяк наполовину выбрался из раковины и шипя уставился на меня. От сильного испуга я потерял сознание, но, казалось, тотчас очнувшись, боялся открыть глаза – только бы не видеть холодящего душу взгляда, только бы вытерпеть эту последнюю муку, не глядеть, лишь бы не глядеть! И ждал смертельного укуса, приготовившись к ещё неведомой мне, должно быть, какой-то немыслимой боли, что непременно должна ему сопутствовать. Однако шипения уже не было слышно. Открыв глаза, я не увидел и следа от ещё минуту назад нависшей надо мной угрозы. Но стоило шевельнуть головой, чтобы осмотреться в поисках возможной опасности, как я обмер, ощутив на шее удавку и увидев повисший на груди хвост. Поняв, что змея мёртвая, я не почувствовал ничего, кроме гадливого ощущения соприкосновения с моей кожей мерзкой дохлой твари. Не в силах подняться сам, я еле-еле смог поднять трясущиеся руки, чтобы сбросить с себя эту нечисть. И странно – змея вовсе не обвивалась вокруг моей шеи, а словно кто-то связал её в узел, накинул на меня и потянул так, как делают это с верёвкой. Шлёпнувшись на пол, она
