Гиперпанк Безза... Гл 3

себя всё это время сдерживающий.
– Нет. – Обескураживает в конец Репера своим нахальством Аэлита. И Репер решает сам разобраться с тем, что сейчас на его глазах с Олдбоем происходит (Реперу не хотелось выделять в единицу частности Лик-беза через его имя, вот он и рассеял его обобщением – Олдбоем). И он наклоняется к нему, хотя сперва он всё-таки посмотрел по сторонам и главное вперёд, за спину Олдбоя, чтобы оценить со стороны ситуацию, и узнать, имело ли тут место явное вмешательство и заин6ересованность в происходящее за их столом со стороны. И если со стороны боковых сторон ничего из того, что могло встревожить Репера им не было замечено, то беззаботность поведения людей за соседним столиком, прямо за спиной Олдбоя, выглядело как-то уж подозрительно, учитывая то, что Олдбой с помощью брошенной солонки себе за спину дал им понять, что с его стороны можно ожидать всякого, и им нужно, как минимум, быть внимательными к происходящему за вот их столом. Тогда как всего это не наблюдается Репером, и там себя все ведут так, как будто и должно быть.
Но на выяснение того, отчего они так беспечны у Репера нет времени, и он возвращается своим вниманием к Олдбою и к тому предмету, который всего точно склонил его к столу, а вначале к сильнейшей усталости. И как он видит по всему тому, что из себя сейчас представляет Олдбой, то Аэлита, как бы ему не хотелось признавать за ней правоту, а умеет делать правильные выводы и акценты. И из шеи Олдбоя действительно торчит предмет очень похожий на тот, который ему описала Аэлита. А вот сейчас Репер и наклоняется к Олдбою поближе, чтобы…Принюхаться? И … Сделать явно не проверенный точно вывод, а исходя только из поверхностных предположений, ну и своего слуха, и обоняния.
– Кажется он умер. – Шепчет Репер осторожно, чтобы никто кроме Аэлиты его не услышал. Что как раз излишне, когда вокруг стоит такая не тишина, а жизнь во всю бьёт питательным ключом.
А Аэлита в свойственной себе противоречивой манере, с недоверием подходит к этому заявлению Репера. Где она вначале позволяет себе странную неуместность, обратившись косвенно с вопросом к Олдбою. – С чего это он так решил? – Затем себя быстро поправляет, почувствовав одёргивание с помощью нервного тика века Репера, озадаченного таким её вопросом мало сказать. – Нет, ты решил? – задаётся вопросом Аэлита.
А Репер, итак находясь в растерянности и его по нарастающей начинает охватывать нервное волнение и паническое настроение, с желанием здесь больше ни минуты не оставаться, при этом как он чувствует по своим ногам, то они задеревенели от навалившегося на них груза ответственности (на них теперь весь расчёт Репера и надежда) и пошевелиться не могут, пропускает мимо первую оговорку Аэлиты и как может и у него выходит, даёт объяснение этому своему, так решил.
– Он никак не двигается. И не дышит. – Говорит Репер и тут же с нотками отчаяния вопрошает. – И что делать?
А у Аэлиты уже есть свой ответ на всю эту сложившуюся по чьему-то желанию и воле ситуацию с Олдбоем. – Нужно уходить и притом немедленно. – В приказном порядке, резким тоном голоса говорит Аэлита. И хотя она одёрнула Репера от себя растекающегося в неволие и размазню, она не смогла сразу его поставить на ноги и погнать прочь отсюда. А Репер ещё пытается упираться, ища зацепки для того, чтобы всё так как есть не оставлять здесь. И он так и спрашивает Аэлиту. – И его так оставить?
– Подпункт 17а пункта 217 кодекса мониторинга ситуаций гласит: «Индивидуаличность в праве на всё, что ему вздумается быть, и никто не вправе этому мешать». Если он решил умереть, это его право так быть. И мы не в праве ограничивать его право на собственное самовыражение. – Ставит точку в вопросе с Олдбоем Аэлита, подталкивая Репера на выход. Но Репер, как сидел, так и упирается в своё упрямство и непонимание того, как может квалифицироваться в дальнейшем его вмешательство в чужое жизненное пространство.
А Аэлита бы ему объяснила, – терпел, терпел (ты же не суд эксперт, чтобы делать выводы о его состоянии на данный момент), да не вытерпел в итоге Олдбой такой своей дискриминации с твоей стороны, с вмешательством в его личное пространство, и был таков, – но сейчас на всё это нет нисколько времени, и она поспешает Репера тем, чем может.
– Везде стоят камеры, и если в последствии возникнут к тебе вопросы, то они укажут на твою непричастность к случившемуся с Олдбоем. А так ты можешь быть обвинённым во вмешательство в чужую частную жизнь и тем самым поставить на себе и на своём будущем крест. Сам знаешь, что обвинение в нелояльности, самое катастрофичное для индивида. – И, пожалуй, Аэлита нашла нужные слова, чтобы заставить Репера начать двигаться.
– Да, это так. – Соглашается Репер, начав подниматься из-за стола. Но тут он вдруг наталкивается на лежащее под головой Олдбоя меню и это заставляет его замереть на полпути к выходу на ноги. Здесь Репер тратит одно лишь мгновение на принятие решения, и как только оно принято, то он резким движением выдёргивает из-под головы Олдбоя меню, на котором тот перед своим падением выводил …и вывел одно слово.
– Стряпчий. – Прочитав это вписанное в меню слово закорюченным шрифтом, с тайной завершённостью и посланием, Репер задался вопросом. – И кто это?
А у Аэлиты на всё про всё ответ один. – Потом будешь задаваться вопросами, сейчас на это нет времени. И Репер с ней согласен. И он, скомкав меню уже на ходу, убирает его в карман своего пиджака и, не оглядываясь по сторонам, мало что и кого видя перед собой, а имея перед глазами лишь одну цель – поскорей покинуть это заведение, чуть ли не впопыхах, быстрым ходом движется в сторону входных дверей. И как это всегда бывает в вот таких случаях, когда тебе крайне нужно поспеть выйти, а все остальные, ты более чем уверен, могут и подождать, то все те, кто может подождать тебя точно, из принципа, а чем я хуже, не считают нужным подождать, когда ты пройдёшь быстро, а встают на твоём пути специально, чтобы тебя не пропустить. И как итог, Реперу приходится своей настойчивой упёртостью и напором на чужие плечи и спины доказывать всем тута, что ему более нужно и необходимо выйти отсюда первым.
А те люди, кто встал на его пути, всё равно считают себя в большем праве быть первым в сторону выхода, хотя бы потому, что они давно здесь стояли и были значит ближе к выходу. И они об этом молчать не собираются, а с эмоциональным и нервным накалом, с использованием патологически нездоровых неуместностей в сторону Репера, ничего не имеющего общего с тем, что они на его счёт тут надумали высказывать на повышенных тонах, начинают задевать его. А Репер, хоть и спешит, тем не менее, он не может мимо пройти всякой несправедливости, особенно если она высказана на его счёт. И он со своей стороны живо кулаком в бочину кому придётся доказывает, как тот на его счёт был не прав.
И за всем этим Репер и не замечает сразу, как он оказывается на мостовой на выходе из забегаловки, в чью сторону он неблагодарно смотрит и специфическими жестами рук показывает тем, кто там стоял в дверях, как он их видит через призму языка глухонемых. Мол, на вас в падлу и языка живого тратить, так что вот это держи.
А его противник в дверях пошёл ещё дальше в своём противостоянии с Репером. И те два олдбоя, с кем так резко столкнула Репера судьба в дверях, взяли и громко захлопнули прямо перед его глазами двери забегаловки, как бы показывая ему, что им глубоко до одного места и плевать на него. Мы тебя знать не знаем и не хотим знать, вот так пренебрегая тобой.
И теперь Репер стоит оглушённый этим звуком своего выдавливания из одной части этого мира, с помещением в нём своего порциума. И хотя он и сам стремился оттуда выйти, ему почувствовалось как-то неудовлетворительно и ненастно в себе, Репер почему-то ощутил себя ограниченным этими дверьми, закрытыми перед ним. – Наверное, я очень чувствительно настроен ко всякому проявлению ограничений и несвободы. – Подумал Репер, глядя на закрытые двери забегаловки, затем он обращает внимание на себя и на своё нахождение…Как оказывается, на самом краю мостовой, в буквальной близости от проезжей части.
– Ещё не хватало под машину попасть. – С усмешкой спохватывается Репер, разворачиваясь лицом к проезжей части и … – Гонщик, твою уж мать. – Вылетает из Репера вместе с содержимым рта, после того как с ним по касательной сталкивается мотоциклист. А дальше…А дальше каждый из них поехал в разные стороны, и единственное, что их объединяло – они поехали не на своих двоих.