Случай на станции Кречетовка. Глава XI

дореволюционной поры — ведь прошел, скотина, положенные советские проверки.
      — А мог ведь и дальше передавать врагу ценнейшую информацию, — спрятав собственное замешательство за задумчивостью, Сергей как бы нехотя добавил, — получается, что немецкая разведка подробно знает не только о паровозном депо и станции но и, сколько нужно, об Юго-Восточном направлении. Вот такие вот дела... — и уже деловым тоном произнес. — Прошу не пенять на следствие, но таков порядок. Кабинет Ширяева будет досмотрен и опечатан. Тут даже санкции не требуется, да и прокурор, понятно, пойдет навстречу. В кабинетах начальства и бухгалтерии тоже произведут выемку документации. — И уже по-доброму, взывая к чисто человеческим чувствам, попросил. — Товарищи, если держите какие бумаги дома, скажите сразу, ничего не утаивайте. Сами понимаете — ваша задача теперь не усугубить собственное положение. И постарайтесь как можно продуктивней поработать со следствием. Наверное, понимаете, что эта морока не одного дня...
      Тут дверь приотворилась, в проеме показался сержант Алтабаев, у него определенно было экстренное сообщение. Мимика и жесты бойца кричали о срочной неотложности и приватности возникшего дела. Воронов посмотрел на часы — уже пять утра. Майор махнул тэошнику, что понял его намерение, и обратился к присутствующим:
      — От вас, товарищи, много зависит, советую следователю ничего не скрывать, говорите как на духу. Ну а когда гада поймаем — в чем, ясно дело, уверен, тогда, разумеется, будет другой коленкор… — Воронов так и не пояснил, что имел в виду, но уже заронил теплую надежду в сердца железнодорожников. Увидев светлый проблеск в их глазах, одобряюще добавил. — Да и будьте мужиками, если совесть чиста, то и нечего бояться, — Сергей сменил тон беседы на простецки добродушный. — Ну, рад знакомству, будьте здоровы, извините... ждут другие дела, — и, не подав руки, повернулся к Андрею. — Свиридов, вызывай Акимова и веди товарищей к нему в кабинет, пусть приступает...
      Захлопнув дверь, Воронов прошел в торец коридора к окошку, где поджидал Алтабаев, глаза бойца горели азартом.
      — Товарищ майор, — парню не терпелось доложить полученную новость, — товарищ майор, Ширяева видали сегодня утром...
      У Воронова екнуло под сердцем.
      — Не спеши, сержант, давай подробней...
      Алтабаев сотворил заговорщицкую физиономию, сощурив и без того узкие глаза, чуть ли не захлебываясь от возбуждения, рассказал Сергею с подробностями:
      Рано на рассвете охранник в северной горловине станции (выход на Москву) заметил странного субъекта с объемистым вещмешком за плечами. Будучи старослужащим, то есть человеком опытным, солдат пригнулся и спрятался за колеса товарняка. Стрелка заинтересовало — куда направляется этот отягощенный ношей гражданин. Тот же — по виду явно с худыми намерениями, озираясь, осторожно пробирался вдоль уже укомплектованного состава, определенно выискивая тормозную площадку. И вот незнакомец нашел пятачок на старом двухосном вагоне еще Ковровских мастерских. И как кошка, быстро вскарабкался в тамбур и уселся на корточки, чтобы стать неприметным.
      Охранник, как положено по инструкции, не подставляя себя самого под удар, занял выгодную позицию и скомандовал «зайцу»: «Стой, стрелять буду! Ни с места! Руки, руки наверх!» Обыкновенно в таких случаях даже станционное ворье подчиняется, так как со стрелком шутки плохи, положит за милую душу.
      Но чужак не повиновался, спрыгнул по другую сторону площадки и подался в бега. Боец выстрелил в воздух... подлез под вагон и увидел, как пришелец, перепрыгивая через рельсы, что есть духа мчит к лесопосадке. «Стой, падла!» — закричал охранник и, не прицеливаясь, выстрелил в спину беглеца. Конечно, мимо... А тот уже скрывался в ветвистой зелени.
      На выстрел сбежались другие стрелки охраны. Вскоре явился и представитель военной комендатуры. К чести стрелка, тот оказался зорким мужиком и в подробностях описал одежду беглеца и даже то, что это отнюдь не молодой человек (беглец пару раз оглянулся). И уже в комендатуре, когда охраннику показали размноженные на гектографе размытые изображения, в одном сразу же признал нарушителя. На листке изображен Ширяев. Военные немедля связались с дежурным оперативного пункта.
      Воронов опрометью бросился обратно в кабинет Свиридова, тот еще не успел вывести деповских руководителей. Сергей дал понять, что срочно нужен телефон.
      Оставшись наедине, майор быстро связался с военным комендантом и начальником линейной милиции, поднял обоих с постели. Понимая, что за истекшие полчаса Ширяев легко убежит куда угодно и надежно спрячется, Воронов, однако, велел перекрыть большак и прочесать лесополосы со стороны дальнего переезда. У расширения станции и поселка посадка прерывалась. Сергей позвонил в городской отдел НКВД... Селезень понял майора с полуслова. Требовалось опросить местных жителей, возможно, люди видели убегающего Ширяева. Необходимо было задействовать поселковую и городскую милиции.
      И, наконец, переведя дух, Воронов попросил телефонистку соединить с Москвой. К счастью, старший майор Синегубов в этот ранний час оказался на месте. Сергей подробно доложил последние события Николаю Ивановичу, сделав упор на том, что будет стараться взять вражеского агента живым.
      Начальник управления пообещал тотчас подкорректировать работу местных органов и дать соответствующую команду по сети железных дорог.
      — Гаврюхин Пашка и Юрков Миша еще не приехали? — получив отрицательный ответ, посетовал. — Чего лейтенанты телятся, никак не доедут до места... Майор, давай, используй ребят по полной... — и внезапно запнулся. — Серега, вот что... — опять помолчал, — ты, брат, под пули не подставляйся... Не лезь на рожон, знаю тебя, пожалей старика. Нарком не простит, коли что... Береги себя, Серега...
      Сделав отбой, положив трубку, Воронов позвал Свиридова. Поинтересовался, как идет работа у Акимова, удостоверяясь, что дела в порядке, решил перекусить малость. Младший лейтенант составил компанию... Поставили чайник, открыли консервы, нарезали уже зачерствевший хлеб. С набитым едой ртом Сергей выложил начальнику оперативного пункта соображения по розыскным мероприятиям — подробно по каждому пункту.
      Допив горячий чай, расслабясь, уже готовые начать благостный утренний перекур, командиры услышали внизу громкие голоса. Свиридов, пожелав узнать, в чем дело, направился к двери.
      Но дверь распахнулась, и в комнату без стука ввалились два молодца с одной шпалой на краповых петлицах. Запыхавшийся вид гостей говорил, что ребята гнали сюда на полных парах. Но, неожиданно увидев майора госбезопасности, парни растерялись, переглянулись, решая, кому из них отрапортовать. Тут же встали по стойке смирно, и худой чернявый лейтенант бодро доложил:
      — Товарищ майор госбезопасности, лейтенанты Юрков и Гаврюхин прибыли в ваше распоряжение.
      — Вольно, парни. Что прямиком с поезда?..
      — Так точно, — опять вытянулся чернявый.
      — Ладно, Мишь, не парься... А ты, Павел, чего язык потерял... Садитесь, ребята, чай будете пить? Сей момент организуем... Да и фураги снимите... Андрей, принеси-ка гостям чего пожрать. Давай, давай, угощай москвичей.
      — Не надо, товарищ майор, уже в вагоне успели перекусить... — наконец открыл рот лейтенант Павел Гаврюхин — плотный крепыш с соломенными волосами.
      — Если начальник сказал, значит, надо... — пошутил Воронов, — неизвестно еще, когда придется поесть...
      — Сергей Александрович, — обратился Павел, как к старому знакомому, — разрешите поздравить вас с новым званием... — и разговорился. — Нам ведь перед отъездом не сообщили, что вас произвели в майора госбезопасности. Это правильно, считаю, вы давно заслужили повышение.
      — Пашка, давай тут, не подхалимничай... — подумав, Сергей добавил. — Видать, подошла очередь, да и не гонюсь, честно сказать, за званиями...
      — Товарищ майор, — ввязался в разговор чернявый Михаил, — говорят, что покидаете наше управление...
      — Мужики, неужели забыли, как учил — воспринимать сплетни критически?.. Мало что говорят... Но теперь здесь, на станции Кречетовка — придется толком поработать, иначе на верху не поймут... — и отчеканил командным тоном. — Отставить разговоры о моей персоне... — хмыкнув на последнем слове.
      — Так точно, товарищ майор! — ответили оба хором.
     
      Сергей распрекрасно знал молодых сотрудников транспортного управления — ребята его прямые подчиненные. Воронову пришлось вводить парней в курс работы управления, учить мыслить не провинциальными трафаретами и больше полагаться на самих себя. Молодые сотрудники впитывали ту науку как губка и в то же время стали откровенны с ним, как с отцом родным — при возрастной разнице только в десять лет. Короче, майор знал лейтенантов как облупленных. Парни пришли в железнодорожный отдел уже после финской войны, в апреле-мае сорокового года, успев на славу поработать оперативниками в региональных транспортных органах. Мальцы холостые, таких без зазрения совести принято мотать по командировкам, но Воронов пригляделся к ним ближе, стал отличать от других «новобранцев» и не раз брал на задание с собой.
      Михаил Григорьевич Юрков происходил из кубанских казаков, окончил Ростовскую межкраевую школу НКВД, работал на дороге имени Ворошилова в Ростове-на-Дону. Не по книжкам знал транспортные артерии Кубани и Северного Кавказа. Даже понимал горские наречия и умел общаться с тамошним строптивым народом. Юрков однажды сдуру похвалился, что дед по матери — удалой «черкес», воевал в Дикой дивизии под началом самого Великого князя Михаила Александровича (младшего брата царя) — героя той первой войны, тайно убитого ЧК в Перми. Воронову тогда пришлось резко остудить пыл бравого чекиста — молодых еще учить да учить...
      Как бывший ростовский работник, Юрков рассказывал Сергею о Викторе Семеновиче Абакумове (заместителе Наркома и начальнике особых отделов), назначенного в Ростовское управление в декабре тридцать восьмого. Воронова прежде удивляла стремительная карьера молодого выдвиженца. Это же надо — в тридцатом году стал членом партии, в самом конце тридцать шестого получил младшего лейтенанта. Минуя звание старшего лейтенанта — дали капитана, а уже в сороковом — присвоили старшего майора, перескочив через майора государственной безопасности. Чрезмерно трепались в коридорах Лубянки о «слишком раннем» комиссаре. Но Юрков отзывался об Абакумове положительно, правда, без льстивого восхищения, уж слишком крут был новый начальник, но и справедлив.
      Виктор Семенович после назначения в Ростов стал пересматривать дела прежде арестованных и, не найдя в них серьезной доказательной базы, выпустил большинство арестантов на свободу. И еще один примечательный факт, памятное «финское дело». С началом Финской войны ретивые ростовские чекисты посадили нескольких граждан финской национальности и одного цыгана, якобы как агентов финской разведки. Заключенным грозила высшая мера наказания. Новый начальник, изучив следственные материалы, пришел к