Блудница
1.
По дороге в столицу филистимлян Газу размашистым твердым шагом шел человек лет тридцати. На его большой голове буйно вились спутанные густые кудри. Высокий лоб рассекал шрам – от правого виска к переносью. Человека звали Самсон. Он был судьею во Израиле. в колене Дановом. Судейское кресло его располагалось в Цоре, в священной роще на берегу небольшой речушки. Его уважали и солнце его стояло высоко в небе...
Но с некоторого времени судейство перестало быть главным делом его жизни. Он решил начать борьбу с филистимлянами, поработившими его народ. Теперь Самсона чаще можно было застать в дороге, чем на судейском кресле. Он исходил всю землю сынов Израиля, призывая их объединиться и разгромить филистимлян, но сплачивались сыны Израиля, трудно. Сегодня Самсон шёл в Газу – там было много его собратьев, давно забывших своего Господа и поклонявшихся филистимскому Дагону.
Повеяло холодом. Сырой предутренней ветер медленно прогонял дремоту ночи. Красным шаром выплывало солнце. Проснулись птицы, проснулся и люд дорожный. Ватага калек, слепых и хромых, с заунывными песнями тащилась навстречу. Близ самой дороги, на сжатой уже полосе, стояла одинокая повозка. К ней была привязана лошадь. Рядом лежала огромная собака. Крестьянин прохаживался вокруг повозки, собираясь тронуться в путь. Высокая, страшная старуха с мешком на плечах медленно ползла по пыли. Купец с мрачным лицом, торопился куда-то... Вероятно, к знаменитой местной колдунье, снять порчу или узнать про жену: изменяет она или нет. Потом проплелся какой-то одичалый старец, бледный как мертвец,... Стражники, ведущие партию арестантов в город, нагнали Самсона. Самсон хотел дать арестантам несколько монет, но главный стражник, с глазами, мечущими искры, так зарычал, что Самсон отошел в сторону. Девушка в черном быстро, как испуганная птица, выскочила изо ржи, перебежала дорогу и, озираясь во все стороны, скрылась
Перед ним забелели кубики белых домов. По дрожавшему под ногами мосту Самсон перешел речушку, пересыхавшую летом, зимой же становившуюся полноводной, и по крутому каменистому въезду поднялся к воротам Сорека, самого большого и богатого предместья Газы..
Люди, хорошо знавшие Сорек, посоветовали ему остановиться у женщины по кличке Далила, что на языке филистимлян значило «кудрявая». Поселиться у неё было выгодно в трёх отношениях. Во-первых, дом её был уютный и чистый, во – вторых, чрез своих возлюбленных она знала всё, что делается в Газе, а в-третьих, гостя Далилы могли заподозрить в чем угодно, но только не в том, что он - израильтянин и что он пришел в Газу для тайных дел.
Домик Далилы он нашёл очень быстро. В крохотном палисаднике перед домом стояла сама хозяйка. Это была женщина лет двадцати пяти, очень моложавая и красивая. Глаза у неё были такие, будто они состояли из сотни маленьких обломков изумруда, отражавших полуденное солнце. Волосы были рыжие, небрежно связанные толстым узлом, лицо смеющееся, в ямочках, с полуоткрытыми губами. чуть тронутые кармином...
- Здравствуй, - сказал Самсон на беглом филистимском, - у тебя можно остановиться дня на два? Плату назови сама...
- Таким статным и сильным я платы не назначаю! – в её голосе слышался веселый вызов.
2.
Янзон, главный начальник стражи славного города Газы, сказал своему помощнику:
- Знаешь Курчавую, ту, что из Сорека? Так вот она послала ко мне свою служанку, Косую! Она донесла мне, что у них остановился гость. Курчавая опознала в нём Самсона. Она же его помнит с того самого дела... С воротами... Устроил он нам тогда! Меня совет сиренов чуть не повесил! Теперь надо бы с ним расчесться! Бери стражу, всех свободных, всех!
- Я пошлю туда Азарита, - проговорил помощник, глядя в сторону, - он парень смелый и...
- Он–то парень смелый, - сказал начальник с тихой яростью, - да ты вот, кажется, при одном лишь упоминании Самсона уже обделался... Азарита пошлю... Сам иди! И Азарита возьми! Бери всех. И - в Сорек!
- Сам-то ты очень смелый против Самсона! – едва слышно пробурчал помощник.
- Что? Что ты сказал, скотина?! Хорошо, черт с тобой, оставайся здесь, но это твой последний день в страже. Я тебя научу, как почитать начальников своих!
У нее была жаркая кровь и бесконечная покорность, не знавшая ни стыда, ни усталости. В её тихих стонах слышался знойный ветер Синайской пустыни. В полночь она крепко обняла его за шею, прошептала:
- Господи, как я хотела бы иметь ребенка от тебя! Какой бы он был красивый и умный! Каждая женщина мечтает о таком!
Он проснулся мгновенно. Вернее, вначале в нем проснулось чутьё опасности. Он встал и подошел к окну, услышал в кустах странные, едва различимые звуки, потом смутный шорох шагов. На пригорке, среди зарослей вереска, показался силуэт человек и тут же скрылся. Самсон бросил взгляд на лунный камень, который висел у него на груди. Камень светился тревожным темнолиловым светом. Он словно кричпл своему хозяину: «Тревога! Враги!»
В такие моменты Самсон почти никогда не размышлял, звериный инстинкт руководил им... Он исчез за окном так тихо, что Далила даже не проснулась. Сверху на город смотрела полная луна. Дорога, залитая лунным блеском, была пуста. На неё падали острые тени кипарисов. Самсон шел по улице, как всегда, размеренной, упругой походкой человека, который никогда и ничего не боится. Безлюдный чужой город будил в нем странное чувство. Ему казалось, что он точно со стороны видит себя самого, идущего в неизвестность, навстречу ветру, навстречу схватке. И когда сзади вдруг просвистела стрела, Самсон не испугался. Он сунул руку за пояс, где всегда находился острый кинжал с красивой бронзовой ручкой, но вдруг вспомнил, что подарил его Далиле. «Сам испортил себе игру!» - подумал он, но теперь было поздно и некогда жалеть. Он почувствовала перст Судьбы и всю невозможность противиться ей. Глубоко вздохнул, остановился и посмотрел в небо, почти чёрное, низко опустившееся к земле. Сзади торопливо просвистели еще две стрелы, раздались тревожные крики.
Дорога опускалась куда-то вниз, где тьма была ещё более непроницаема... Он побежал, споткнулся о камень и чуть не упал. В его мозгу вздрогнула незнакомая ему мысль о смерти. Дорога была обсажена кипарисами, и они летели мимо, как две сплошные стены. Воздух свистел в ушах, он уверенно бросал своё тело всё дальше вперёд, во тьму. Сзади него тяжело топали стражники, их грубые, злые крики рвали ночную тишь. Голос их начальника охрип: — Держи-и! Уйдет, всех убью!
Всё вокруг — дома, мостовая, небо — вздрагивало, прыгало, лезло на Самсона чёрной, тяжёлой массой. Он свернул в узкий переулок. вспомнил, что надо повернуть направо, но по ошибке свернул налево и каменная стена выросла пред ним из тьмы. Там была засада, его ждали... Две тёмные фигуры отделились от стены. По улице бежали еще люди, раздавались их крики, пронзительный свист...
Он искал глазами низкий забор сада или случайно незапертые ворота, но ничего не мог найти… И вдруг… Вот она – щель, узкая щель между двумя домами. «Что ж, - сказал он сам себе, - начнём! Держись, сволочь филистимская!» Сердце запрыгало в восторге, запело, как птица.
Ему навстречу выбежали пятеро стражников. Впереди, звонко хлопая подкованными сандалиями, бежал их командир. Отчетливо были видны на нем ремни и длинный кавалерийский меч, который он придерживал рукой. Самсон кинулся в проулок, черневший между двумя домами, и замер.
Несколько стражников, бряцая оружием, остановились справа. Слева подошли остальные. Всего, значит, с начальником стражи будет пятнадцать.
- Ну, вылезай, вылезай! - сказал начальник стражи. - Говорят, ты парень отчаянный... Но твоё время кончилось, сам пойми. Ты в ловушке. Выйдешь сам, мы тебя помилуем! Слово даю. Моё слово крепкое!
Самсон помолчал, потом бросил с усмешкой:
- Ты своё слово крепкое блядям давай, что их при расчетах не обманиешь. Они, может, тебе и поверят. Да и то, только дуры начинающие.
Раздались смешки стражников, но быстро затихли. Самсон уперся спиной в стену и выставил правую ногу немного вперед. К нему осторожно начали приближаться трое стражников с копьями наперевес. На их железных нагрудниках отражался полосками лунный блеск. Прямо над головой Самсона было окно, закрытое ставнем, сквозь щели желтый свет ложился тонкой сеткой на землю. Первый стражник, отбросив копье, бесполезное в узком проходе, обнажил меч и храбро сделал шаг вперед к Самсону, потом еще… Очень уж ему хотелось получить награду, но его остановил короткий удар по переносице. Прежде чем он успел удивиться, новый удар в челюсть, отдавшись во всем теле, запрокинул ему голову назад и бросил на землю, как мешок.
Второй стражник, высокий и сильный, бросился за первым, но на него обрушилось три точных удара - по подбородку, в нос и ногой – в пах. В ударах этих чувствовались верный глаз, тяжелая рука и опыт лучшего – изо всего Израиля - кулачного бойца. Это было искусство, перед которым оказалась бессильна неуклюжая сила деревенских парней с их широкими вялыми размахами огромных кулаков. Стражники кидались на Самсона с обнаженными мечами, но не успевали их даже использовать и мгновенно отлетали назад, падая, как подкошенные.
На грязной земле лежало уже пяток тел. Большинство замерли и не двигались, некоторые корчились от страшной боли. Только один стражник еще стоял, прислонившись к стене, ожесточенно харкая кровью. Еще один пытался подняться. Правая его рука распухла и не сгибалась. Но особенно досталось голове. Губы были разбиты, а из шейной артерии струей хлестала кровь, было ясно, что ему недолго осталось жить. Последний стражник - его лицо в лунном свете было бледно, как неживое - отчаянно пошел против Самсона с копьём наперевес. Через минуту он взлетел на своем собственном копье вверх и беспомощно поболтав ногами, рухнул на землю.
Тогда Самсон вышел из своего убежища и медленно подошел к начальнику стражи. Начальник
Очепятки
*с полуоткрытыми губами. чуть тронутые кармином...;
*показался силуэт человек и тут же скрылся;
*Он почувствовала перст Судьбы;
*По улице бежала новый отряд стражников.
Некорректные выражения
* Стражники, ведущие партию арестантов в город, нагнали Самсона. - получается, что Самсона нагнали только стражники. Без арестантов.
* Самсон шел по улице, как всегда, размеренной, упругой походкой - из фразы не понятно, что тут означает "как всегда" и к какой части предложения относится - до него или после?
Неточности
Дорога, залитая лунным блеском, была пуста. На неё падали острые тени кипарисов. - здесь луна яркая, ночь светлая, даже тени четкие.
Дорога опускалась куда-то вниз, где тьма была ещё более непроницаема... - а тут вдруг какая-то темень кромешная появилась.
На их железных нагрудниках отражался полосками лунный блеск. - и опять светло и чудесно...