СТРАННИК

влюблены. Прочитал и успокоился. Но всегда праздничные дни не приносили ему радости. Люди танцевали, хахатали над любым пустяком. А ему было скучно. Правда, на студенческих вечеринках, выпив лишнего, он не сходил с круга, танцевал до упада.
И на этом вечере ему было скучно. Он прошел в буфет. Взял стакан вина, сел за столик, выпил и закусил бутербродами с сырокопченой колбасой и с сыром. Вернулся в зал, и в этот момент ведущий объявил: «Белый танец! Дамы приглашают кавалеров!» К нему улыбаясь, подошла Марина Степановна и пригласила на танец. Он забормотал, что не умеет танцевать. Но она была настойчивой:
- Вас приглашает дама! Вам не дано права отказываться!- и потянула его в круг. Чтобы не обращать на себя всеобщего внимания, он вынужден был подчиниться. У него получилось не так уж и плохо. Ни разу не наступил даме на ногу. Когда танец кончился, она вдруг заявила:
- Я хочу есть! Угостите даму! И он вынужден был вести ее в буфет. Присев за столик она заказала бутылку вина и закуску.
- За что будем пить? – спросил он.
- Вы не так уж плохо танцуете. Большинство мужчин не умеет танцевать. Их выручает смелость, я бы сказала наглость. Давайте выпьем за то, чтобы Вы стали смелым и перестали лелеять свои комплексы. Они чокнулись и выпили. И вдруг ему стало легко с ней. Первый человек, который понял его проблемы. Поняла с первого взгляда, ведь ранее они не встречались, хотя он уже почти год работал в училище. Он с интересом изучал ее лицо. Лицо ее было гармоничным. По мнению Боязного именно гармония была главным признаком классической женской красоты. Она была немного ниже Дамира, очень подвижная с летящей походкой. Она чувствовала, что нравится Дамиру, и напропалую кокетничала. Но ее голубые глаза иногда смотрели холодно и отчужденно. Все оставшееся время до отъезда они танцевали. В автобусе они сидели рядом. Он даже не подозревал, что умеет развлекать женщин. Впрочем, она звонко смеялась любой шутке. При расставании около ее дома он набрался наглости и неумело чмокнул ее в щечку.
 Как обещал Дамир, новый год он встречал с родителями. Но уже первого января он уехал в соцгород. Несмотря на то, что в предыдущую ночь спал мало, он почти не спал и ночью с первого на второе января. Вечером у него свидание с Мариной, Мари как просила она себя называть вне стен училища. Уже в час дня он начал готовиться. Погладил брюки и рубашку, почистил полуботинки. По студенческой привычке он всю зиму ходил в корочках. Они встретились в шесть вечера. Вначале гуляли по улицам, а замерзнув, пошли в кино. Потом он не мог вспомнить о чем был фильм. После фильма они погуляли, затем долго целовались в подъезде ее дома. Третьего числа опять началась напряженная рабочая неделя. Боязный приходил в училище около девяти часам утра, а уходил из него в десять, а иногда в одиннадцать вечера. В субботу они с Мари были в театре, на оперетте. Зал затаив дыхание, внимал обладателю хорошо поставленного и сильного голоса тенору Кисленко: «Где то на юге море и небо, вместо земли серый песок. Где б не скитался, где бы я не был, город родной забыть не мог». И буквально взорвался аплодисментами, когда он закончил арию. Публика от смеха хваталась за животы, когда на сцене появлялся Эмирзиади, который вполне мог конкурировать со знаменитым Яроном. После спектакля он проводил ее домой. Едва закрылась дверь подъезда, как он, обняв ее, начал целовать.
- Подожди! Подожди! – вырвалась она из его объятий.
- В чем дело?! – удивился он.
- Пойдем ко мне. Моих соседей нет. Я в квартире одна. Она в двухкомнатной квартире занимала комнату. Зайдя в квартиру и сняв пальто, она пригласила его на кухню и угостила чаем. На кухне стояло два стола. Над каждым из них висел шкафчик с посудой. Около ее стола стояли два стула. На спинке стула, на котором она сидела, висел халат. Он недолго сидел спокойно, опять начал к ней приставать. Она благосклонно к этому отнеслась. Но через минуту вырвалась из его объятий.
- Иди в комнату! Я скоро приду, - и, взяв халат, пошла в ванную комнату. Он прошел в ее комнату. Комната была небольшая, но уютная. Напротив двери было окно. Пол был покрыт пушистым ковром. Ноги тонули в нем. Стену слева занимало огромное зеркало. Около него стоял туалетный столик, который весь был заставлен духами, косметикой и какими-то вещичками женского туалета, в которых Боязный не разбирался. У другой стены стояла большая кровать. Она была подготовлена для сна. И вдруг он понял, чем они будут с Мари заниматься. Внезапно задрожавшими руками он стал снимать  одежду. Оставшись в одних трусах, он лег и накрылся одеялом. Он лежал и все более волновался. Он физически ощущал, что потерпит фиаско. В комнату вошла Марина. Он сразу понял, что у нее под халатом ничего нет. Он вскочил.
- Извини! – забормотал он, - сегодня ничего не получится! И схватил брюки, собираясь их надеть. Марина быстро подошла к нему, обняла его, крепко прижав к себе и прильнув к губам, стала целовать в засос. Одновременно она его гладила по спине.
- Успокойся, - шептала она, - все будет хорошо. Его перестала бить дрожь. Постепенно он обретал спокойствие. Стал отвечать на поцелуи и не заметил, как она уложила его в постель. И вдруг он понял, что они с Мари одно целое. Душа его ликовала, так это было хорошо. А потом наступило блаженство. Минут через тридцать он уже сам решил повторить. В эту ночь они мало спали. В воскресенье приехали соседи Мари, и влюбленные перебрались в квартиру Дамира. Мари ненавязчиво учила его премудростям любви, показывала различные позы. Ей больше всего нравилось быть сверху. Он обследовал каждый уголок ее тела и был безумно счастлив, когда чувствовал, что доставляет ей удовольствие.
В понедельник во время урока он зашел в преподавательскую. В ней была одна Анастасия Григорьевна. У нее было окно, и она использовала его для проверки тетрадей. Они перекинулись парой слов, и он уже взялся за ручку двери, собираясь выйти. Но задержался, услышав:
- Дамир Викторович! Вы извините меня старуху. Но я считаю нужным Вас предупредить. О Марине Степановне ходят очень нехорошие слухи. Мой совет, прекратите эту связь. Как бы Вас не вывалили в грязи.
- Спасибо за совет, - ответил он и вышел. А про себя подумал: «Интересно, мы знакомых не встретили ни в театре, ни на улице. Во всяком случае, я не видел, а уже все и всё знают».
Работы было по-прежнему много. Из училища он уходил не ранее девяти вечера. После ужина встречался с Мари. А ведь еще надо было готовиться к занятиям. К концу третьей недели после нового года он стал походить на скелет. Днем ему все время хотелось спать, спать, спать. Мари же, как обычно бывает с женщинами, которые купаются в любви, наоборот расцветала.
А тут еще Павлов начал уговаривать Дамира подать заявление о вступлении в члены партии. Правда при этом, при положительном решении вопроса в течении года он был бы только кандидатом в члены партии с правом совещательного голоса. Рекомендации ему давали Павлов, Анастасия Григорьевна и комсомольская организация училища.
 Дамир испытал психологический шок, когда открылись преступления эпохи культа личности. Он интересовался жизнью в Америке и Западной Европе и знал, что там жизненный уровень значительно выше, чем в СССР. Отец, коммунист с сорокового года, дома неоднократно рассказывал о барских замашках партийных боссов. Все это вызывало у него сомнение в искренности партийных руководителей. В тоже время лозунг «Свобода! Равенство! и Братство!» был для него священен. Что бы ни было, коммунисты в массе своей действовали во благо народа. Еще в первые годы после революции партия провозгласила: «Кто не с нами, тот наш враг!» Дамир не был врагом партии. После нескольких попыток сопротивляться под предлогом, что он еще не достоин высокого звания коммунист, Боязный сдался и написал заявление. Категорический отказ вступать в партию, мог вызвать вопрос о его благонадежности. Это в свою очередь повлияло бы на его дальнейшую судьбу.
 На партийном собрании в училище для проформы ему задали три вопроса и, единогласно он был принят кандидатом в члены КПСС. Предстояло утверждение в горкоме. Павлов объяснил, что предварительно ему надо пройти партийную комиссию, тех самых стариков, о которых он рассказывал, когда они говорили о деле Ратушного. Боязный серьезно готовился к встрече со стариками. Вначале все шло хорошо. Он ответил на все их вопросы и чувствовал, что его ответы им нравятся. В самом конце один из них, пожалуй, самый въедливый, ставивший самые каверзные вопросы спросил: «А как Вы здесь оказались? У Вас, что было направление в училище?» По привычке Боязный ответил, что ему было предоставлено право самому найти работу.
- Хм, хм, - захмыкал дед. Он явно не поверил Дамиру. При голосовании он воздержался, все остальные члены комиссии голосовали за принятие Боязного кандидатом в члены КПСС. Павлов поздравил Дамира и сказал, что после положительного решения партийной комиссии исключительно редко бывает, чтобы горком не утвердил решение партийного собрания.
 Но через несколько дней ситуация изменилась на сто восемьдесят градусов. Дед, не поверивший ему на комиссии, съездил в институт. Там он узнал, что направление у Боязного было на шинный завод. Завод и институт его ищут, но найти не могут. В отделе кадров института горячо благодарили деда, за сведения о Боязном. Павлов был вне себя и орал на Боязного. Немного успокоившись, он сообщил, что Дамира вновь вызывают на заседание парткомиссии. Дамир в ответ заявил, что не будет вступать в партию и поэтому на заседание не пойдет. Назавтра он был освобожден от исполнения обязанностей директора и передал дела Матюхину. В отделе кадров ГХК ему объяснили, что ГХК добивается от завода и института разрешения задержать его до окончания учебного года. Иначе будет сорван выпуск.
 Вечером он поспешил к Мари. Однако ее не оказалось дома. Его попытки переговорить с ней в училище не увенчались успехом. У нее все не было времени. Она явно его избегала. Он тяжело переживал все случившееся. Что делать??? Как избежать работы на участке вулканизации? А любовь? Любила ли его Марина? И есть ли она любовь, о которой так красиво написаны миллионы книг? Может быть, просто есть животная тяга удовлетворять свои похоти? А он? Ведь он любит Мари?!
Он стал избегать общения с коллегами и знакомыми. По его просьбе Павлов вернул ему часы в группах первого года обучения. Он вновь стал проводить занятия в кружке технического творчества и с шахматистами. Весь его день был расписан почти по минутам. Когда же он добирался до постели, он долго не мог уснуть. В голову лезли всякие мысли. Усталость брала свое. Он засыпал. Но сон был тревожным. Он часто просыпался, и проснувшись иногда не мог заснуть до утра. У него всегда часто болела голова. Сейчас же головная боль почти не проходила. Кроме анальгина другие таблетки не помогали. За день он принимал три-четыре таблетки анальгина, но они приносили облегчение лишь на короткое время. Стал больше курить, пачки на день ему не хватало, просыпаясь, курил ночью. На уроках срывался, стал кричать на учащихся. Прошло полтора месяца. Приближалось окончание учебного года. Он роздал учащимся второго года обучения темы дипломных проектов. У