Палач по закону

весело.
-А с Альваном-то она как связалась? - недоумевала Эда.
-Бедный дворянин решил, что она ему к черту не сдалась такая. Его Величество Вильгельм вскоре издал указ о повышении налога на ввоз товаров, а тут как раз у ее отца дела пошатнулись…так у торговцев бывает. В целом, пришлось ей заметно понизить свои требования. Вышла за горожанина, а он два года назад проходил по делу, которое Альван вел.
-Интересно, - Эда не сдержала смешка, - а ты все это как помнишь?
-По долгу службы, - серьезно ответил Гилот, - я предлагаю поставить к Лаготу Тарда.
-Тард занят на ведении дела о фальшивомонетчике из Красного Двора, если только тот же Альван его подменит…
-Подменит, - решил Гилот. – Значит, Тарда приставляем к Лаготу как свиту.
-Может быть еще Паэна? – неуверенно предложила Эда, поставив в пергаменте две буквы: «Т» и «Л» и соединяя их линией.
-Разумеется, Паэна! – Гилот даже закивал, подтверждая решимость, и Эда провела от буквы «Л» еще одну линию, и надписала буковку «П».
-Это в свиту, - сказала она, - а…в тень? Может быть, Мэтта? У него, конечно, мрачное чувство юмора, но он умеет не обнаруживать себя и держаться близко.
Гилот не ответил, только щелкнул пальцами и Эда, угадав его согласие, чуть в стороне на пергаменте написала букву «М» и обвела ее в круг.
-И Фалько, - решил Дознаватель. Эда кивнула и напротив буквы «М» на пергменте появилась еще буква «Ф». – Только…
-Они не будут знать друг о друге, - заверила Эда, угадывая его мысли.
Гилот оглядел пергамент и покачал головой:
-И ты, Эда.
-Я? – Эда даже не сдержала удивления, опять. – Но почему я?
-Профессионалы, - коротко ответил Гилот, - я буду страховать общую сеть, а ты, Мэтт, Фалько, Паэн и Тард будете кружить вокруг Лагота. К тому же, я рекомендую тебе открыто заявить о том, кто ты.
-Он откажется, - Эда покачала головой. – Решит, что мы вокруг него охрану собрали.
-Именно по этой причине – ты, - Гилот был терпелив, всегда ужасно терпелив. – Ты девушка, молодая, из дознавателей…ему будет интересно. Ты должна быть у него на виду, так и скажешь, что, дескать, ты его проводник.
-Его Величество возражать не будет?- Эда улыбнулась, представляя, как «обрадуется» король, который не любит появления вокруг себя Дознавателей, узнав, что Гилот планирует приставить к гостю кучу народа. Впрочем, он сам и поручил  ведь – никаких беззаконий. Они будут рядом и все предотвратят.
-Я найду слова, чтобы убедить его, - Гилот не колебался. Он знал силу своего убеждения и слабости Вильгельма, как человека. Вильгельм предпочитал перестраховываться, если была такая возможность, а потому не стоило ожидать с его стороны препятствий.
-Хорошо, - Эда окончательно сдалась, - побуду в свите герцога, если он меня не придушит…шучу. Что мне следует о нем знать?
-Пока у меня немного информации, - признал Дознаватель с едва заметной досадой, - почти все отмечают, что у него жестокие речи, неколебимость в деяниях, он человек слова, знатен, богат. Любит верховую охоту.
-Только не говори, что наш король хочет предложить ему поохотиться! – взмолилась Эда.
-Скорее всего, - жестко отозвался Гилот, - и ты поедешь тоже.
Эда драматично уронила руки на стол и сложила на них голову с приглушенным стоном – в седле, особенно в женском, она держалась ужасно.
-Ну, ничего, - Гилот попытался приободрить ученицу, - представь лучше, как в седле будет смотреться Фалько…
Эда подумала, призвала все свое воображение на помощь и фыркнула от смеха.  Фалько в жизни боялся только одного – лошадей. Он был незаменим дознавателем, хорошим слугой, но вот лошади вызывали в нем страх. Когда ему приходилось все же садиться в седло, он натягивал поводья, наматывал их на руку и держал руки на весу долгие минуты, боясь хоть на мгновение расслабить пальцы.
-Тебе пора в камеру, к этому…памфлетисту, - напомнил Гилот и поднялся сам, чтобы выйти из кабинета и оставить Эде пару минут на то, чтобы прийти в себя и подготовиться к допросу.
4
Эда не подняла головы от бумаг, когда в допросную ввели, наконец «этого…памфлетиста». Это был ее ход. Она только едва указала на стул перед собою, к которому профессионально и молча дознаватели приковали памфлетиста и отступили за его спину, скрываясь в тени.
Эда закончила писать строку (которая, на деле была не проблеском в деле, а только фразой: «как же я хочу спать», написанную в одно слово и зеркально), и закрыла папку, после чего только бросила помощникам:
-Ступайте за дверь, я позову.
Дознаватели кивнули и вышли ровно и хмуро, ничем не выделяясь среди стен в своих серых нарядах.
Эда впервые взглянула на своего подопечного.
У него оказался очень приятный лик, будто бы высеченный из ровного и равнодушного к своей участи мрамора. Черты лица благородно-спокойные, высокий лоб, ясный взгляд, золотистые волосы почти что по плечи. Развитая мускулатура, плотно сжатые губы – он не выдавал своего беспокойства и страха.
«Либо этот человек храбрился, либо не осознавал своего положения, либо был готов к любой участи. Последнее – хуже всего. Пусть он просто окажется глупцом!» - подумала про себя Эда, но заговорила совсем о другом:
-Добрый вечер.
Подопечный взглянул на нее так ясно, как и прежде, и нельзя было сказать, удивился он или нет такому началу.
-Меня зовут Эда, - продолжила девушка, откидываясь на спинку стула, - я – дознаватель короля Вильгельма, и я верю в то, что вы находитесь здесь невиновно.
-Дознаватель? – низким голосом осведомился мужчина, и Эда мысленно поставила себе плюсик – контакт уже налаживался, прогресс не за горами!
-Да, - подтвердила она спокойно, - а что вас удивило?
-Вы – женщина! – он сказал это даже с обидой, и Эда почуяла, что путь выбран верный.
-Спасибо, я тоже это заметила, - фыркнула дознаватель, приблизилась к столешнице и заговорщическим тоном продолжила, - а вы что, думали, у нас здесь сплошь и рядом только злые-злые шрамированные мужчины с дубинами  калеными щипцами ходят? Мы ведем следствие!
-И пытаете людей, - напомнил подопечный.
Эда не стала спорить:
-Да. Да, пытаем, когда люди не идут на контакт. Вот вы…да, вот вы! Знаете, каких трудов мне стоило отговорить Королевского Дознавателя от вашей пытки? Вы молчите, не говорите и слова, и не называете имени, а между тем, вас считают преступником. Что же вы делаете? Не предпринимаете и попытки оправдаться? Глупо! Любого можно сломать и любого можно разговорить, не вы первый такой храбрец даже на моей, тонкой и женской памяти…
Эда перевела дух, отмечая с удовольствием, что сомнение у ее собеседника зародилось и взгляд, прежде ясный, слегка затуманился.
-Мы предпринимаем пытки редко, - продолжала она, не желая упускать своей добычи, - те, кто грешат по воровству, по мошенничеству, как правило, сознаются и начинают просить милости у короля и суда. К ним пытка не нужна…
Эда не стала добавлять о том, что иногда суд назначал в качестве наказания за некоторые виды и случаи преступлений пытку, которую приводили дознаватели и продолжила также бодро:
-Есть те, кто по глупости во что-то влип, или же…был оговорен! Таких пытать тоже смысла нет. а те, кто протестует против короля, кто желает его низложения и выходит говорить об этом в народ, как правило, отличается должной храбростью, чтобы без пытки признать свои взгляды. Иногда их даже не остановить – бумагу подносить не успеваем, а они все пишут и пишут свои гневные речи!
Эда выдохнула и заговорила уже спокойнее:
-Так что – пытки редки. А вы…ну чего вы упрямитесь? Исполнитель гнусного памфлета, который порочит честь короля Вильгельма, показывает на вас, как на автора и клянется, что только исполнял свою роль за деньги. Уже этого достаточно для того, чтобы отправить вас на суд без вашего права на защиту, но я здесь. Пользуйтесь же случаем!
Подопечный немного подумал и кивнул, видимо, примиряясь с какой-то мыслью:
-Вы можете спрашивать.
Эда возликовала. Стараясь, однако, не выдать этого, она открыла папку, достала новый пергамент и, обмакнув перо в чернильницу, задала первый вопрос:
-Как ваше имя?
-Моё имя Двэйн, - последовал незамедлительный ответ.
Эда записала.
-Кто составляет ваш род? Чем вы занимаетесь? Где живете? Сколько вам лет?
-Мой род составляют городские жители, - Двэйн слегка пошевелил затекшими, видимо, руками, и звон цепей привычно резанул слух Эды. – Мой отец ходил в море за рыбой, а моя мать содержала лавку. Теперь, когда моего отца забрало море, а мою мать – болезнь, я занимаюсь и тем, и другим. Ну, не один. С моим братом. Мы меняемся с ним: иногда он торгует, я иду в море, иногда я торгую, а он в море. Живем мы в нашей лавке, она на главной торговой площади…
-Хорошее место, - как бы между прочим одобрила Эда, поспешно протоколируя слова Двэйна.
-Да, когда лавка в центре. Наша же на самом краю, -  Двэйн с горечью вздохнул. – Мне двадцать девять лет.
-Имя брата, его возраст и где его найти, - продолжила Эда, отмечая, что тон ее стал серьезнее.
-Это еще зачем? – нахмурился пленник.
-Подтвердить ваши слова, что вы рыбак, что живете в лавке…- не поднимая глаз от пергамента, ответила дознаватель.
-Каллен, - покорно ответил Двэйн. Его голос звучал тревогой, слова Эды мало успокоили его, он начинал догадываться, что впутал своего любимого брата в нехорошую историю, а тот ведь предупреждал…
-Возраст и где найти, - напомнила Эда и взглянула на Дэвйна. – ну?
-Двадцать шесть лет, - торопливо ответил пленник, - он должен скоро вернуться из моря. Он собирается жениться, поймите! Он не виноват!
В голосе Двэйна зазвучали панические нотки и Эда фальшиво, с тем расчетом, чтобы Дэвйн тоже прочувствовал фальшь, промолвила:
-Успокойтесь, никто вас не обвиняет. Если же вам есть в чем покаяться…
Двэйн овладел собой и хмуро взглянул на Эду:
-Я не писал того памфлета.
-Почему же его исполнитель показывает на вас? – она не замедлила с ответом, такое поведение было ей не в новинку.
-Вы дознаватель, вы мне и скажите! – грубо отозвался Двэйн. – Мало ли врагов у людей…
-Не всякий враг творит такое, - возразила Эда тихо, - этот памфлет оскорбил короля Вильгельма, вы понимаете, что будет с его автором? Вы это или нет, но кому-то не поздоровится. И есть только один путь – признание. Тогда король простит, тогда простит суд…
-Я не писал никаких памфлетов.
-Вы давали кому-то деньги с просьбой написать памфлет?
-Нет, не давал. Я содержу лавку, а не тайный кружок восстания! – Двэйн возмутился слишком сильно, и Эда учуяла ложь.
-Вы знакомы с господином Мэйсоном? – продолжала она самым доброжелательным образом.
-Не имею представления о том, кто это. Ко мне в лавку ходят многие! Я работаю со многими. Выхожу в море, нахожу команду…это многие, многие люди. Может быть, среди них и есть господин Мэйсон…
-То есть, вы не знаете господина Мэйсона? – уточнила Эда.
-Я сказал вам, что я не знаю, кто это, но, может быть, я мог столкнуться  с ним, - Двэйн не понимал, куда его тянут. Он ожидал, что эта дознаватель будет такая, как прошлые, что пытались криком и угрозами признаться его в составлении памфлета.
-Между тем, как вы объясните то, что он знает вас? – спросила Эда.
-Я не знаю, кто это! Я мог с ним работать, я же говорю…- Двэйн едва не задохнулся от возмущения, но Эда даже бровью не повела.
-Между тем, господин Мэйсон говорит, что именно вы дали ему памфлет и деньги, чтобы он прочел