рукой.
– Гадость придумал. Этак и про меня можно сказать.
– А что нет? Чем ты лучше? Вон и браунинг себе завела. Ещё неизвестно для чего.
– Ах так! Ну, и сиди тогда здесь один, как биндюжник. Очень даже что и похож, только в костюме.
Обиженная хамским обращением Серафима выскочила, хлопнув дверью. Через минуту со двора раздался клаксон локомобиля, оставившего после себя гневное облачко пара. Фабрикант с тяжёлым вздохом пододвинул арифмометр Однера, раскрыл амбарную книгу и углубился в баланс, проворачивая время от времени с металлическим хрустом ручку для суммирования латунных цифр.
***
Солнце уже приготовилось отметить на небе середину, когда раздалось шипение паромобиля, сбросившего под колёса избыток давления через защитный клапан. От деревьев вылетел, нервно подскочив на рессорах, новенький экипаж «Лесснера» с американским откидным верхом. Маэстро побежал навстречу, отчаянно размахивая руками, словно фанат Иоганна Штрауса. Когда водитель в перевёрнутой кепке снял очки-консервы, под ними обнаружились лучистые светло-карие глаза. Такие бывают у очень особенных барышень, но тогда Ленар и не думал за это беспокоиться, устав от ходьбы в густом от жаркого солнца воздухе.
– Подвезёте? Ещё сотня шагов по здешним пустыням, и я разделю судьбу бедного Йорика . Минутку, – маэстро протёр рукой воображаемое стекло, – невероятно! Господь услышал мольбы датского принца, – он пристально вгляделся в лицо спасительницы, – и послал совершенство!
Барышня, подняв брови, растерянно улыбнулась:
– Иностранец? Вы из какой страны?
«Холодный Космос, везде заграница, опять вселенское непонимание! Фонарики-фонфарики, совсем забыл, где нахожусь, – нахмурился Ленар. – Так, надобно быстро, просто мгновенно вспомнить настоящий русский язык. В памяти совершеннейшая Аляска. Английский тоже не знаю, они, кажется, мяукают. А русские что – рычат сурово?»
Оставался один единственно доступный способ – это животный магнетизм. Маэстро снял платиновый перстень с чёрным алмазом и подкинул в воздух. Украшение исчезло, мгновение, достал из воротника. Барышня вопросительно посмотрела.
– Работаете в цирке?
Не понимая, о чём его спрашивают, Ленар вложил перстень в кулачок. Несколько пассов рукой, снова обнаружил украшение. Наконец барышня поддалась гипнозу. Сжав тонкий мизинец, произнёс ровным голосом, впечатывая якорь установки в подсознание:
– Вы меня понимаете. Вы меня хорошо понимаете. Вы прекрасно говорите на интеркоме. Это ваш родной язык. Вы бегло на нём говорите. Сейчас я досчитаю до трёх, и вы очнётесь. Раз, два, три! – и хлопнул в ладони.
Барышня, мгновенно позабыв о представлении, как ни в чём не бывало повторила на межпланетном языке:
– Работаете в цирке?
– Это почему?
– У вас одежда необычная.
На маэстро был тонкий сюртук из углеродных нанотрубок с магнитными застёжками, трикотажный джемпер, полуспортивные штаны, оранжевые оксфорд-броги из кожи венерианской лягушки. Костюм венчала фуражка с платиновой кокардой в форме космической яхты. Когда пылил, чё-то не подумал за одежду и полетел в домашнем.
– Позвольте представиться: Ленар Тринадцатый! – маэстро шутливо козырнул двумя пальцами, изображая польского лётчика.
– И имя странное. Как вы сюда попали, господин Ленар? Здесь в таком виде не ходят.
– Мадмуазель, не поверите, ждал вас. Действительность превзошла все самые смелые фантазии. Просто небо кареглазое в блёстках. Секунду, дайте успокоить сердце, боюсь поверить в звезду.
– Меня зовут Серафима, можно просто Фима.
– Ничего себе просто! Встреча с ангелом, доложу я вам, это всегда событие. Видите, что со мной делается – ноги подкашиваются. Вы такая прогрессивная. Как только удалось обуздать железного монстра столь хрупкой барышне? – маэстро постучал по кузову паромобиля, сверкающего множеством никелированных деталей, вовсе не понимая, как этот шедевр технической мысли умудряется ещё и ездить.
– Ой, придумаете тоже. Чуть-чуть теории, а много, много практики, – ответила Серафима и вдавила педаль ресивера. Машина, высвободив накопившееся давление, сделала резкий старт, от которого пассажир чуть не перелетел назад. – И всё же, куда направляется господин Ленар? – крепко вцепившись в руль, продолжала допытываться спортсменка.
– Тут такая катавасия. Отстал от своих, знаете ли. Вспылил, наговорил коллегам гадостей и ушёл в ночь, в пустоту. Как результат: «Выхожу один я на дорогу». Вдруг в клубах белого тумана, вы только представьте себе, летит «видение и гений чистой красоты». Судьба опять бросила трап непутёвому сыну.
Ленар по опыту знал, что для достоверности врать надо непременно на основании фактов. Ведь и взаправду вспылил, и ушёл в ночь, точнее, в предрассветную мглу.
– Занятный рассказ. Надо будет непременно что-нибудь с вами сделать.
– Сделайте, пожалуйста, только с одним-единственным условием – сердце не трогайте, это всё, что у меня осталось от прежней жизни. Серафима, при ваших достоинствах легко разбить его на мельчайшие осколки. А муж разрешает подвозить импозантных незнакомцев?
– Вы ещё и хитрец! – кокетливо ответила Фима, сверкнув очками в лучах солнца. Ей польстило, с каким изяществом незнакомец придумал узнать её свободу.
– Только чуть-чуть, ну самую малость. Ваше ангельское бескорыстье пронзило всё моё существо насквозь целых два раза.
– А когда второй?
– Эх, так и быть, сознаюсь. Чего уж скрывать очевидный факт. Вы спасли человека, истерзанного капризной Фортуной.
– Ну мы ещё не доехали. Могу вернуть в заботливые руки, – подхватила игру молодая женщина.
– Фимочка, можно я буду вас так называть? – Ленар заговорщически подмигнул. – Этого нельзя делать ни в коем случае. Нельзя брать на себя абсолютное злодейство, от этого женская карма может растерять все свои прелести.
– Мне надо купить газолин в аптеке, – без всякой связи сообщила Фима.
Сейчас её заботили совсем особенные мысли. Может быть, в другой день она и не обратила бы внимания на одинокого пешехода, бредущего в пыли далеко за городом. Даже скорее всего, что и наверняка проехала мимо, но сегодня, после собрания боевой группы, ей требовалось свежая идея. Пришлось выслушать довольно неприятные вещи. Актрису обвинили в преступном бездействии, более того, в саботаже. Назвали аморальным товарищем, неспособным исполнить решение боевой организации. Всё это звучало крайне обидно, но самое главное, времени оставили до утра. А она не смогла признаться, что по глупости лишилась оружия. Срочно нужно изобрести приём, чтобы вернуть браунинг.
– Это что за зверь такой? Двести лет живу и ни разу не слышал. Аптека и газолин – просто фантастическая смесь.
– Ой, какой вы древний.
– Знаете, я привык. Но из ваших уст это звучит, так волнительно, так интригующе. Начинаю чувствовать себя Ланселотом или нет – Петраркой у балкона златокудрой Лауры.
– Господи, вот что значит неисправимый мечтатель!
«Может быть, и взаправду получится использовать ловеласа, – подумала Серафима, ещё раз взглянув на незнакомца. – В конце концов, кто он такой? Так, случайный человек, а может, послужить общему делу. Морозов обязательно начнёт хвастаться, поведёт знакомить с труппой, а я тем временем без помех заберу браунинг».
– Что есть, то есть, не буду отрицать. Но заметьте, она стала его музой.
– Кто?
– Лаура.
– Послушайте, одиннадцать детей – это слишком.
– Так и не надо. Я говорю о платонической любви.
– А как же настоящие чувства?
– Плевать. Лишь бы мчаться рядом с вами в Армавир.
– Что вы там забыли?
– Театр – мой дом. Пойду просить взаймы на билет в Париж.
«Отлично, теперь я знаю, как использовать бедолагу, – обрадовалась актриса. – Денег ему точно никто не даст: труппа в долгах второй месяц. Чёртовы трагедии сборов не дают, а водевили этот сундук в огурцах вычеркнул из репертуара. Видите ли, атаман просил не портить казаков. А актёрам на что жить? Плохо играем! Здесь как не играй, пока ножку не покажешь со смехом и песенкой, никто в карман за рублём не полезет. Зачем им «Макбет» – водевиль подавай, на крайний случай оперетту, тогда кассу снесут от счастья».
Путешествие началось для Ленара, можно сказать, что совсем удачно. Он встретил симпатичную барышню, способную увести, так сказать, от панических мыслей о несвободе мексиканских кактусов. Маэстро давно привык отдаваться течению жизни без героических прыжков в сторону. Может быть, именно поэтому оказался вовлечён в дворцовые интриги. Судьба выбрала простого импресарио для своих жестоких игр. Не имей он в знакомых будущего президента корпорации, так и остался бы на мангровых болотах кормить мошкару и слушать фырканье тапиров. Однако, невинное увлечение танцами, шаг в сторону от профессии, переменили жизнь настолько, что теперь непонятно было, куда бежать от опасных знакомств. Ему требовалось время, чтобы привыкнуть к новым проспектам. Выстроенная раз и навсегда жизнь, приобрела особенный оттенок: с железным привкусом крови и дрожью в голосе от скачков адреналина.
Маэстро понимал, что после космических приключений, он уже никогда не сможет наслаждаться старым порядком. Привычный ритм поблёк, стал никчёмным, в то же время политические интриги со взрывами и смертями ему совсем не нравились. Впервые удалось провести фестиваль межпланетного уровня, и на тебе, получите обер-камергера в садовую беседку. Странная плата за совсем невинное занятие. Плевать на Марс, пусть шуршит песками как хочет, но здесь, на Земле, находилось его поместье, его дом, а это уже не шутки!
Хорошо, когда молодой человек испытывает себя на прочность, меняя графики жизни. Но что делать, когда вполне самостоятельный мужчина начинает поприще в зрелом возрасте? А если уже разменял два столетия и сложил детальные маршруты на ближайшие пятьсот лет? Что тогда? Вот и не выдержал мозг Ленара азартных прыжков через забор с железными пиками. Придумал отчаянный план, как вернуть песню в блокнот. Решил отправиться в мир смертных, проживающих свою жизнь, как последний вздох. Вдруг там обнаружится лекарство от имперских дредноутов? Надежда слабая, но ничего другого в голову на тот момент не пришло. Да и когда было думать, только вскочил и вот уже в степи под Армавиром.
