Случай в Блюменфелде

посмотрел на руки. Кошмар. Дрожат, как с трехдневного перепоя. В голове – шум. Ноги не держат. Надо лечь, отдохнуть. Может, удастся заснуть, забыться. Хотя отлично понимал, что обманывает себя. Не удастся ему забыться…

Вошел в дверь с двумя металлическими единицами на уровне глаз в качестве номера, на ощупь включил торшер. Ложиться в кровать даже не подумал. Не в том настроении. И состоянии. Принялся кругами ходить по свободному от мебели клочку в центре, нервно сжимая-разжимая кулаки и ругаясь про себя. Остановился. Посмотрел задумчиво в ночное окно.
Семь часов только, а темно как в полночь. Понятно – февраль… Надо что-то делать, иначе сойдет с ума. На месте ему не усидеть. Сходить погулять? Точно. Сходит в поселок. К той пожилой даме, с которой недавно разговорился, проходя мимо ее дома. Попросит помочь. Она показалась ему доброжелательной, не откажет в просьбе. В конце концов, речь идет о его здоровье. А, может, и жизни.

2.
Алберт Флеминг проснулся от далекой сирены амбуланс, глубоко вздохнул и перевернулся на другой бок, удобнее подоткнув под щеку подушку. Полежал минут пять, осознал — сон пропал. И не оказывал желания вернуться. Во всяком случае, сегодняшней ночью.

Верить ему не хотелось, но пришлось. Алберт проворочался еще около получаса, испробовал разные позы для засыпания. Без результата. Поднялся, сходил на кухню, попил воды из крана. Посмотрел на часы. Двадцать минут шестого. Самое неудобное время для бодрствования. Заниматься делами – рано: голова не настроена работать. Принимать успокоительное поздно: проспит на два-три часа дольше положенного, будет чувствовать себя целый день разбитым.

Будильник поставить? Не выход. Будильник без надобности – вторжение в святые привычки, нарушение заведенного распорядка, нежелательная встряска для организма. Алберт не любил его резкого сигнала, грубо вырывающего из сна. Каждый день он самостоятельно просыпался в одно и то же время в семь часов, за редким исключением как сегодня.
Что делать?

Постояв, подумав, он прошлепал босыми ногами по приятно подогретому полу кухни, вернулся в спальню на второй этаж. Лег, прикрылся до пояса, руки – вдоль тела. Слабо понадеялся: вдруг повезет? Заснет опять ровно на полтора часа без вспомогательных средств — сонных капель или нудного подсчета звезд на воображаемом небе. Считать звезды? Старо и неинтересно. Кажется, по последним веяниям психиатрической моды рекомендуется считать загорающих топлесс красивых девушек на пляже… Надо попробовать.

Так. Представляем забитый обнаженными до трусов человеческими телами средиземноморский теплый пляж: нагретый солнцем берег, зеленоватую воду, набегающую на песок волну. Люди лежат… как их лучше расположить – загорающими на спине или на животе? Если на животе, тогда не разглядеть — где девушки, где мужчины, все одинаково одеты в плавки. Если на спине, то… Ну вот. Сразу эрекция. Теперь точно не заснуть.

Поскорее забыть неудачный эксперимент. Признать горькую правду – сон не придет. Заняться чем-нибудь другим. Алберт взял пульт, лежавший на прикроватном столике, нажал красную кнопку. Включился канал, который вчера он просматривал последним. Это был первый общегосударственный, демонстрировавший по ночам повторения новостей и программ прошедшего дня. Сейчас Алберт попал удачно. Шел повтор вчерашней программы, где он лично принимал участие в качестве гостя.

Программа называлась по фамилии презентатора, коротко – «Пау». Раньше, когда ведущих было двое, их ток-шоу с информационным уклоном имело название «Пау и Виттеман». Шоу было удачным, восемь лет держалось в списке популярных на первом месте. Потом Пол Виттеман отправился в одиночное плавание по волнам телевизионного эфира, Ерун Пау остался в программе один.

Начальство и зрители с волнением замерли, ожидая – как-то он справится. Часто получается так, что в паре люди имеют успех, а по-одиночке ничего из себя не представляют. Здесь произошел тот редкий случай, когда один ведущий оказался не менее успешным, чем они были вдвоем.

Ерун не отправился проторенной дорожкой, которую проложил вместе с Полом. Не стал копировать успешную предшественницу, призывая поклонников — оставайтесь с нами, ничего не изменилось, только один человек ушел. Это могло привести к полному краху.

Он пошел на определенный риск, подверг программу внешним и содержательным изменениям — блестящий ход, как вскоре оказалось. В старое, привычное время зрителям представили практически новую передачу – приспособленную под требования одного ведущего. Требования, которые теперь не нуждались в согласовании с партнером.
Интуиция и талант вели Еруна. Он полностью изменил концепт. Ранее программа имела статичную форму и банальный антураж: якрий свет заливал студию, ведущие сидели во главе огромного стола, расспрашивали каждого гостя. Разговор велся наподобие перекрестного допроса «двое на одного», по заранее написанным подсказкам и не вдаваясь в детали, чтобы успеть добраться до всех приглашенных.

Теперь же, в соответствии со временем суток – час до полночи – в студии царит приглушенный свет, прожекторы направлены на овальный, комнатных размеров стол. За ним – Ерун и только те гости, которые приглашены для тематического, пятнадцатиминутного обсуждения. Гости меняются по ходу программы, оставаясь в первых рядах публики, имея возможность вступать в дискуссию.

У задней стены — бар, откуда официант разносит напитки участникам и зрителям. Причем — по ходу передачи, которая идет в прямом эфире. Перед ведущим неизменно стоит рюмка с красным вином, чего раньше он себе не позволял.
Программа приняла форму неофициальной беседы, антураж приобрел динамичность, картинка постоянно движется, в том числе – Ерун. Он единственный, кто остается на месте, но не походит на говорящего истукана. Он поворачивается то к одному, то к другому гостю, время от времени отпивает вино, меняет позу на стуле, кивает головой, шевелит руками — складывает на груди или на столе. Черты лица его изменяются постоянно, принимая выражение в зависимости от услышанного: от крайне удивленного — с поднятыми бровями до широкой улыбки, которая выглядит искренней. И Еруну, кстати, очень идет.

После некоторого спада, что естественно, программа снова прочно угнездилась во главе рейтинга.
Произошедшие в ней изменения Алберту понравились. Сам он работал по контракту для шестого – коммерческого канала, а в других программах появлялся в качестве эксперта на криминальную тему. Экспертом общепризнанным, несмотря на возраст – всего тридцать три. Но возраст в интеллектуальных играх неважен. Известность Алберту принесло блестящее раскрытие нескольких преступлений, считавшихся в полиции «зависшими». Самым громким из них было крайне запутанное дело об исчезновении девочки-тинейджера Натали Хэттуэй на острове Аруба.

Инцидент два года держал в напряжении две страны: Нидерланды, к которым формально относится остров, и Америку, родину Натали. По итогам расследования Алберт снял документальный фильм, за который даже «Эмми» получил в Штатах. С тех пор его репутация специалиста по трудноразрешимым криминальным случаям укрепилась окончательно и навсегда. Что способствовало популярности у телезрителей, следовательно — успеху собственных программ. Успеху заслуженному, основанному на качестве представляемого материала, чему Алберт придавал первостепенное значение.
Вчерашний выпуск «Пау» начался по обычаю с политического обсуждения на злобу дня. Лидер христиан-демократической фракции парламента Бурман освещал точку зрения партии на проблему ухода за больными и престарелыми в условиях жесткой экономии госбюджета. Сидя вчера в студии, Алберт прослушал его вполуха – обычная многословная, неконкретная болтовня про очевидные вещи, чтобы понравиться избирателям.
За ним следовала актуальнейшая проблема современности – о пользе и вреде пластических операций, на которые решаются актеры и другие публичные люди. А в последнее время и простые смертные.

Выступление Алберта ведущий оставил в завершение программы – на пикантный десерт, чтобы разговором на животрепещущую тему завершить выпуск. Тема заставит зрителей задуматься, отложить в памяти, на следующий день обсудить на работе, а вечером снова настроиться на «Пау». Как известно из закрытых исследований по телевизионному маркетингу, именно последний сюжет запоминается лучше всего.

Когда Алберт включил телевизор, разговор о плюсах и минусах пластики находился в начальной стадии. Одна довольно известная журналистка рассказывала о личном, неудачном опыте по перекройке лица, на которую отважилась, когда начался климакс. Заметив внешние и внутренние изменения в организме, она впала в депрессию, что случается часто с симпатичными в молодости дамами. Задумав обмануть природу, решила съездить в Таиланд, сделать круговую подтяжку кожи. В Таиланд — потому что там дешевле на пару тысяч евро.

Результат оказался по известной поговорке: скупой платит дважды. За последствия некомпетентных манипуляций таиландских хирургов ей пришлось платить нидерландским врачам. Жизнь ей спасли, а внешность нет. Если раньше она выглядела на свой возраст – сорок шесть, то теперь, через два года, выглядит на десять лет старше.

Глядя на ее искореженное лицо – несимметричное, с глубокими морщинами на щеках, обвисшими веками и кривым ртом, Алберт заметил, что утренняя эрекция пропала. Усмехнулся. Прикинул в уме: до его выступления оставалось минут семь. За то время решил подвигаться, чтобы окончательно проснуться, пробежавшись туда-сюда по лестнице: сходить еще раз попить, заодно — в туалет.

Когда возвращался, услышал собственный голос из телевизора:
— … произошло происшествие, которое без преувеличения сказать потрясло страну. В тихом, благополучном поселке при невыясненных обстоятельствах погибает одинокая женщина восьмидесяти одного года. И не просто женщина, а известный политик — на пенсии, бывший министр в кабинете Коха.
— Ты уже побывал на месте? Знаешь какие-либо подробности? – спросил Ерун, неформально на «ты» обращаясь к гостю.

Правомочно. Работая в одном формате – авторская программа, хоть и на разных каналах, они с хорошо знали друг друга. Не по-дружески, в творческих профессиях это понятие не существует, но по-приятельски поверхностно «привет – как дела – ну, пока».
— На месте побывал одновременно с полицией, — тщательно подбирая слова, начал Флеминг. В общественно-резонансных делах следует быть осторожным в выражениях, и