Тимофеем зовут, и сделал в сторону Матрёнихи неопределённого содержания жест рукой.
– Пойдёшь с ними. – сказал Тимофей показывая на держащих Матрёниху за руки. – Разместят тебя, накормят. Если что надобно, скажи, предоставят. Князь, понимать должна, занятой очень. Выберет минутку, допустит тебя на беседу, но смотри, если глупость какую принесла, пеняй на себя. Да отпустите вы её!
– Не глупость, батюшка, не глупость. – Матрена опять затараторила и принялась часто кивать головой. – Век довольным от моей новости князь будет, потому как возможно для княжества это волшебство самая главная опасность и есть.
– Ладно, хватит тебе. – Тимофей потерял какой–либо интерес к Матрёнихе и направился в сторону князя Ивана и своего коня. – Сведите её на княжеский двор. – на ходу бросил он своим помощникам.
– Что там? – просил Иван, как будто ничего из того, о чем голосила Матрёниха, ему не было слышно.
– Говорит, волшебство какое–то у них в деревне творится. Опасное, говорит. – и слегка обедневшая народом процессия тронулась с места.
– Ладно. Волшебство волшебством, а пока пусть присмотрят за этой бабой, кабы чего не учудила. – подвёл итог случившемуся князь Иван Премудрый.
***
И всё–таки сколько хлопот со всеми этими послами и посольствами – сплошной ужас! Мало того, что встретить надо, почёт и уважение оказать: кучу времени потратить, кучу ненужных и глупых слов наговорить, а бывает, не одну бочку хмельного вина, али пива, надо выпить. На это уже никто и внимания не обращает, вроде бы так оно и должно быть считают, привыкли все уже. Другое дело, особым шиком и уважением считается: надо посольство то, будь оно неладно, заранее где–нибудь на подъездах к стольному городу встретить. Оно конечно, если то посольство по дороге едет, как все добрые и нормальные люди ездят, тогда да, тогда проще простого. Порасставил секреты по той же дороге, вот и всех делов. Увидел кто посольство приближающее, прямиком и во всю прыть в стольный город, а там… А там уже всё готово, делегация только и делает, что дожидается, когда ей навстречу посольству выезжать.
А что делать, если посольство не по дороге делать, а по морю плывёт? Не знаете? Вот и я не знаю! Вернее, не знал и никогда не узнал, если бы не князь, Иван Премудрый. Вот что значит человек, в университории обученный! Прознав, что к нему от царя Салтана направилось посольство, его посольство опередило стало быть, решил Иван Премудрый оказать им, а заодно и царю Салтану, уважение большое, встретить посольский корабль посерёдке Самого Синего моря. Для этого отрядил он аж целых два купеческих корабля, большие деньги заплатил, не пожалел. А тем, а им без разницы, где болтаться, у берега или в открытом море, лишь бы денежка в карман спрыгивала. Подняли они паруса и поплыли навстречу посольству Салтанову. Вроде бы тоже всё очень просто, да не очень. Вот что значит учёный человек: Иван объявил, что первый, кто увидит посольство и сообщит об этом, получит премию, причём немалую. Возможно кто–то задумается: а как сообщать, вода кругом, а по ней лошади не скачут? А голуби на что? Забыли?
***
Исключительно по воле тех, кто на нём, а не по своей, корабль подошёл к причалу и сразу же потеряв свободу, был привязан к этому растреклятому причалу канатами. Всё что осталось у гордого корабля от его вольной жизни, так это: чуть–чуть вперёд, чуть–чуть назад, чуть–чуть в бок и всё. А нечего было тех, кто на тебе находится слушаться! Вот если ты устроил настоящую вольную пляску на волнах Самого Синего моря, да такую, чтобы у тех кто на тебе морды не только позеленели, а почернели и посинели одновременно, вот тогда бы ты был по настоящему свободным. Ну а уж если такое случилось, терпи, жди своего часа и самое главное – не забудь отомстить за то, что с тобой так подло обошлись.
Подали сходни. По ним с величайшим бережением, под белы рученьки, на берег сошла великая посланница царя Салтана, тоже великого – Матрёна Марковна. Вот что значит Синее Море – поверхность нетвёрдая и вообще, жидкая. Ступив на поверхность твёрдую, на землю–матушку, Матрёну Марковну пару раз слегка качнуло, не иначе по привычке. Да и выглядела она не ахти как. Несмотря на все белила и румяны со всей возможной щедростью на лицо нанесённые, бледность зеленоватого оттенка всё–таки просматривались.
«Так вот ты какая, Матрёна Марковна. – глядя на посланницу, подумал Тимофей. Нет, доселе он её ни разу не видел, но много о ней слышал и в том числе о том, что при помощи какого–то лупанария в котором, говорили, баб видимо–невидимо, эта Матрена и царя Салтана и всё его царство в бараний рог скрутила. - Дела! Если царь Салтан послом этого чёрта в юбке отправил, значит серьёзное что–то намечается. – продолжал думать он и на всякий случай решил дать команду своим молодцам, чтобы были наготове, а к чему наготове, видно будет»:
– Здравствуй, матушка–государыня, Матрёна Марковна! – Тимофей был сама галантность. И где только нахватался?
Сразу же после приветствия на передний план вышел распрекрасного вида и молодости юноша с караваем на рушнике. Поясно поклонившись, юноша протянул каравай Матрёне Марковне. Как это у него получилось: одновременно каравай протягивать и поясно кланяться – сам не представляю, люди так рассказали. Но даже такие противоречивые по своей совместимости телодвижения не помешали юноше послать Матрёне Марковне страстный и зовущий взгляд.
Матрёна Марковна, ясно дело – не дура, ритуал гостеприимства соблюла: отщипнула кусочек от каравая, макнула в солонку и отправила в рот. Взяла каравай, слегка поклонилась и передала его подбежавшему посольскому помощнику. А вот страстный и куда–то зовущий взгляд юноши Матрена Марковна напрочь проигнорировала, как будто его и вовсе не было.
«Это что же вы себе думаете? – глядя на Тимофея и его свиту, случаю подобающую, с весёлой злостью подумала Матрёна Марковна. – Думаете я куплюсь на этого вашего сопляка? Как же!»
– Как добралась, доехала, матушка–государыня, Матрена Марковна? – продолжал исторгать из себя галантности Тимофей. То что с мальцом фокус не вышел, его не смутило: «Ничего, – подумал он. – ещё что–нибудь предоставим».
– Благодарствую, Тимофеюшка. – как будто любимая тёща к любимому зятю приехала, сказала Матрёна Марковна. – Если бы не твои молитвы, то и неведомо, осталась бы целой или нет? А так, как видишь, жива и здорова.
– Откуда же, Матрёна Марковна, ты обо мне ведаешь? – разумеется Тимофея такая его известность не удивила, это политесы начались, любому посольству столь необходимые.
– Ну кто же не знает ближайшего и вернейшего слугу и помощника Тимофея? – продолжала Матрена Марковна. – Почитай по всем царствам–государствам слава идёт как о тебе, так и о делах великих твоих. – вывалив эту политесную чепуху Матрёна Марковна едва заметно подмигнула Тимофею, как бы говоря: «Всё о тебе, мил–соколик, знаю. И о делах твоих лесных, тоже всё ведаю. Так что, ты не очень–то». И тут же, как–никак политесы:
– А тебе, откуда имя моё знакомо? Я женщина тихая и скромная, и никакими великими делами, подобными твоим, вовсе не прославлена. – во даёт!
– Ну как же, Матрёна Марковна! Весь честной мир только о тебе и говорит, о делах твоих, не в пример моим, великих. – «Говорить про лупанарий или рано ещё? Ладно, если что, попозже скажу». – О том, как ты оберегаешь и спасаешь жизнь и душу государя великого, царя Салтана, как о семействе его печёшься, всё только об этом и говорят.
«Неужели пронюхали что–то?! Или Царица с царёнышем здесь, у них, и уже наговорила с три короба?»:
– Благодарю тебя, Тимофеюшка, за слова моей скромной персоне столь лестные, однако устала я чтой–то, да и возраст, сам видишь какой. Отдохнуть бы мне с дороги, да и людям моим отдохнуть, тоже не помешает.
«Ну вот, поплыла ты, карга старая. Видать и правду люди говорят: ухайдокала ты Царицу с царевичем. Быстро ты однако слабость свою показала. Неужели хитрость какую затеяла? Ладно, посмотрим...»:
– Всё готово, матушка–государыня, всё только тебя и дожидается. – продолжал соловьём лесным заливаться Тимофей. – Покои тебе определены и подготовлены. Слуги, все в ожидании твоих приказаний. Банька натоплена, вся пылом–жаром дышит, тебя дожидается. А покуда от соли морской и от ветров злых и студёных себя освобождать будешь, хлеб да соль на стол успеют поставить и лебяжьего пуха перины взбить. А пока, пожалуй матушка–государыня, Матрёна Марковна, в возок, специально для твоей персоны изготовленный.
Тимофей взял Матрёну Марковну под руку, всё честь по чести, по культурному, и проводил к стоящему чуть поодаль возку. С великим бережением и почестями усадил в него и закрыл дверцу. Тем временем прочая посольская мелочь и сволочь была распределена по другим возкам. Встречающие, кто верхом, как Тимофей, а кто тоже в возке, на правах хозяев, двинулись по направлению к городу, ну а посольские, вслед за ними. Дабы продолжать подчёркивать значимость Матрёны Марковны и выказывать к ней уважение, Тимофей ехал рядом с возком делая вид, что внимательно смотрит, всё ли хорошо, не ли каких препятствий?
«Эх, Тимофей, Тимофей, – глядя на Тимофея через щёлочку от неплотно закрытых занавесок думала Матрёна Марковна. – быстро ты однако купился. Подожди, милай, и ты, князюшка Иван, подожди, я вам устрою кордебалетус».
