Если все участники происходящего чувствовали себя более–менее нормально, потому что хоть чем–то, да были заняты, то Матрёниха пребывала в откровенно злом настроении и плохом самочувствии. Судите сами, от тех, Емелиных, здоровенных курей ей ни славы с почестями, ни прибыли какой не досталось вовсе. Да что там прибыль, даже крылышко жареное, и то не дали, сволочи.
Вот и надумала Матрёниха наверстать упущенное. А как его в деревне, где все всех и всё по всех знают, наверстаешь? А никак! Поэтому решила она податься в стольный город, княжеский, и там к самому князю пред его ясные очи напроситься. Глупость думаете, если полагаете, что Матрёниха захотела самого князя по пустякам тревожить? А чужие люди, у Старика со Старухой поселившиеся, забыли что ли?!
Ну и, это уж как повезёт. Дело в том, что в силу безграничного Матрёнихиного таланта всё труднее и труднее жилось ей в деревне. Судите сами: народу в деревне мало, а значит событий, достойных её внимания ещё меньше. Про всех деревенских Матрёниха уже давным–давно всё и всем рассказала и всё, что только можно было о них придумать, придумала и тоже рассказала. Простора не хватало Матрёнихе, широты применения её таланта! А где такой талант лучше всего можно применить? Где он будет себя чувствовать широко и вольготно? Правильно, только в стольном городе, где народу как комаров на болоте.
Поэтому собралась Матрёниха, да и что там было собираться, так, по мелочи, и рано–раненько, по холодку, отправилась в стольных город. Помимо почестей и выгоды, которые она хотела поиметь рассказав князю о чужих людях, у Старика со Старухой проживающих, имела Матрёниха надежду навсегда в городе остаться. Надежда та не была голой и босой, как сопливая девчонка, а имела под собой все основания. Довелось ей как–то завести разговор с проезжим человеком, как в разговоре выяснилось, в стольном городе проживающем. Он и поведал Матрёнихе, что с тех пор, как у них объявился новый князь, жизнь в стольном городе стала не в пример прежней, веселее. Он много ещё чего рассказывал про нынешнюю жизнь стольного города, но Матрёниха слушала его невнимательно, потому как услышанное, если и годилось для её таланта на просторах деревни, то самую малость.
Гораздо интереснее было Матрёнихе услышать, что новый князь, он хоть и молодой, но зато уже умный и поэтому чудесами всякими интересуется. А ещё, уж очень ему нравятся люди в различных жизненных ситуациях талантливые. Таких он с радостью привечает, подле себя оставляет, жизнь им сытную обеспечивает, лишь бы только они таланты свои ежедневно проявляли.
Вот это и понравилось Матрёнихе больше из всего, городским человеком сказанного. И теперь отправляясь в стольный город, Матрёниха рассчитывала на свой талант и на все его щедрые проявления. В том, что талант у неё есть, Матрёниха нисколько не сомневалась. А вы что, сомневаетесь что ли?!
***
Город Матрёнихе понравился. Нет, не красотой своей. Да и какая может быть в нём красота? Такая же деревня, разве что домов больше! Понравился он Матрёнихе тем, чем может понравиться любое, где только люди живут место – народу много. А если народу много, то и для таланта Матрёнихиного – самое что ни на есть раздолье, вот оно. Это какая–нибудь неотёсанная деревенщина разинула бы рот и стояла посреди дороги, по сторонам пялилась, покуда бы лошадью не сшибли. А Матрёниха, хоть и проживала в деревне, а в городе этом вообще–то была один только раз, и то девчонкой ещё, нисколечко не растерялась. Первым делом она отправилась туда, где люди продают всё что ни попадя – на рынок. А уж заговорить и разузнать то, что Матрёнихе требовалось, было – раз плюнуть, даже легче.
Совсем скоро Матрёниха знала дневной распорядок князя Ивана Премудрого лучше, чем свой. Весёлый и крикливый мужичок, рассказавший Матрёнихе о князе такое, за что иной шпион никаких денег не пожалеет, видать сделал это, потому как был полон надежд, что Матрёниха купит у него поросёнка, а то и двух, он поросятами торговал. Не на ту напал! Матрёниха сдержанно поблагодарила мужичка за столь ценные для неё сведения, засунула руку в свой узелок, покопалась там, вытащила одно за другим два яблока и положила их рядом с мужиком, поблагодарила значит. Мужик скривил непонятного содержания физиономию, хотел было сказать что–то этакое, чтобы её, стерву, всю перекорёжило, но видать передумал. Вместо этого он с ещё большей силой в голосе стал расхваливать поросят, которые, если хотя бы чуть–чуть верить мужичонке, до того хороши, что растут и накапливают в себе сало не по дням и не по часам, а по минутами, и при этом почти ничего не жрут. Видать поросята действительно были хороши, потому что мужичонка нахваливал их так, что своим криком перекрикивал половину базарного шума.
***
Хоть Матрёниха услышанными сведениями и осталась довольна, но и огорчилась одновременно. Дело в том, что князь, Иван Премудрый, очень любил и каждое утро совершал верхом прогулки по городу. Мужичонка сказал: что поскольку князь у них учёный, прогулки эти он, князь, не мужичонка, повелел называть мудрым словом «продемандос» или ещё как–то так, мужичонка не запомнил. А вот вечером князь Иван Премудрый совершал этот самый «продемантдос» не всегда, а тогда когда у него время было свободное. Вот поэтому–то и огорчилась Матрёниха.
Хоть Матрёниха и вышла из дома рано–ранёшенько, а всё одно, покуда дошла, солнце, вон, почитай на самую горку взобралось. Ну да ладно, до вечера, оно конечно, подождать, пополам не переломится и не облезет, подождёт. О том, чтобы напрямую и сразу пойти в княжеский терем, а там объявить, что мол, вот она я вся, такая–разэтакая, пришла до князя со сведениями важными Матрёниха даже не подумала. Может засмущалась, может ещё что, только нашла она место для ожидания весьма подходящее: небольшой лужок, почитай в самом центре города, а по одному его краю кусты. Вот там Матрена и расположилась. Развязала свой узелок, вздохнула, вспомнив отданные мужичонке яблоки, и, время–то обеденное, принялась закусывать тем, что сама себе в закуски определила, а не послал кто–то. Ну и ждать принялась конечно. Вечер, он хоть пока ещё и не скорый, зато неминуемый. О том что будет, если князь Иван сегодня будет занят и не поедет на этот самый, свой продемандос, Матрёниха не думала. Вот если не поедет, тогда и думать будет, чего заранее себя расстраивать?
***
Народ, он давно приметил: чем больше в человека затолкали всяких разных наук и премудростей, тем глупее он и для жизни бесполезнее. Взять то же время, в смысле, как учёный человек определяет который час, и вообще, какое сейчас время суток? Да почти никак! Часы ему подавай! Иначе, сам видел, те, у которых голова разными премудростями перегружена, а значит изуродована, умудряются утро с вечером перепутать. А что их путать? Взглянул на небо, на то что вокруг происходит и сразу тебе стало ясно: утро сейчас, вечер, или день с ночью. А также, зима на дворе или лето, чего тут сложного? Согласен, ничего сложного, но это исключительно в том случае, если науками и прочему непотребству ты или вообще не обучен, или не поддался их обучению.
Матрёнихе, считай повезло, науками и премудростями она не была изуродована вообще, вся цела–целёхонька была, поэтому лишь взглянув на тени, кустами и другой природой отбрасываемые, сразу и точно определила, наступил вечер, а значит самое время идти, князя Ивана Премудрого отлавливать.
Расположившись у забора на повороте одной из улиц, по которой князь Иван Премудрый всегда и в обязательном порядке проезжает, мужичонка тот сказал, Матрёниха уже было приготовилась ждать и надеяться на то, что сегодня свободного времени у князя окажется полным–полно. То ли под счастливой звездой родилась Матрёниха, а может из колдунов или волшебников помогал кто, только Князь Иван Премудрый появился почти сразу, десяти минут не прошло. Конь под ним белый, тонконогий, весь красивый такой. Да и сам князь, прямо в самую пору на картинку и людям показывать. Хоть личиком и не удался, уж дюже оно на обыкновенную крестьянскую рожу смахивало, зато статью взял и одёжой дорогой и нарядной. А ещё окружением своим. Рядом с князем ехал, только на вороном коне, человек, хоть тоже внешности невзрачной и простецкой, зато сразу видно, важности великой. Одет он был пусть и попроще князя, но всё равно, тоже нарядно и дорого. Чуть поотстав, на коне менее понятной масти, восседал дородного вида и телосложения мужчина и очень важный из себя, сразу видно, из бояр. Ну а за ними ещё ехали четверо конных. Тех и определять не надо было: охрана персоны княжеской, а заодно, «сбегай, принеси». Вот такую процессию увидела Матрёниха.
***
– Князь–государь! – Матрёниха бросилась чуть ли не под ноги коню Ивана Премудрого. – Из дальних далёк шла пред твои светлы очи, чтобы сообщить важности важные, от которых в княжестве твоём беда великая случиться может, потому что оно…
Уж неизвестно, подсказал кто или сама для себя так определила, только Матрёниха принялась причитать, почти как по покойнику, и также громко. Что она там говорила, понять было сложно, а Матрёнихе сейчас было наплевать, поймут её или нет. Самым главным для неё на тот момент было, обратить на себя внимание.
– ...сил моих нет смотреть, князь–государь, как ты, ночей не досыпая, хлеба не доедая, о простолюдинском счастье печёшься и заботишься, свою красоту и молодость на это без остатка тратишь, а оно, чудо это, не иначе, или тёмное, или заморское, живёт себе привольно, ест–пьёт в три глотки и над тобой посмеивается. Не смогла я больше смотреть на такое безобразие, князь–государь, потому как чудо это, оно обязательно не из нашей жизни к нам пожаловало, и что может натворить, никому неизвестно, даже мне, поэтому…
Дальше Матрёниха договорить не успела, а жаль. Мне, так интересно, чего бы она ещё наговорила, и насколько бы её хватило? Двое из тех, кто ехал сзади, моментально спешились, подскочили к Матрёнихе, похватали её за руки, подтащили бедную женщину к забору и прижали к нему же. После этого, спешился и подошёл тот, кто рядом с князем ехал.
– Ты что, блаженная, али умом тронулась? – спросил он. Догадались наверное, Тимофей это был.
– А ты меня дурой не обзывай! – не растерялась Матрёниха. Опять же, тут если уж попёр, надо переть до конца. – Я тебя тоже могу дураком назвать.
– Ладно, хорош буянить. Говори, с чем к князю пожаловала? Только смотри, если пустяк какой, три шкуры спущу. Ты меня знаешь.
Разумеется Матрёниха Тимофея знать не знала и до сего времени видеть не видела, но сказано это было так, что ей сразу стало понятно, важная персона, с этим шутки плохи. Ничего не поделаешь, пришлось переть дальше.
– А ты что спрашиваешь, князь что ли?! – продолжала Матрёниха. – К князю пришла, князю и расскажу про чудо чудное, у нас в деревне поселившееся.
Сказано это было нарочито громко, да так, чтобы князь услышал. Чтобы не было такого: сказала этому мужику, тот пошёл, князю доложил. Князь решение своё сказал, мужик пришёл и Матрёнихе его сообщил. Зачем городить неизвестно что, если можно сразу, одним махом, вернее, одной глоткой сделать. И знаете, задуманное Матрёнихой получилось. Князь окликнул этого важного по имени, оказалось,
