Я и суд присяжных

пустили. На пороге стояла разгневанная прокурорша с моей статьей в руках и смотрела на меня с ненавистью.
- Я тебя посажу, - пообещала она. - Вот ещё раз только пикнешь, и я тебя посажу.
Скажу честно, я испугалась.

Представительницу обвинения можно было понять. Дело – чрезвычайно сложное. И ведь убедить в правоте следствия нужно не опытного судью, который изучил кучу подобных преступлений и знает все увертки адвокатов. Нет, убедить нужно неискушенных, далеких от внутренней правоохранительной кухни людей. Которые к тому же высоко чтут понятие «презумпция невиновности» и готовы каждое сомнение толковать в пользу обвиняемых.
А тут статья в газете. Со всякими рассуждениями на тему. Пусть она вышла в другом городе. Пусть присяжным запрещается читать публикации, затрагивающие рассматриваемое дело…
Выступление непрошенного журналиста можно истолковать и как давление на присяжных. А это противозаконно!

Но как бы я ни испугалась, отступать было некуда. Потому что во второй публикации я описала улику, которая однозначно решала дело. И прокурору следовало об этом знать.
Поэтому я шагнула вперед и вручила испепеляющей меня взглядом обвинительнице, очередной номер газеты.

О дальнейших событиях узнавать пришлось из вторых рук. Меня, как персону «нон гранта» к залу судебного разбирательства больше не допустили. Но резонанс получился большой. Вкратце расскажу суть.

Все дело было в фотографии.
На снимке, предъявленном суду и присяжным, был отчетливо виден брючный ремень, ставший причиной удушения жертвы. Он был не просто затянут на шее женщины, но ЗАСТЕГНУТ.
Что это означало?
Как ни строен был Краснов, трудно предположить, что объем его талии соответствует объему шеи молодой женщины. Откуда же на его ремне нашлась подходящая дырочка?
Ответ мог быть только один. Мужчины (Краснов и Одиноков) заранее задумали убийство. Готовились к нему. Специально достали ремень и примерили, где нужно проколоть дырочку.
Причем примеряли наверняка на Яне. Затягивали петлю так, чтобы она не могла дышать, и ставили на коже отметку.
Наверняка Яна испытала весь ужас удушья. Не удивительно, что на следующий день, когда прибыла Светлана, она отказалась приглашать ее в дом. Это пришлось сделать Краснову.
А потом, когда убийство уже свершилось, с Яной, ярко представляющей что пришлось пережить несчастной женщине, сделалась истерика. И Краснову пришлось увести ее подальше. На улицу. Несмотря на опасность того, что соседи могли услышать рыдания и крики.
 
Все эти соображения были изложены суду присяжных. И далее произошло то, чего никогда не могло быть в обычном суде советской эпохи.
Дело в психологии.
Вначале, когда присяжные еще не уяснили себе ход событий, они всегда внимательно смотрят на выступающего. На прокурора, делающего заявление. На свидетеля, дающего показания за кафедрой. На адвоката, встающего, чтобы высказать протест…
То есть всегда на того, кто в данный момент говорит.
Но после того, как присяжные составили свое мнение по делу, они начинают смотреть только на виновного. Молча. Пристально. Не отвлекаясь.

И после того, как прокурор рассказала, как готовилось преступление, и как заранее приспосабливали для удушения брючный ремень Краснова, 12 присяжных заседателей стали смотреть только на него.

Вот этих взглядов Краснов не выдержал. Он упал.

Никогда прежде ему не доводилось испытать на себе воздействие пристального взгляда большой группы людей, точно знающих, что он из себя представляет.

Я потом несколько раз звонила в канцелярию областного суда, чтобы узнать о том, какой вынесен приговор. Но в течение двух месяцев мне постоянно отвечали, что рассмотрение дела откладывается в связи с болезнью главного обвиняемого.
Краснов более двух месяцев пролежал в тюремной больнице.
Таково было воздействие взглядов присяжных.
Таков был результат дела, которое я потом назвала «Обвинение с того света».
Убитая женщина фактически сама указала на своего убийцу. И разоблачить его удалось, благодаря маленькой дырочке, проделанной им на брючном ремне.