показал князю связку ключей.
Пошли смотреть казну. Она была на месте под четырьмя запорами, но совсем не соответствовала и городу, и крепости. В сундучках оказалось золотой и серебряной монеты примерно на восемь тысяч милиарисиев.
– Много потратили, чтобы войско в поход отправить, – сказал духовник стратигиссы.
– Ну что, годится место для постоя? – спрашивал у своих Дарник.
– Еще как годится, – отвечали ему.
– Хорошо бы, конечно, знать, чем этот постой закончится, – отчетливо прозвучали и такие слова.
Рыбья Кровь сделал вид, что не услышал их. У него было ощущение похожее на то, что он испытывал, переправляясь через Итиль с малым отрядом против бесчисленной орды свирепых кутигур. Опять в голове и сердце прыгал некий озорной воробышек, побуждая делать что-то на редкость неразумное, и чирикал, что это обернется самой лучшей самой звонкой победой.
– Всем войском занимать крепость будем? – спросил Копыл.
– Нет. Две хоругви здесь, третья пускай у пристани ночует. Нельзя дать ромеям сжечь наши лодии. Все ценности и пятнадцать камнеметов перенести тоже в крепость.
Арсы доставили в крепость и Лидию со служанками.
– Теперь я твой гость, – сказал ей князь.
Все вместе пошли вселяться в усадьбу стратига. Здесь был свой сад с фонтаном и скульптурами, а двухъярусный дворец поражал невиданной словенами роскошью. Хорошо, что Дарнику удалось побывать в похожей усадьбе в Талесе, сколько хозяйка дома не оглядывалась на него, видела на его лице лишь ленивую невозмутимость.
– Это спальня моего мужа, – указала она на одну из комнат. – Ты будешь здесь, или тебе лучше на женской половине?
– Ночью решим.
Отец Паисий тоже продолжал всюду следовать за стратигиссой. Уверенно занял он место и за обеденным столом во время ужина, нимало не смущаясь присутствием еще пятерых липовских воевод. Уроки, преподанные Дарнику княжной, не прошли даром, сейчас он вел себя полностью в духе Всеславы: пять-шесть реплик воеводам, одна-две – Лидии и Паисию. Если за столом и проскальзывала некоторая скованность, то только у воевод, сам князь держал себя как хозяин положения, и видно было, что на искушенных в дворцовых ритуалах ромеев это производило должное впечатление.
В разгар застолья в трапезную влетел гонец:
– Моричи уплывают!
– Все? – уточнил Дарник.
– Все.
Воеводы залпом допили вино в кубках и вместе с князем поспешили на пристань.
Ночь выдалась на редкость темная, узкий месяц и звезды освещали лишь сами себя. С края дамбы с трудом различались крошечные огоньки бирем и дромонов. Дозорные виновато объяснили, что кухтайцы приставили им ножи к горлу, пока струги один за другим выходили в море.
– Вот вояки! Сразу и в бега! Неужели проскользнут? – беззлобно говорили воеводы.
Дарник вздохнул с облегчением, помнил о своем зароке никого из моричей не оставить в живых и был рад, что они сами освободили его от этой заботы.
Внезапно на одной из бирем зазвонили в колокол, другие ромейские суда подхватили сигнал тревоги.
– Услышали! Сейчас в темноте погонятся, – обсуждали дозорные.
Князь повернулся, чтобы уйти.
– Если кто вернется, принимать? – спросил ему вслед десятский дозорных.
– Принимай.
Во дворце стратига Лидия с Паисием сидели на женской половине, тихо разговаривая.
– Спать пора, – сказал им Рыбья Кровь.
Как и вчера, священник благословил пленницу и вышел ночевать на нижний ярус.
– Что случилось? – не удержалась Лидия от вопроса.
– Военные дела, – неохотно сказал он.
В спальне хозяйки его озадачили два одинаковых спальных ложа: они что с мужем по отдельности спят? Ну что ж, так даже забавней, решил князь, и уверенно занял ложе, что располагалось ближе к окну. Долго не засыпал – составлял план действий на завтрашний день. Лидия мирно посапывала в двух саженях от него. Интересно, она разделась или все также в одежде, вяло думал Рыбья Кровь, засыпая.
Рано утром князя разбудила молодая кошка, спящая прямо у него на груди. Ее ритмичное густое мурлыканье явно не соответствовало небольшому как у хорька тельцу. Несколько минут Дарник с любопытством разглядывал нахальную гостью. Здесь в Романии он на улицах видел немало кошек, говорили, что они хороши не только против крыс, но и как охотники на змей. Оказывается, они еще и домашние любимицы стратигов. В Бежети и Липове против грызунов держали лишь прирученных хорьков. В лесах, конечно, имелись дикие лесные коты, но при их ловле охотник получал ран больше чем от волка или рыси. Надо Всеславе пару кошек привезти, решил князь.
Море дел ждало его и, осторожно переместив мурлыку в сторону, он встал и быстро оделся. Платье Лидии лежало рядом с ее ложем, что неожиданно рассердило Дарника: выходит, она уже совсем не опасается «вождя пиратов».
Раннее появление князя застало ватагу арсов спящей. Им понадобилось время, чтобы собраться и оседлать коней. Дарник их не ругал и даже не ел глазами – свежее, словно умытое утро, располагало к главному, а не к третьестепенному.
Первым делом он побывал на восточной городской башне, посмотрел на стан высадившихся с дромонов ромеев, который они разбили в полутора стрелищах от города. Судя по числу палаток, их там было не больше пяти-шести сотен. Какое-то время Рыбья Кровь обдумывал, а не ударить ли по ним всеми своими силами – коней-то у моряков нет, все там и полягут, даже убежать не сумеют. Все башни, что в городе, что в крепости имели широкие плоские площадки. Дарник приказал разобрать две больших пращницы на пристани, перенести и скрытно собрать на двух ближайших к стану ромеев башнях – пора было показать им свои зубы.
С городской стены, князь отправился на пристань. С дамбы виден был лишь один стерегущий дромон, остальные еще не вернулись из погони за стругами моричей. Опять прикидывал вылазку и нападение на самонадеянного сторожа всеми лодиями и дракарами. С трудом подавив в себе это драчливое «баловство», Дарник занялся тем, что обдумывал ночью. Пройдя по дамбе и пристани, он указал командиру дозорной сотни места, где оборудовать вторые и третьи укрепленные линии для отступающих в случае необходимости камнеметчиков. А камнеметчикам велел собирать новые пращницы.
Город медленно просыпался. Открывались мастерские и лавки, тянуло запахом свежего хлеба и жареной рыбы, по улицам уже решались проскальзывать не только старухи, но и молодые женщины.
Предстояло главное: готовиться к защите крепости. Собрав воевод, Рыбья Кровь каждому дал подробные поручения.
Чуть погодя начался второй грабеж города, этакое «княжеское полюдье», липовские сотни охватывали целые жилые кварталы и прочесывали жилища дикейцев в поисках долговременного продовольствия: зерна, круп, оливкового масла, орехов, меда, сухофруктов, вина, не брезговали курами, гусями и козами. Писари на чистых пергаментах с печатью князя вписывали количество изъятого и отдавали эти списки ограбленным горожанам, мол, если стратиг Зенон и не восполнит все ваши потери, то уменьшит хотя бы с вас налоги. Позже случилась вторая волна реквизация всего несъедобного: металлов, бревен, извести, кирпичей, черепицы, а также гусиных перьев и сырых кож. Тут один из полусотских обронил Дарнику: «А новых жен чем займем?» И к строительным материалам добавили шерсть, лен, хлопок, прялки и ткацкие станки. Привыкшие к бесконечным поборам своих чиновников дикейцы почти и не возражали, благодарные, уж за то, что нет особого насилия и что им выдают хотя бы такие расписки.
С лодий тоже сняли и снесли в крепость все, кроме парусов и весел (вдруг понадобится быстро выйти в море). Вокруг крепости принялись отрывать давно засыпанный ров. На главных башнях на внешнюю сторону выводили деревянные козырьки-балкончики для прицельной стрельбы вниз. Еще одним защитным шагом явилось возведение на Северных воротах входного колодца. Для этого промежутки между стеной и двумя стоящими к ней торцами бараками заложили каменной кладкой, а дальний конец бараков перегородили третьей стеной со своими собственными воротами. Получалась хорошая ловушка для двухсот-трехсот ворвавшихся сюда ромеев.
Дарник, как в давние времена, мотался туда-сюда на коне, все указывал и показывал, и уже не только воеводы и ветераны-гриди воодушевлялись его уверенностью, но и черное войско посматривало на «вождя пиратов» с заметным уважением: варвар, а ведет себя точно опытный военачальник.
– У нас все готово, – доложили камнеметчики о своих пращницах, приготовленных на восточных городских башнях.
Дарник поднялся туда посмотреть. Ромейское войско вело спокойную размеренную жизнь: копало ров, насыпало вал, готовило осадные лестницы и навес для тарана, упражнялось в стрельбе и в поединках – явно ждало подхода дополнительных сил.
– Начнете стрелять, когда чуть стемнеет, и в темноте тоже продолжайте стрелять, – распорядился князь. – Сделайте так, чтобы они всю ночь занимались переносом стана в другое место.
Побывав перед самыми сумерками на пристани, Рыбья Кровь убедился, что ромейские дромоны из погони еще не вернулись, и спокойно отправился в дворец стратига отсыпаться, зная, что скоро для спокойного сна совсем не останется времени.
Снова был поздний ужин с воеводами и пленниками.
– Ты так и не высказал ни одного своего требования? – напомнил за едой отец Паисий.
– Разве это и так не очевидно? – отвечал ему князь. – Перезимуем у вас здесь в Дикее, а весной, если ваш базилевс не возьмет нас к себе на службу, поплывем назад в свою Словению.
И Лидия, и священник восприняли его слова совершенно всерьез.
– А я? Я что всю зиму буду твоей пленницей? – оторопело вырвалось у молодой хозяйки дворца.
– Можем сюда пригласить еще твоего мужа, – великодушие «вождя пиратов» не знало границ.
– Что ты им сказал? – поинтересовался Сечень.
Дарник повторил свои слова Лидии по-словенски. За столом загрохотал неудержимый воеводский хохот.
