ограничиться словенским свадебным ритуалом. Едва спала дневная жара, площадь на пристани превратилась в один большой свадебный пир, на котором липовцев было меньше дикейцев.
– Может быть, и тебе с твоей стратигиссой ожениться? – подначивал Дарника Корней.
– Смотри, выпорю, – грозил ему князь.
– А я уже полусотский ватаги бойников, пороть нельзя – только вешать, – бесстрашно скалился Корней.
Тут арс-охранник принес сообщение, что Лидия хочет видеть Дарника.
– Ну вот, молодка сама свадьбу требует, – пояснил княжеский шалун под смех воевод.
Но у знатной пленницы на уме было другое:
– Почему с отцом Паисием обращаются, как с рабом? Он пришел ко мне, немедленно его освободи!
– В другой раз о своих капризах сообщай письменно, – холодно бросил он и сказал арсам привести к ней священника, а сам пошел навестить Адаш, которую разместили в соседнем доме, – перед новой ночевкой с Лидией хотел себя по-мужски опустошить.
Вечером городская жизнь приняла еще более разгульный характер. В войсках Романии служило немало чужеземных отрядов-тагм, и при желании дарникскую тысячу легко можно было принять за один из этих отрядов, временно разместившихся в Дикее, тем более, что словене сами охотно подтверждали: да, прибыли на ромейскую службу. Те из них, кто вместо женщин получил золото и серебро, нашли им не худшее применение, чем новоявленные молодожены: с пристани шли продолжать гулять в трактории и к веселым портовым девкам.
Слыша с улиц пьяные крики липовцев, Рыбья Кровь почувствовал нешуточную тревогу. Покинув Адаш, обошел все дозоры, всюду находя повальное пьянство. Ватага княжеских арсов опрокидывала на головы дозорных ведра воды, тех, кто совсем не стоял на ногах стаскивали на пристань, туда же сгоняли и тех воинов, кто в поисках ночных подвигов, стремился разбрестись по всему городу.
К месту ночевки Дарник вернулся уже за полночь. Лидия и отец Паисий сидели в спальне за столиком и подкрепляли себя сыром и фруктами.
– Наша госпожа обеспокоена, что вождь пиратов еще не выдвинул никаких своих требований и не сказал о намерениях, – учтиво произнес священник.
– Пускай она спросит о них, и я отвечу, – несмотря на усталость, князь был не прочь поиграть в словесные игры.
Паисий вопросительно взглянул на Лидию и снова заговорил:
– Ее удивляет, что вы с такими малыми силами остаетесь в Дикее и никуда не уходите. Подойдут войска соседних фем, придут дромоны и тогда живыми вам отсюда не уйти.
– Вождя пиратов удивляет, что ваша госпожа заботится о нем и его воинах больше, чем о подданных своей фемы, – так же в третьем лице ответил за себя Дарник.
– На каких условиях она может покинуть этот дом? – продолжал вести переговоры священник.
– Мне казалось, что оказанное здесь гостеприимство пришлось твоей госпоже по вкусу, и она не хочет так быстро уходить отсюда.
Не выдержав столь наглого заявления, стратигисса вскочила на ноги, но тут же справилась с собой, напустив на лицо прежнюю холодность. Дарник позвал охранника.
– Найди для священника подходящую горницу, – князь сказал это сначала по-ромейски, потом по-словенски.
Отец Паисий чуть растерянно посмотрел на Лидию. Она сама выручила его из затруднительного положения – быстро подошла и поцеловала ему руку. Священник перекрестил ее и вышел в сопровождении арса.
Дарник принялся тушить масляный светильник и свечи. Потом разделся и лег на новое постельное белье. Засыпая, видел сидящую за столиком стратигиссу. Ночью проснулся от прикосновения закинутой ему на грудь руки спящей Лидии. Она была в одежде, но уже гораздо вольготней разлеглась на ложе. Сейчас ничего не стоило овладеть ею, причем он был совершенно уверен, что серьезного сопротивления ему оказано не будет. Однако тогда дальнейшая игра с ней потеряла бы всю свою прелесть, и, сняв с себя ее руку, он предпочел побыстрей снова уснуть.
10
– Дромоны пришли! – В спальню ворвался арс-охранник.
– Сколько? – осведомился Рыбья Кровь, протирая глаза.
Этого арс не знал. Спрятавшаяся под простыню стратигисса выглядывала внимательно и настороженно: дромоны и по-словенски звучали как дромоны.
Когда князь появился на пристани, там уже шла легкая перестрелка. Выставленные накануне на дамбах восемь камнеметов за укрытием из наваленных камней не давали приблизиться двум биремам. Чуть дальше в море пока еще пассивно покачивались на волнах три грозных дромона. Дарник уже знал, что стратиг Зенон уезжал по делам в Константинополь и сейчас наверняка на одном из дромонов рвется освободить свой город и жену.
Не имея возможности приблизиться на струю огня из сифонофоров, биремы обстреливали камнеметы горшками с зажигательной смесью из баллист. Горшки разбивались то о дамбы, то о воду, то о груду камней, ярко вспыхивало пламя, но пока не причиняя липовцам существенного урона. Лодии словен стояли под прикрытием захваченного дромона и ромеи не спешили их поджигать, чтобы не сжечь и сам дромон.
Камнеметчики подтаскивали камни к уже возведенным большим пращницам.
– Пока из пращниц не стреляйте, – остановил их Рыбья Кровь. – Пустите в ход, только если дромоны подойдут.
– Ну вот, дождались! – сердито бросил Кухтай, появляясь с моричами на пристани. – Надо как-то до ночи простоять, а ночью всеми силами прорываться.
Князь ничего не ответил. Дал задание Корнею узнать у работников порта, какова глубина воды у выхода из гавани.
– Четыре сажени, – доложил Корней, чуть погодя.
Дарник приказал самому опытному арсу-кормщику взять сотню гребцов, вывести захваченный дромон и затопить его посреди входа в гавань.
Ромеи, слишком рассчитывая на свой обстрел зажигательной смесью, не торопились ускорять события. Собравшиеся на пристани дикейцы криками удивления и жалости сопровождали медленно погружавшееся в воду великолепное судно. Вскоре над поверхностью воды торчала лишь верхушки его двух мачт. Все это выглядело весьма впечатляюще, но вряд ли могло серьезно помешать ромейским судам ворваться в гавань.
К полудню два из трех дромонов отошли на версту в сторону и стали высаживать на берег стратиотов.
– Была бы конница, мы бы сейчас их всех раздавили, – посетовал Сечень. – Что, будем занимать городские стены и отбиваться?
Накануне удалось добыть всего шестьдесят лошадей, причем половину без седел.
– Городские стены тянутся на четыре версты, по полторы сажени стены на брата. Не слишком густо. – Князь вслух привел старшему воеводе нехитрый расчет.
– Да еще из крепости в спину ударить могут, – согласился тот. – Как же тогда?
Уверившись, что серьезной схватки еще долго не предвидится, Рыбья Кровь отправился к своим знатным пленникам. Как он и ожидал, отец Паисий никуда не ушел и был сейчас у Лидии, что Дарнику сейчас и требовалось.
– С дромонов уже высаживают на берег стратиотов, скоро жду подхода и вашего сухопутного войска. Взять вашу крепость мне хлопот на полдня, но тогда я в ней не оставлю никого живого. Предлагаю, чтобы все, кто есть в крепости, покинули ее через Южные ворота и ушли из города.
Пленники молчали, осмысливая его слова.
– А что будет потом? – спросила Лидия.
– Потом крепость займет мое войско и начнем с вашими мирархами вести переговоры.
– Ты так уверен, что эти переговоры будут тебе на пользу?
– Не думай о моей пользе, думай о своей, – резко оборвал пленницу князь.
– А свое имущество жители крепости могут забрать с собой? – поспешил вмешаться священник.
– Только то, что унесут на себе. И казна фемы, чтобы тоже осталась на месте. Захотите обмануть – не забудьте: у меня в Дикее десять тысяч других заложников. Не хотелось бы устраивать большую резню, за которую и вас потом не похвалят.
– Если ты так легко можешь взять крепость, то зачем ее гарнизон выпускать? – съязвила стратигисса.
– Это серьезное предложение и надо его обдумать, – снова встрял отец Паисий.
– Думайте, я скоро вернусь.
Из своей резиденции князь направился сначала на пристань, потом к северным воротам крепости. На пристани особых изменений не произошло. Биремы отошли от берега на два стрелища и легли в дрейф. Возле крепости липовцы на виду у гарнизона сооружали осадные лестницы.
– Решили? – спросил Дарник, снова возвращаясь к своим пленникам.
– Мы согласны, при условии, что ты отпустишь и нашу госпожу, – вкрадчиво произнес духовник Лидии.
Князь пренебрежительно хмыкнул и направился к двери.
– Хорошо, мы согласны, – вслед ему раздался голос отца Паисия.
Для того чтобы у священника-переговорщика не оставалось последних сомнений, насчет честности словен, Дарник приказал провести его по пристани, вдоль восточной городской стены и возле северных крепостных ворот. Везде полторы тысячи «пиратов» и черного войска были с головой заняты своими делами и устраивать засаду выходящему из крепости гарнизону не имели ни сил, ни возможностей.
К вечеру отец Паисий прислал со слугой грамоту, что гарнизон крепости готов к выходу. Дарник с ватагой арсов поскакал посмотреть, как все будет.
Выйдя из Южных ворот вместе с сигнальщиком, отец Паисий попросил убрать заградительный отряд липовцев. Те, по знаку князя, покинули вместе с камнеметами свое укрепление и присоединились к арсовой ватаге.
Вот из крепости показались несколько десятков вооруженных разведчиков, они рассыпались по прилегающим улицам, чтобы убедиться в отсутствии там каких-либо отрядов липовцев. Следом до южных городских ворот проследовала полусотня ромеев и заняла их. Новый отряд стратиотов перекрыл все перекрестки на улице, ведущей к городским воротам. Наконец, когда все это было исполнено, ворота крепости распахнулись, и из них стало выходить все крепостное войско. Около двухсот стратиотов ехали на конях. Рыбья Кровь досадливо поморщился: как это он совсем забыл выговорить, чтобы лошадей ему тоже оставили. Сейчас уже было поздно что-то переиначивать.
За конным отрядом последовали семьи воинов – толпа из полутора тысяч женщин, стариков, детей и слуг. Дарник представил всех их мертвыми и содрогнулся. Завершал колонну уходящих большой отряд пеших воинов.
– Никогда еще так не воевал, – то ли с восхищением, то ли с укором произнес стоявший рядом с князем Сечень.
Странное ощущение было входить в покинутую крепость, величиной превосходящую весь Липов. Всюду только прямые углы: ряды одноярусных бараков для воинов, дома мирархов и комитов с закрытыми двориками, огромный четырехугольник госпиталя-валетудинария, двухъярусный принципий для военных советов и судов, маленький храм, усадьба стратига, амбары, конюшни, мастерские, птичник и свинарник, бани, пара бассейнов (отдельно для стратиотов и архонтов), помещения для военных занятий и площадки для конных упражнений, даже своя стратиотская тюрьма – все хорошо продумано и обустроено. Особенно порадовало Дарника, что перекрытый акведук питал только крепостные бани и бассейны, для питьевой воды в крепости имелось достаточное количество собственных колодцев.
В половине подвалов вино и масло оказалось опрокинуто и вылито на пол, туда же в грязь были брошены колбасы, сыры и хлеб.
– Это Теодорий, мирарх гарнизона, – смущенно объяснил Паисий. – Я ему говорил, не делать этого, а он решил по-своему.
– А казна?
– Вот, – священник
