Дарник и Княжна ЧАСТЬ 1 (2)

Завести в Липове христианскую веру. Не дать словенам и хазарам объединиться против Романии. И много чего еще.
– Отсюда до Романии две тысячи верст. Какой толк во всем этом?
– Уж не хочешь ли ты сказать, что мое княжество столь ничтожно, что совсем не интересует Романию? – изобразил подходящий случаю гнев Дарник.
Фемел растерянно всматривался в раненного князя. Конечно, все походило на привычные дарникские шуточки, но ведь молодым людям свойственно меняться, особенно после блистательных побед и предательского выстрела засевшего на дереве лучника.
– Чем угодно могу поклясться, что живущие в Липове ромеи к этому не причастны, – волнуясь, произнес тиун.
Прежде князь обязательно постарался бы успокоить напуганного советника, но сейчас молчал – пусть думает, что тоже, как и все под подозрением.
Еще более жесткая словесная расправа ждала князя Шелеста. Тот не совсем до конца выполнил оставленные ему поручения. Селище-лечебница было отстроено лишь наполовину, вторая каменная башня вышла непомерно толстой, при переписи забыли всех стариков и детей, а лодий построили всего две. Зато гостиное короякское дворище поражало своими размерами, так что в нем вольготно разместился сам Шелест с привезенной из Корояка ватагой дружинников. 
– Липов слишком маленькое место, чтобы содержать два княжеских двора, – выслушав отчет дяди Всеславы, заключил Дарник. – Отпустить тебя я тоже не могу – это будет нехорошо и для меня, и для тебя. До следующего лета со своими дружинниками поедешь воеводой в Северск.
Северск находился в полутораста верстах на север на пути в Перегуд, самое хлебное владение Липовского княжества.
– Ты забыл с кем разговариваешь. Я наследственный короякский князь, а не твой гридь.  – Шелест весь так и кипел от негодования.
– И как наследственному князю тебе больше всех было выгодно подослать ко мне убийцу. И не волнуйся ты так, я тебя ни в чем не обвиняю, просто рассуждаю. Или делай как я говорю, или я замажу тебя таким подозрением на весь каганат.
Шелест долго молчал.
– Мои гриди не согласятся на это. Что им там делать, зимой в глухом лесу? – наконец возразил он, как всегда сильно заикаясь.
– Гриди, увидишь, согласятся. Все лето жировали в городе, теперь пускай немного послужат не только тебе, но и Липову.
– Мы ни о чем таком раньше не договаривались.
– Мы о твоем приезде сюда с ватагой гридей тоже не договаривались, – заметил Рыбья Кровь. – Так каждый князь в каганате начнет думать, что может приехать сюда и в волю куролесить как ему захочется. Ты хотел помочь своей племяннице, вот и помоги. Тебя, конечно, никто и пальцем не тронет, если откажешься, но твои гриди, если не послушаются, будут наказаны полной мерой.
Шелест не стал дальше спорить, ушел жаловаться племяннице, та тут же прибежала, дабы урезонить зарвавшегося мужа:
– Так нельзя. Ты обращаешься с моим дядей, как с каким-нибудь десятским ополченцев. Не только он, но и мой отец не простят тебе такой обиды.
– Я князь выборный, а не наследственный, поэтому у меня знатных захребетников быть не может, – ледяным тоном внушал ей муж. – В воинской службе обиды тоже не бывает. Твой дядя успокоится и все поймет правильно.
Это распоряжение Дарника произвело сильное впечатление и в городе, и в войске. Корней едва успевал приносить свежие пересуды:
– Тебя уже и князем перестали звать, а просто Молодой Хозяин, чтобы не путать с князем Шелестом, которого ты засунул в медвежий угол. Так и говорят: бьет своих, чтоб чужие боялись. Другие спорят: чужие племена нашего князя еще больше боятся. Скажи, а есть кто-то кого ты не станешь наказывать ни при каких обстоятельствах?
– Зачем тебе знать? – довольно улыбался Молодой Хозяин.
– Очень нужно. Я, когда поступал на твою службу, тебя совсем не боялся. А сейчас боюсь. И многие точно так себя чувствуют. Даже твои хорунжие и арсы.
Дарник крепко удивился и призадумался. Какого-либо особого страха перед собой он до сих пор не замечал, просто считал, что его требовательность ведет к большему порядку и все. Постоянно же находиться среди робких боязливых людей – что может быть противней! Перебирая в памяти свои встречи и разговоры с липовцами за последнее время, он все больше убеждался в правоте ехидного шута. Всегдашняя нацеленность говорить и действовать самым кратким и полезным образом не только унесла из его жизни глупые и приятные мелочи, но сделала равнодушным к таким же мелочам у окружающих людей. А они, видимо, рассчитывали, что со временем будут все больше сближаться со своим князем, и теперь принимают его сдержанность за враждебное к себе отношение и, вполне понятно, тревожатся и волнуются от этого.
Копаясь дальше в своих предположениях и догадках, Молодой Хозяин пришел к открытию, поразившего его самого. Да, он действительно совершенно равнодушен к окружающим людям пока они не доказали свою пользу ему, и причины этому две. Сперва, еще в Бежети он, Дарник, крепко привязался к старшему двоюродному брату Сбыху, защищавшему его от других мальчишек. Потом Сбых насмерть разбился при падении с лошади, и он уже ни к кому не мог испытывать подобной привязанности. Когда эта горестная потеря постепенно затянулась, появился Клыч из соседней Каменки, с которым они начали вдвоем готовиться в княжеские бойники. Три года готовились, а в самый последний момент Клыч ответил, что никуда пойти не может, и в большой, опасный мир Дарник пустился один. Эти два удара, по-видимому и приучили его никогда ни с кем сильно не сближаться. 
Сейчас вот даже прежнее намерение в пику холодной жене продолжать посещать наложниц куда-то далеко отодвинулась, потому что тоже требовала болезненных сердечных затрат. А, в самом деле, кого бы он не стал наказывать ни при каких обстоятельствах?
– Послать за Шушей! – велел Рыбья Кровь явившемуся на вызов десятскому арсов. Шуша гостила в Арсе, показывала бывшему мужу, сотскому Головану его родную дочь, заодно разбирала дрязги арсов с их наложницами – в этом Шуша была большой мастер.
Приказ услышала входящая с горячим питьем Всеслава.
– Ты уже последний стыд потерял, – упрекнула она, едва десятский вышел из спальни выполнять поручение.
– Тебе самое время навестить своего дядю в Арсовой Веже, – вместо слов оправдания объявил князь жене.
– А если я не поеду? – не могла сдержать обиды княжна.
Дарник позвал караульного арса и отдал ему распоряжение:
– Приготовить для княжны лошадей и возок.
Коль скоро все меня боятся, то и жена должна бояться, ясно читалось в разом ставшем колючим взгляде Молодого Хозяина.
На следующий день на Войсковое Дворище приехала Шуша. В опочивальню князя она не вошла, а ворвалась. Уже зная об отъезде Всеславы, распоряжалась как полноправная хозяйка. Отослала слуг, потребовала себе горячего малинного отвара, небрежно сбросила в угол на сундук свою верхнюю одежду.
– Как ты здорово придумал! – начала она, когда они остались одни. – Наверно, это твой Фемел подсказал, ты на такие штуки не мастер.
– Какие штуки? – Дарник с удовольствием рассматривал ее пышную, подвижную фигуру.
– Да с этим ранением. – Шуша присела на край ложа, дотронувшись до него мягким бедром. – Так им и надо, пускай ждут и боятся! Ну, иди сюда, нянька тебя покачает. – Она приподняла его и прижала к своей большой груди.
Князь счастливо засмеялся, вдыхая ее запах взрослой женщины. Раньше Шуша столь свободно себя не вела, и эти новые оттенки в ее поведении удивительно шли ей.
– А Голован где? С тобой приехал?
– Конечно, куда ему деться. В гридницу пошел с друзьяками поздороваться.
Дарник блаженно закрыл глаза, покачиваясь в такт ее движениям. Никому, даже матери в детстве, не позволял он так с собой обращаться. Конечно, каждый день иметь возле себя такую женщину как Шуша было бы невыносимо, но иногда… Как здорово он догадался позвать ее. Ужасно понравилось и то, что она посчитала этот выстрел из лука специально им подстроенным.
– В Арсе сразу вспомнили, как обещали тебе кровную месть и боятся, что ты подумаешь на них, – продолжала непринужденно болтать наложница. – Некоторые даже готовятся в бега.
– Между прочим, кровную месть мне обещал твой Голован, – заметил князь.
– Значит, деваться некуда. Сейчас придет и добьет тебя, – веселилась Шуша.
Позже заговорили о другом.
– Мне твоя жена очень нравится, – призналась словоохотливая гостья. – Только какая-то печальная. Все ты виноват. Привык к наложницам небрежно относиться, а хорошая жена другого обращения требует.
– Это какого же? – ему стало интересно.
– Ее тоже завоевать надо.
– Ты же говоришь, что я не привык к этому.
– А привыкать не надо. Чужое войско побеждать умеешь. Вот и тут как с чужим войском. Если захочешь, обязательно все как следует придумаешь.
Сравнивать завоевание жены с военным сражением было столь неожиданным, что Дарник не нашелся что ответить.
Наговорившись с раненым, Шуша вспомнила про мужа:
– Пускай войдет, что зря ехал?
Голован названный так из-за своей шевелюры и бороды, делавшей его голову вдвое больше обыкновенной, явился со своими новостями:
– Твои гриди вот-вот взбунтуются. Гридницы и конюшни переполнены, а запасов на всех не хватает. Как зимовать собираешься?
– Пускай об этом его тиуны хоть раз толком позаботятся, – сказала Шуша.
– Я уже завтра вставать собираюсь, – оправдывался Дарник.
– Не дури, – бросила толстуха. – В кои веки отдохнуть привелось, так и отдохни как следует. Похитрей надо быть. Не знаешь, что ли? Прикинься немощным, а сам все зорко на ус наматывай.
– Она научит. – Головану даже неловко стало за распоясавшуюся бывшую жену.
Но действительно пора было приступать к текущим делам. Притворяясь по совету Шуши все еще немощным, Рыбья Кровь созвал всех воевод и тиунов.
– Скоро зима, как будем зимовать? – задал князь главный вопрос.
Все в один голос заговорили, что не только гридницы, но и сам город сильно переполнен пришлым людом.
Два прошлых года дарникцы привозили из походов целые толпы освобожденных словенских рабов. Их предполагалось посадить на землю и превратить в работящих смердов. Увы, это получилось с их самой незначительной частью, остальные всеми правдами и неправдами старались остаться в Липове и поступить в услужение к воеводам и тиунам. Но лень и вороватый характер быстро приводили к тому, что разгневанные хозяева прогоняли их со двора. К ним немало добавилось неуживчивых лесовиков, которые явились в Липов якобы для войсковой службы, но оказались к ней совершенно не приспособленными. Жили и те, и другие в основном попрошайничеством, отрабатывая еду нехитрой колкой дров и перетаскиванием тяжелых грузов. Большинство две зимы провели, ночуя со скотиной в хлевах и конюшнях.
– Завтра вторую городовую смену на отдых не отпускать, – распорядился Дарник.
Назавтра по всему городу стоял крик: гриди второй городовой смены отлавливали в посаде бездомников и волокли на Войсковое Дворище. Под горячую руку попадались и те, кто служил в богатых домах.
Всего на Дворище согнали больше трех сотен рабов. К ним вышел князь. Стоял, облокотившись на перила крыльца, и молчал. Под его взглядом установилась напряженная тишина.
– Теперь вы больше не рабы и не бездомники, а войсковые закупы, –