Две недели января

В новогоднюю ночь, 1995 года, мы стояли под Грозным. Наша очередь в карауле выпала ровно на полночь. И мы, с Серегой Бойцовым стояли у кунга полковника Полянского. Полянский, был замполитом бригады. Во всех наших  действиях на территории Чечни, он заменял комбрига. Это, конечно, не добавляло популярности, самому комбригу - полковнику Марьину, который оставил бригаду в такой ответственный момент. 
В полночь Полянский выглянул из кунга. Спросил - кто на посту. Налил нам по стакану шампанского и дал апельсин. Этот неформальный поступок подбодрил нас. Настроения на тот момент, были не то чтобы упаднические, но трехнедельная дорога до Грозного сильно деморализовала нас. Главным раздражителем был голод. Сразу после выезда из Беслана 11 декабря, с питанием личного состава произошел какой-то непонятный коллапс. В день мы получали меньше половины подкотельника с жидкой кашей-сечкой пахнувшей килькой и пару сухарей. Понять это было очень сложно.
Не забуду картину, как мы, проведя ночь в открытом поле под станицей Ассиновской, ходили и собирали, оставшиеся с осени, грязные капустные листья. Там же Серега Бойцов, где то отрыл сонную лягушку, которой поделился со мной. Голод по дороге к Грозному, был самой сильной эмоцией нашей жизни. Как бы это не звучало, но, увы - даже потери не вызывали более сильных переживаний. А потери в нашей 21 бригаде ВДВ уже были. Лейтенант Ершов, командир первого взвода, сообщил о погибшем рядовом Эдике Живуне. В Чечню Эдик ехал не в нашем подразделении, но мы были знакомы, так как он после карантина в роте молодых солдат, какое-то время был в составе разведроты.  Эдик погиб при обстреле вертолета.
Ближе к Грозному, когда мы стояли в охранении бригады на удаленных постах, был подрыв нашей машины ГАЗ-66. На этой машине развозили продукты и проверяли посты. Противотанковая мина сдетонировала под колесом заднего моста. Водителя машины и командира второго взвода л-та Силкина – контузило. Ребятам в кузове повезло меньше. Из разведки там был Алексей Жеребцов. Его мощным взрывом выкинуло наружу, сильно повредив ноги.
Наш голодный поход закончился внезапно. На новый год, приехали несколько машин с гуманитарной помощью. Нам сказали, что продукты были собраны ставропольским казачеством. Это были грузовики забитые колбасой, печеньем, консервами и пр. Брать продуктов можно было сколько угодно. Все объелись, и рота мгновенно потеряла боеспособность. Несколько недель  голодавшие желудки не справились, и мы начали дристать со страшной силой. Я более-менее был в форме, так как бегал «до ветру» раз в полчаса. Многие, просто сидели на корточках не вставая часами. И смех и грех! Если бы в этот момент поступила команда на вхождение в город – была бы беда!
В сам Грозный мы зашли 3 января. Дорога нам уже была расчищена. Боевиков не было. Ехали сначала через какие то дачи. Затем пошли городские кварталы. Постепенно мы втянулись в какой то парк, в котором и расположились. Там же, впервые, мы увидели плененных людей в гражданской одежде. Чеченцы клялись, что они мирные. Просили курить. Когда я стоял на охране помещения, где находились эти мужчины - мне запомнился один офицер не из нашего подразделения. Он приносил пленным воду, продукты и разговаривал с ними по-доброму, с большим сочувствием. Были это мирные или боевики – не понятно.
В парке поставили палатку, на охране которой оставили бойца – кажется рядового Кузнецова, точно не помню фамилию – помню, что звали Кузей. Он был переведен в роту из другого подразделения и прослужили мы вместе не так много. Затем мы начали продвигаться к центру города. Сначала был ночной разведвыход – кружили по городу ночью, чуть не нарвались на своих. Затем, ночью же, окружили господствующее над частным сектором здание, типа школы. Слушали и вели наблюдение минут сорок, затем пошли на зачистку. Здание было пустое.
Утром получили приказ поддерживать огнем штурмовые группы. Через какое то время увидели несущиеся по улице БТР с солдатами на броне. Попытались поддержать их огнем, но ребята на броне, не сориентировались и начали стрелять по нашему зданию. Поступила команда, кажется от старшего лейтенанта Лахина – прекратить огонь. Лахин был замполитом роты и во время действий роты в Чечне, исполнял обязанности ротного. Мы сели на пол, привалившись к стенам, чтобы не попасть под огонь своих. Помню с нами был проводник из гражданских. Небритый мужик по гражданке и с АКМом 7,62. Когда я смотрел на него, то постоянно думал, что в таком виде его точно, кто-нибудь из военных грохнет - очень уж походил на боевика. Его судьба мне не известна.
В стороне, куда продвинулись штурмовые группы, шел бой. По нашему зданию работал снайпер. Сереге Бойцову пробило рацию «Р-159», когда мы сидели за столом и открыли банку каши из сухого пайка. Рация стояла между нами на столе, когда ее, в самый край, пробила пуля. Звук от попадания я принял за падение, какого-то предмета со стола. Начал смотреть по сторонам и тут увидел эту дырку в рации. Повалились с Серегой на пол. Неподалеку был прапорщик Чекалин. Мы ему крикнули, что по нам работает снайпер. Начали смотреть, что да как. Напротив окна был минаретик такой. Предположили, что стрелок бьет с мечети. Помню, как то даже засомневались – можно ли стрелять по мечети. 
Позже подъехала БМП-1 и мы стали грузиться на броню. Народу было густо для одной машины и на броне было тесновато. Машина резко тронулась и остановилась - мы чуть не повалились. Из люка вылез наводчик и спросил – «Готовы»? Я обнял ствол орудия, приготовившись к движению. Наводчик нырнул в люк и произвел, выстрел из орудия – меня оглушило.
Когда подъехали на рынок, бой еще шел. Нам навстречу попался какой то невменяемый офицер, который орал во все горло – «Не ходите по ребятам…». Я не понял сначала, но потом увидели о чем он. На территории рынка лежали тела убитых. Некоторые погибшие были завалены обломками разрушенных павильонов. Мы рассредоточились кто где. На рынке, не далеко от нас, стоял танк. Он стрелял по верхнему этажу панельной пятиэтажки.  Снаряды ложились  через каждые пять-шесть окон.
Взводный лейтенант Кличенко, сказал мне лечь за блок на одном из выездов с рынка и контролировать улицу. Блок лежал прямо на асфальтовом выезде – посередине. Вдоль улицы шла стрельбы. Я не мог понять где наши и какие огневые точки подавлять. Через несколько минут, так как я лежал в луже, штаны промокли, и мне стало совсем  «кисло». Взводного рядом не было.  Я самостоятельно поменял позицию - переполз за киоск «Союзпечати». В этот момент, на большой скорости, поворачивая с боковой улицы на территорию рынка залетела БМП, уходя из под обстрела. Блок, за которым я лежал несколько секунд назад, несколько раз кувыркнулся от ее гусениц. Повезло.
Через какое-то время там же, на рынке, я увидел полковника Полянского. Удивился, что фактически командир бригады, воюет на самой передовой. Мы все перебежками побежали от рынка в сторону пятиэтажки. Эта пятиэтажка была первая от рынка в сторону дворца.
В пятиэтажке были мирные жители вперемежку с солдатами из других подразделений. Соседняя пятиэтажка сильно горела, но из нее по нам вели огонь. То, что огонь вели из пылающего здания – выглядело достаточно героически. Стрелок менял позиции, перебегая из квартиры в квартиру. В этом дворе было очень много бронетехники. Один или два танка Т-72, Шилка, БТР с громкоговорителями и еще техника. Помню, общее свое впечатление – «С таким количеством брони нам тут будет нормально». День провели в этом доме. В перестрелках участвовали вяло, так как понятных целей не было.
Не знаю, зачем мне понадобилось, но я у бойцов других подразделений стал спрашивать - нет ли моих земляков. Оказалось, что механик-водитель на «Шилке» из под Рыбинска. Я под обстрелом побежал к Шилке - поколотил по броне. Он вылез.  Мы обменялись несколькими фразами и адресами, которые чиркнули на коробках спичек. Пообещали, если что – связаться с родными друг друга. Парень с  Юринского разъезда  - пара километров от Рыбинска. Искал его потом – не нашел. А может плохо искал…
Мирные жители, которых мы видели – это в основном,  русскоязычные пенсионеры. Один старик дал нам какое то мясо. Мы разожгли костер в квартире. Соседи начали ругаться, говоря, что мы испортим ковры! Типа, нельзя портить имущество, мол, хозяева вернутся и все такое... Это был какой то «сюр» – ведь вокруг все горело и рушилось. Немного поели. Поскольку прошлую ночь мы провели на ногах и почти не спали - по очереди начали спать, выставляя боевое охранение. Я пытался спать в ванне – предполагая, что это самое безопасное место. Было неудобно.
В эту ночь, сожгли почти всю технику во дворе. Я стоял в карауле в подъезде, когда на башне танка прогремел первый взрыв. Танкисты сразу покинули машину и прибежали в подъезд. Кто-то орал, чтобы они вернулись в танк, но они не пошли. С соседних крыш и верхних этажей били с гранатометов и стрелкового оружия. Мимо меня протащили Сашу Бойко, получившего пулевое ранение в ногу. Прапорщик Чекалин выбежал и сделал два выстрела из огнеметов «Шмель» по верхним этажам соседнего здания.
С утра бой шел вялый. С виду техника была не сильно повреждена – но танкисты не горели желанием возвращаться. Основные стычки передвинулись ближе к дворцу. На глаза мне попалось несколько пьяных бойцов – в разрушенных магазинах были и продукты и водка. Раненого накануне Сашу Бойко эвакуировали. В этот день без вести пропали Виктор Зимин и Алексей Костин. Их трупы, много позже, ездил опознавать Виталик Головашов в морги Ростова-на-Дону. Со слов – Костин получил пулю в грудь, а Зимин был обожжен.  У него не было головы и руки. Опознали по жетону.
Предположительно 8 января, мы перебежали в район трех девятиэтажек. Девятиэтажки стояли друг за другом. Крайняя из них стояла напротив пединститута. Это было в непосредственной близости от дворца. Между первыми двумя девятиэтажками было здание с аркой. Во дворе стояла БМП-2. Не знаю, был ли там экипаж. Мы забежали в первую девятиэтажку. Там было несколько солдат. У них накануне были большие потери. Бойцы были крайне подавлены. Показывали пальцами, где в отдалении, в простреливаемой зоне, лежало тело их сослуживца, которого не смогли вынести из боя. Потом появился офицер. Как мне показалось - полностью деморализованный.
Мы поднялись на верхние этажи. Выглянув на площадь у дворца и здание института с восьмого этажа, мы увидели очень оживленное движение. Я спросил у старшего лейтенанта Лахина – где здесь наши. Он сказал, что наших там нет и приказал стрелять на поражение. Мы открыли интенсивный огонь по боевикам из стрелкового оружия и подствольных гранотометов. Все это напоминало стрельбу в тире. Стреляли - меняли позиции. Ответный огонь был сначала слабый, затем начал усиливаться. По нам стреляли из института. В какой-то момент, я, отстреляв магазин, привалился спиной к стене около окна, чтобы перезарядится. В этот момент в оконный проем ударила граната. Могу ошибаться, но думаю, что это была кумулятивная граната из РПГ-7. Я когда отворачивался от окна, боковым зрением видел язычок пламени – реактивный выхлоп гранатомета в темной части фойе института.
Граната