рассказывал, как он летел в другом направление рядом с женщиной, усыновившей ребенка из России. Малыш все время плакал, срываясь на ультразвук. Женщина повторяла: «God bless this child. This is your child, Lord, Oh Lord!», или что-то в этом роде. Через каждые полчаса мой друг просил стюардессу принести ему бокал вина. Бедняга, сколько же он выпил. Потом что-то сказал новоиспеченной мамаше, и они поцапались. Все закончилось тем, что он высказал все свои соображения об усыновлении детей с другого континента, что эта «тетка» просто не может принести в церковь черного или мексиканского младенца, также благословенного, поэтому и «тащится черт знает куда за белым ребенком, изображая из себя спасительницу-героиню». Мой друг вырос в Джорджии, где на двадцать домов сорок церквей. Он – атеист.
Мое место оказалось рядом с миленькой блондинкой. Позже я узнала в ней свою знакомую из моего родного города, моего района. Катя поверила в Бога в Штатах. Через какое-то время после возвращения Кати домой ее мать пришла к Богу, а потом, одноклассницы собирались у нее читать каждую неделю библию. Этот ангел воплоти писала мне сообщения вроде «remember: God loves you», напоминала во сколько по телику проповедь, и я сменила номер мобильного… Правда, это случилось после моего возвращения.
Была пара вещей, которые я точно уяснила для себя за год вне дома:
Бог меня любит
Он отправил Своего Сына умирать за мои грехи
Не встречаться с парнями, которые не верят в Него
Читать библию
Уважать родителей
Жить для других
Набила собственную голову высказываниями вроде этих, как Пуха опилками, и была счастлива, возвращаясь домой для новой, чистой, светлой жизни. У меня была крепкая любящая семья. Самые близкие, по-настоящему родные. Я везла им подарки, представляла, как крепко обниму каждого. Вот так. Возвращаться туда, где ждут. Это чувство похоже на яблочный пирог и горячий лимонный черный чай. Оно несет в сердце свой неповторимый аромат, как мандарины с елкой под новый год.
Меня встречали на вокзале родители и Машка (лучший друг, как старая кроссовка). Первое, что бросилось в глаза: как постарел отец. Мы приехали, выгрузили чемоданы, и я рассказала Машке, какой потрясающий Бог. Она уехала чуть позже с полным ощущением, что я двинулась.
Мне так хотелось побыстрее увидеть бабушку и дедушку. По-моему, вечером мне сказали, что дедушка умер когда-то под новый год, а бабушка не в себе, никого не узнает, не говорит, даже не встает. До этого я никого по-настоящему не теряла. Это больно. Как так могло получиться: дедушки нет, а мир крутится и вертится? До сих пор, я чего-то не понимаю. Ночью исписала столько листов своего дневника. Все шло с пометкой «Никогда не попадет в печать». Наверное, чувствовала, что самый искренний текст и есть лучший. Перечитывая, выхватила фразу о том, что семья не такая уж и большая, чтобы еще кого-то терять. Через несколько дней мне сообщили, что весной умер мой второй дедушка. Поймала себя на мысли, что все было, словно вчера, а сегодня их уже нет. Бабушка умерла через полгода.
Чем дольше злишься на Бога, тем тяжелее это признавать. Никогда не пойму, почему Он не дал мне возможность рассказать им, как скучала, как люблю, и про Бога. Лежа дома, в постели, я мечтала, как наша жизнь изменится теперь. Может, я не увижу их никогда. Он не дал мне попрощаться. Мог подождать всего несколько месяцев, (что значат они в сравнении с целой вечностью), но не стал. Господь не допускает ошибок, Его план идеален. Вера. Это все.
Я скучаю по родным, которых потеряла, как будто они живут в другом городе, и мы вот-вот встретимся. Это нормально, скучать по тем, кого нет.
Мой парень думает, что настоящая любовь бывает только раз в жизни. Так проще. Расстался с кем-то, поссорился и точно уверен – не любовь! Я спросила его про вдовцов, он не ответил. Потом, правда, сказал что-то про то, что любовь умирает вместе с человеком. Мой друг из Джорджии думает, душа – это память, которую мы оставляем после себя на Земле. Любовь никогда не может умереть, только переродиться, оторваться от тела, раствориться в свободном полете и стать песней. У меня нет музыкального слуха, но мне бы хотелось стать песней, звучать над головами вечно занятых людей, напоминая им, как краток срок и сколь прекрасны небеса.
Мы познакомились с парнем давным-давно. А осенью уже гуляли под прозрачным небом по золотым дорогам. Я влюбилась и сдалась. Это здорово, окунуться в чувство целиком. Прекрасно, забыть обо всем… Но осенью все началось, может тогда и закончится. А чувство будет жить всегда.
Если честно, Библию я бросила читать еще летом. Поэтому забить еще на один пункт оказалось не такой уж и проблемой. Я верила, что он посмотрит, как Бог живет во мне, поверит, а потом можно жить. Лучше долго и счастливо. Так не бывает.
Прошло уже два года. Ошибок за это время мы наделали достаточно. Я уже почти бросила за него молиться. Что толку, если Бог меня не слышит и не отвечает. Казалось, что Он вообще не отвечает на молитвы. Как будто перевел меня там, в райской канцелярии в ящик «отложить» или «разобрать, наконец!». Единственное, что, а вернее кто, еще удерживал меня на плаву – моя старая кроссовка (в смысле, лучший друг). Мы не просто живем душа в душу лет с семи, но и пишем вместе, как сказал один редактор «в соавторстве». Так что за каждое слово, думаю, она мне еще ответит парой ласковых строк какого-нибудь известного романа.
Я молилась за Машку почти год. Если верить в теорию о фазах или уровнях молитвы, думаю, мне пришлось пройти их все. Дело в том, что она не очень загорелась по началу идеей стать Его последователем. Как было славно услышать от нее «Религия это ужасно!» и «Вера – личное дело каждого, нечего туда лезть», «христианство – прошлый век, главное – терпимость». Все то же самое, что долго и упорно твердила я. Через какое-то время мне совсем надоело слышать подобную чушь из трубки. Но Он давал мне веру, давал столько сил! И я молилась за нее, я ее ждала.
Черными и влажными ночами выходила из небольшого дома, глядя на звезды. Вода сотнями кристаллов летала в воздухе, иногда трудно было дышать – сколько воды! Мокрая ночная трава мягко пригибалась от каждого шага. С огромных лохматых деревьев падали капли млечного дождя, по моим щекам текли струйки горячих и соленых слез. Только тогда я впервые почувствовала пробирающийся в душу страх потерять ее навсегда. Каждую секунду я могла потерять ее совсем навсегда, а это так долго! Страх только укрепил меня в молитвах и ожидании. Интересно, а сколько молитв было произнесено за эту смешнущую девчонку пока она упрямо и упорно сопела в своей постельке?
В нашу церковь ходило около двух тысяч прихожан. Несколько раз мы молились за Машку все вместе. А еще все мои верующие друзья. Наверное, уже понятно, что у меня много друзей. А еще семьи пасторов и семьи моих друзей, и я.
Мне было тяжело, когда вернулась. Мне была очень нужна моя старая кроссовка. Она оказалась упрямой, такой же, как и я когда-то. Хорошо, что Бог упрямее нас обеих. Были разговоры, молитвы, разговоры, ссоры. Потом я сломалась. Мне казалось, что никогда не увижу ее в церкви. А она просто как-то раз позвонила со словами: «Знаешь, кажется, я верю в Бога».
Надеюсь, я ответила что-то достойное и вразумительное. Подумала «ага, так точно и есть, ну конечно». К этому святому моменту я уже сильно пошатнулась в вере сама. Но Машка, как я уже говорила, смешнущая и упрямая. Он пришла ко мне и заявила, что ей нужна непременно библия. Потом еще круче – она надыбала себе библию (и вроде не одну). Заставила меня найти ей адрес какой-нибудь хорошей церкви, пойти туда. Через год она крестилась. Вот тут-то Бог сказал мне:
- Эй, рядом стоит чудо. Я его сотворил.
И моя старая кроссовка Машка стала чудом. А кроссовкой я зову ее, потому что в одном письме давным-давно написала ей, что лучший друг – как старая кроссовка, потрепанная, грязнущая, порванная, но такая любимая. Словом, потрепанная, но непобежденная. А теперь, как выяснилось, еще и непобедимая. Непобедимая в своей вере кроссовка…
За нее я молилась, как ни за кого в мире. Теперь я молюсь так за своих родителей и друзей. Они придут к Нему. Он отвечает на наши просьбы, Он спасает наши жизни.
Он послал Машку спасать временами меня. Именно она дает мне по утрам пенок праведного гнева, заставляя собраться и пойти в церковь. Она стала светом в ночи, маяком для заблудших душ. Кто-то знал, когда называл ее Марией, хотя, думаю что-то вроде Кокаины или другого сумасшедшего имечка ей бы больше подошло.
Не соскучишься
У меня много друзей. Среди них есть особенные. Бог - мой особенный друг. Вчера вечером мы сидели на крыльце, Бог, кошка и я. Он реален. Он во всем. Так говорила мне Джемела. Она была новенькой в каролинской школе. Переехала из Кентукки. А еще она отличалась от всех, кого я встречала. Ее удочерили откуда-то из СНГ. Короткие рыжие волосы, веснушки и осенняя грусть в глазах. Такая вот удивительная девочка. Привлекла мое внимание, как только я увидела ее на лужайке, рядом с кабинетом химии, кажется, в пижаме.
Мы подружились. Скоро Джемела уже ездила со мной в церковь. Ее восприятие Бога немного шокировало. Она видела его во всем. В природе, по ее мнению, проявлялась великая и исцеляющая душу сила Его святой любви. Как-то раз, когда мы гуляли по парку у библиотеки, она рассказала, что каждый листок акации, каждый стебель цветка и персиковые закаты – тоже Бог. А еще, если бы Он не любил нас, ему было бы ни к чему рисовать такие волшебные зимы и жаркие ночи. Знаю, есть целая философия, но здесь речь идет о другом, о ее собственном, глубоко личном восприятии. Голос Джемелы слегка дрожал, как ручей, спадающий с камня на камень. Она научила меня чувствовать в ветре дыхание Господа, порой размеренное, теплое и легкое, еле уловимое шуршанием листвы.
Буду всегда помнить и любить ее. Чистые сердца видят Его по-другому, распахнутыми глазами.
Отец Алексис, студентки выпускного класса, работал в индейских резервациях, оказывая помощь и одновременно изучая хрупкую, исчезающую культуру. Она видела любовь Господа в молитвенных плясках полуобнаженных индейцев у огня. А когда говорила об этом, ее карие глаза загорались пламенем этого самого огня. Слышала любящий голос в музыке. Наверное, не она одна.
Интересно, как Его воспринимают многие другие. Кто-то видит Спасителя или Дух Святой. Великий русский поэт Державин знал Бога-Творца. Он писал о Нем с благоговением и восхищением. Также говорил пастор в церкви. Помню, он даже попытался изобразить Бога, придумывающего морского конька. Ну и зрелище! А чего, должно быть, стоило придумать пастора, который пытается «придумать морского конька». Еще бы. Попробуйте-ка сесть и из ничего сотворить, скажем, жирафа.
Мой набожный друг католик Патрик считал, что Бог постигается в молитвах и в любви… То есть он думает, что главное достижение Бога – секс. В общем, он прав. Кто же еще придумал секс, если не Бог? И именно Он сотворил Адама и Еву, а не двуполого Мика. Это волшебное, чуткое, чувственное притяжение мужчины и женщины сотворил тоже Бог, более того, Он вручил нам этот дар.
Бог очень разный. С ним не соскучишься.
Ночами я часто рисовала, (днем времени не было), пила апельсиновый сок, смотрела старые
