Царь и Марсельеза

Гость ждал, когда император освободится от других дел и придёт с ним поговорить. Высокий, худощавый, в очках с черепаховой оправой, он сидел в кресле рядом с пианино и пил кофе, разговаривая флегматично с императрицей. Ему позволяли входить в места, гдe августейшая семья, в интимном кругу, собиралась на отдых. Например, в эту уютную комнату, с низким потолком и живописными картинами на стенах, на антресольном этаже Гатчинского дворца.
Умение хозяйки вовлекать в беседу ценилось им высоко, потому что сам он так не умел. Боязнь общения казалась многим скрытностью и высокомением, усиливая репутацию серого кардинала. Столь необычного гостя звали Победоносцев.
- А мы вот подумали, можно будет сходить после обеда, вместе, на прогулку! - воскликнула хрупкая женщина, поднимаясь навстречу вошедшему императору. Урождённая датская принцесса говорила с лёгким акцентом, от которого хотела, но не могла избавиться.
Усердная рабыня ритуала целиком отдавала жизнь смене приемов, обедов, встреч с лордами и королями.
- Дагмара, оставь!
Широкое лицо Александра Третьего изобразило полнейшее, как всегда, добродушие. Он трепетно относился к супруге, которая, за одиннадцать лет жизни в Империи, стала русской больше, чем все кремлёвские соборы.
- Садись лучше, послушай, что нового расскажет господин обер-прокурор!
Царь медленно опустился в низенькое кресло рядом с Победоносцевым, положил на табурет фурашку с кокардой. Уперся одной рукой в колено, как Илья Муромец на пригорке:
- Ну-с!
Гость вдруг почувствовал неловкость, но взял себя в руки.
- "Московские Ведомости" обратились своей передовицей к царю! Предлагают сменить курс внешней политики - c прогерманского на профранцузский.
Этот умный человек показывал отменный стиль письменной речи, но в устой иногда спотыкался, сыпал канцелярщиной.
- Вы об открытом письме Каткова? - перебил император, наморщив лоб.
- Да.
- Что он себе позволяет? Публично советовать мне! Задам наглецу взбучку, чтоб другим неповадно!
- Но я-бы категорически этого не советовал! "Московские Ведомости" - консервативная газета, на правильных позициях. Она есть наше политическое кредо! Осуждение главного редактора неверно истолкуют, посчитают сменой курса.
Победоносцев остановился, угадывая мысли собеседника. Когда-то нынешний государь был его учеником, а значит хорошо усвоил главное: даже если вся Европа катится в пропасть, зараженная бацилой свобод и революций, то уж лучше держаться на краю этой пропасти!
Дагмара стояла возле окна, прислушиваясь к беседе. Её нелюбовь к немцам и Германии, отнявшей у маленького родного королевства южные территории, давно известна.
Царь взглянул на свою обожаемую супругу, свою половинку, потом улыбнулся и добродушно произнёс, обращаясь к собеседнику:
- Вы приехали защищать Каткова? Ладно, передайте ему, негоднику, моё последнее устное замечание... И запомните, внешнюю политику определяю я, а не министры и уж тем более не редактор московской газеты!

Что обьединяло этих трёх очень разных людей: обер-прокурора святейшего Синода, редактора Московских ведомостей и Государя Императора? Понимание, какую бомбу таит в России либерализм!
Прошло ровно шесть лет, как террористы убили Александра Второго, отца нынешнего императора, надеясь на желанные свободы, но получили обратное - новый царь на уступки не шёл, а наоборот закручивал гайки, внимая призывам Каткова и Победоносцева. День в день после трагической даты, тоже первого марта, готовилось новое покушение. Около одиннадцати  утра, на Невском, арестованы пять студентов, у которых при обыске нашли заряженный револьвер и метательные снаряды, начиненные шрапнелью и стрихнином - даже самое лёгкое поражение вызывало смерть! Они ждали возвращения царя с панихиды из Петропавловской крепости. Заговорщиков удалось выследить, потому что один из них обмолвился в письме о своих революционных настроениях.
Между прочим, рассматривали покушение и на Каткова, идеолога анти-реформ, но отложили, поскольку тот не занимал в правительстве никакой должности.
Вроде, пока обошлось. Но редактор ведомостей и предполагать не мог, что на него готовится удар с совершенно другой стороны.

Тем временем, во дворце Великого князя продолжались костюмированные балы. Их душой была Великая княгиня Мария Павловна, урождённая немецкая принцесса. Весь облик кузины императора говорил об упрямстве, скрытой силе, желании добиваться целей всегда и везде. Властная натура, не захотевшая даже принять православие, что для царского дома большая редкость, а по мнению царя - неслыханная дерзость! Впрочем, не удивительно. Непреклонная женщина вышла замуж и приехала в Россию в правление либерального Александра Второго. 
В Белой танцевальной зале только что обьявили медленный вальс, пары степенно закружились в ритме три на четыре. В стороне, под кудрявым атлантом, подпирающим спиной колонну, беседовали на языке Гёте и Шиллера два человека.
- Вы знаете, что написал мне Бисмарк? - таинственно произнесла Великая княгиня, обмахиваясь веером.
Её внимательно слушал, не отводя взгляда, министр иностранных дел Гирс, убежденный германофил.
- Наш друг Отто уверен, что русский царь и Марсельеза несовместимы! - обьявила дама.
- Боюсь, что находясь в отдалении, уважаемый канцлер недооценивает нашего императора. Ради выгод государственных, если таковые по его мнению появятся, он может выкинуть неожиданный фортель... Думаю, самое время предупредить об этом вашего друга!
Мария Павловна смотрела на зал, где под ажурными золотыми люстрами продолжали двигаться пары.
- Но вот Катков, - негромко продолжил собеседник, - Этот краснобай, со своим национализмом и неприятием всего немецкого, воздействует на ум государя. В момент перезаключения договора, его советы могут кончится для нас плохо.
Мария Павловна повернулась лицом к говорившему:
- Ничего. У меня есть идея, как его проучить и укоротить язык... Союз с Германией превыше всего!
Она взяла собеседника под руку и повела из зала - под блестящие своды парадной лестницы.
- Я представлю вас одному господину, тайному советнику, который уезжает послезавтра в Европу. Да вы его и так знаете! Есть повод обсудить вместе некоторые детали.

Обер-прокурор Cинода Победоносцев вышел из экипажа, который остался его ждать, у главного здания на Николаевском вокзале. Над изящной башенкой с часами развивался белый флаг, с триколором и знаком путейцев.
Царский сановник не глядел по сторонам. Он быстро прошёл на территорию, с крышей над путями, куда прибывали поезда. Высокий воротник пальто и черный цилиндр с полями, надвинутый на лоб, защищали лицо от посторонних взглядов.
- Здравствуйте, Михаил Никифорович! - приветствовал он на ходу человека среднего роста, полноватого, с бородой и усами, шедшего навстречу без багажа.
Возле огромного паровоза суетились машинисты.
- Не клянете меня, ретрограда, который попросил вас приехать, чтобы поговорить с глазу на глаз? Переписка хороша, но иногда затягивает общение.
- Приветствую! - ответил мужчина в пальто, лениво приподняв свой котелок. - Час на беседу в вокзальном ресторане у меня есть, потом наверно двинусь назад в Москву.
Важный момент. С этим человеком Победоносцев не напрягался в общении, чувствовал себя свободно.
Они направились в здание вокзала, куда вереницей тянулись носильщики.
- Дело в том, дорогой Михаил Никифорович, что мне едва удалось отговорить императора устроить вам публичную порку! - разговор продолжился, когда они сели за столик; вышколеный официант в переднике уже побежал выполнять заказ.
- Это вы про мою передовицу, напечатанную три дня назад?
- Про неё. В следующий раз будьте поосторожнее, император не любит публичных указаний, что и как ему делать!.. А у меня ещё такой вопрос: у вас во Франции, случаем, нет личных интересов - может, финансовые?
Собеседник мягкими движениями размял сигарету, закурил. На маленькой сцене, в глубине помещения, сутулый еврей увлечённо играл на скрипке.
- Помилуйте, какие ещё интересы, помимо государственных! Банки Лиона и Парижа открывают нам вожделённый кредит, винтовки на ихних заводах можно заказывать. Да мне-ли вам обьяснять, что половина иностранного капитала в стране уже из Франции!
- Верно. Но даже я с трудом представляю франко-русский военный союз. Ведь если дело закрутится, пойдёт обмен визитами. Как вы, например, матёрый консерватор, представляете себе царя, обнажающего голову перед Марсельезой? - спросил вдруг Победоносцев.
- А запросто, потому что я не помешан на ритуалах! Как говаривал наш государь-император, у России нет союзников более верных, чем своя армия и флот. Остальные, при удобном случае, обьединятся против нас... Двуглавый Орёл тоже вправе обьединяться с кем-угодно против кого-угодно, когда ему это выгодно. И самое главное - до тех пор, пока это выгодно!
Они не договорили. Победоносцев вдруг увидел в проходе двух жандармов, которые вели, подталкивая, молодого человека с длинными волосами. Юноша бледный со взором горящим - другого сравнения не напрашивалось.
- Вот, ваше высокоблагородие, Михаил Никифорович, поймали! - обратился один из стражей порядка к Каткову. - Сошёл вместе с вами с поезда, тёрся на вокзале около вас, в ресторане в окна заглядывал. Вы его когда-нибудь видели?
- Помилуйте, первый раз! А вы-то сами откуда выведали, кто я таков?
- Кто-же не знает редактора Московских ведомостей! Ну, да ладно. Ужинайте, не будем вам мешать... Нашли у голубчика в карманах записную книжку и карандаш - говорит, писатель. В участке разберёмся, что за писатель.
После этого беседа пошла, в основном, о важности охранительных мер - о том, что жить стало лучше, спокойнее.
Двое за столиком не догадывались, что как раз в это время, с другого вокзала, уезжал на поезде в сторону Берлина и Парижа некто с дипломатическим чемоданом, имея секретные инструкции от министра иностранных дел - причём, касалось это господина Каткова.

Через два месяца, в тёплый майский день, когда за окнами Гатчинского дворца распускалась листва, император сменил привычное благодушие на гнев. Ну вот, вылезла вся подоплёка, истинное положение! Оказывается, лихой писарь из Московских ведомостей обстряпывает личные дела, бравируя патриотизмом.
А как зажигательно, как складно пел: "Зло исчезнет, когда в Европе выступит во всём величии самостоятельная Россия, независимая от чужой политики, управляемая лишь своими интересами!"
И что теперь? Во французской прессе материалы о его делишках!
А ведь он ещё требовал сменить моего верного Гирса, вменяя ему немецкое происхождение. Работягу Гирса, лучшего в Мире переговорщика с другими странами!
Маленькая богиня, Дагмара, привычно расположилась на кушенке, глядя на венценосного мужа. Она избегала политику, поэтому вопрос прозвучал неожиданно:
- Что тебе доказывает вину Каткова - парижские газеты, принесённые Великой княгиней?
Император тихо ненавидел Марию Павловну, которая подчинила своей воле Великого князя и совалась в государственные дела. Нет, она не зарилась на роль первой дамы в Империи, дружила с Дагмарой без плутовства, по настоящему. Но свою законную вторую роль использовала на полную катушку, вызывая