Литература в афедроне

не знаешь, как на такое реагировать – смеяться над глупостью авторши или плакать о ее заблудшей душе!
А послушайте продолжение исповеди!  Волосы дыбом встают!
«— С деверем блудила ли?
— Да у меня, отче, и деверя нет, чтоб с им блудить, — сообщила Феодосья.
— С братом родным грешила ли?
— С Зотейкой-то?
— Пусть, с Зотеем, если его так кличут.
— Ох, отче, что ты речешь? Зотейка наш еще чадце отдоенное, доилица его молоком кормит.
— Так что же ты празднословишь? Не грешна, так и отвечай. А грешна, так кайся, — начал терять терпение отец Логгин.
— А на подругу возлазила ли?
Феодосья задумалась.
— Когда на стог взбиралась, то на подругу взлазила, уж больно высок стог сметан был.
— Возлазила, значит, без греха?
— Без греха, отче.
— А на мужа пьяная или трезвая возлазила ли?
— Ни единожды! — с жаром заверила Феодосья.
— С пожилым мужем или со вдовцом, или с холостым от своего мужа была ли?
— Ни единожды!
— С крестным сыном была ли? С попом или чернецом?
— Да я и помыслить такого не могу — с чернецом…
— Это хорошо, ибо мысль греховная — тот же грех. Гм… Сама своею рукою в ложе тыкала? Или вдевала ли перст в свое естество?
— Нет, — испуганно прошептала Феодосья.
— Истинно?
— Провалиться мне на этом месте! Чтоб меня ужи искусали, вран ночной заклевал, лешак уволок!
— Дитя в себе или в сестре зельем или кудесами изгоняла ли?
— Нет, отче, — пламенно заверила Феодосья. — Как можно?
— Блудил ли кто с тобой меж бедер до истицания скверны семенной?
— Нет, отче.
— Кушала ли скверны семенные?»
Да это не священник, а секс-маньяк форменный! А теперь представьте возможность подобного диалога между отцом Клодом и Эсмеральдой! Что, с трудом верится?!
Наконец, самое главное. Если Виктор Гюго изобразил трагедию отдельной противоречивой, порочной и неоднозначной личности, то Елена Колядина опозорила саму Православную Церковь.  К примеру, разговор священника и его духовной дочери,  только что услышанный нами, невозможен в принципе. Ведь, как пишет авторитетный священник отец Симеон (Томачинский), ссылающийся, в свою очередь, на старинную книгу «О должностях пресвитеров приходских», «О грехах вопрашивая кающагося, священник не должен вычислять роды и различия грехов, особливо плотских, дабы таким образом не обучил исповедающагося такому греху, коего он до того времени не ведал”. То есть указание священникам дается ровно противоположное – не входить в подробности, особенно относительно блудных падений. Поэтому сладострастные диалоги во время исповеди существуют только в воображении череповецкой журналистки» .
Даже святое Таинство Исповеди Колядина кощунственно сводит к мысленному половому акту: «Отец Логгин с наслаждением вопросил Феодосью. Так охваченный сладострастьем муж с умелой настойчивостью шарит в одеждах девицы, возбуждая ее телесный жар до того, что она не только не противится, но и сама жаждет обнажить потаенное, не в силах снести любовных мук. Отец Логгин действовал так же, с той лишь разницей, что демон похоти его был душевный и обращен был на срывание покровов с души Феодосьи. Ах, как алкалось ему добраться до самых лядвий духовных, ввергнуть уд и истицать любострастием, глядя, как содрогается чрево наивной души от сладких мук любви к Богу! В своей жажде сподвигнуть паствуемую жену на самые немыслимые жертвы любви к Господу, отец Логгин действовал растленно». Как говорится, без комментариев! Вот с кем Фрейд, точно, бы не соскучился!
Считаю своим долгом обратить ваше внимание еще на одну вопиющую несуразность. Когда Феодосия приходит на исповедь к отцу  Логгину и признается ему, что блудная похоть не оставляет ее, тот приказывает ей, пардон за моветон, отрезать себе клитор, что Феодосия незамедлительно и  исполняет. Между тем, как считает протоиерей Олег (Стеняев), «самооскопление (когда человек сам себя кастрирует), равно как и принудительное оскопление - когда человека кастрируют, - все это, "с точки зрения Церкви, считается преступлением против природы», потому что "источник греха – это не тело", а грех «исходит изнутри сердца человека» . Именно за грех самооскопления (а также и за серьезные  догматические заблуждения) был осужден Церковью виднейший богослов Ориген (185-254 гг). Так что книжки по Вам плачут, Елена Владимировна, а если их читать Вам совсем уж лень – потрудились хотя бы в инет заглянуть!
Впрочем, зря я к ней так непочтительна! Ведь с Колядиной разговаривал Бог. По ее же собственному признанию. «Когда я писала роман, Бог разговаривал со мной. Он был достаточно веселый, добродушный», - признается писательница . Еще бы! Ведь она, по ее словам, человек верующий , а, как сказано в Евангелии, «по вере вашей да будет вам». Только мне (да и не только мне, а, наверное, многим) упорно кажется, что разговаривал с Колядиной тот же бог, что и с Иваном Бездомным у Патриарших прудов и которому принадлежит изречение: «Рукописи не горят»…
Просто диву даешься, как в одном человеке  умудряются уживаться беззастенчивая богохульница и православная христианка, экс-журналист «Космополитана» и убежденная феминистка! Ситуация прямо как у героини моего любимого детского стишка:
По виду я птица,
По имени – мышь,
Но кто я такая,
Не знаю, малыш!
Ах, если я мышка,
К чему эти крылья?
Я небом дышу,
А не комнатной пылью!
Но если я птица,
К чему эти ушки,
И хвост, и усы,
Как у мышки-норушки?
Но если я мышка,
Не знаешь ли ты,
Чего же за мной
Не летают коты?!
Подобная проблема с самоидентификацией попахивает  раздвоением личности, а это верный признак серьезного психического расстройства,  чего не отрицает, впрочем, и сама Колядина. «Видимо, у меня была шизофрения», - признается она .
Ну, это и не удивительно. Сумасшедших в мире много. Возникает другой вопрос: чем думали русскобукеровцы, когда вручали ей  солидную премию и признавали «Цветочный крест» лучшим русскоязычным романом 2010 года? Уж, точно, не головой, а другим, очень любимым писательницей органом! Или это их просто колядинский бог попутал?! Как бы то ни было, последствия это возымело самые серьезные: теперь Елена Владимировна возомнила себя писателем и строчит к роману продолжение. А большая литература обрела нового духовного энкопрезника , что, к сожалению, чистоты не прибавляет.
Справедливости ради следует заметить, что, по мнению экспертов, премирование такого абсурдного произведения явилось исключением для «Русского Букера». Но исключение это только подтвердило жестокое правило:  русская литература начала 21-го века оказалась в афедроне, и, если все будет продолжаться в том же духе, мир незамедлительно покатится вслед за ней.