закопав меня, никто из них на кладбище затем никогда не придет.
Но даже если бы я всю жизнь творил добро своим родственникам, то сие тоже не значит, что они век будут помнить это добро и утирать скупую слезу у моей могилки. Не исключено, что, прикопав меня, они там тоже больше никогда не появятся. Тут уж зависит от того, что за народ мои или Ваши родственники.
Вот почему, часть новых переселенцев, сменивших свои заброшенные могилки на чужие богатые и ухоженные, стало понимать, что от перемены мест сумма не изменяется, а новые могилки так же постепенно приходят в запустение, в связи с отсутствием скорбящих родственников. Посему, перспектива получить осиновый кол в спину из-за «шила-на-мыло», не представлялась радужной и часть публики потихоньку убралась на прежние лежбища.
Вольдемар спокойно подошел к шестому склепу и, постучав, спросил: — Есть хозяин?
Хозяева нашлись в обеих группах: из одной вышел крепкий детина в тулупе и треухе, из другой – старичок со старухой.
— Я спросил «хозяин», а не временный жилец! — строго спросил Вольдемар.
— Я – новый хозяин и есть! — гордо сказал детина.
— Мы хозяева, наш он был раньше. Купец первой гильдии Аксенов с женой — сказал старичок.
Вольдемар слышал об Аксенове – удачливый купец, при жизни он, как и многие богачи в те времена, часть своей выручки стабильно тратил на благотворительность: открыл и содержал за свой счет приют для сирот и бесплатную начальную школу для мальчиков.
— Господин новый хозяин — сказал Вольдемар, – нужно освободить жилье для старого владельца.
— С какой это стати? Сейчас равенство! Он попользовался, теперь - моя очередь!
— Вы что выбираете, — спросил Вольдемар, — вернуться в свою прежнюю могилку или лечь в братскую с осиновым колом в спине?
— Это с чегой-то? — хорохорился незнакомец.
— Валите его, ребята! — скомандовал Вольдемар.
Но завалить такого кабана представлялось не простым делом, тем более что на его защиту стал выдвигаться народ из толпы революционеров. Из толпы старорежимников пока никто не спешил на подмогу.
— Так и будете ждать, пока вас за ограду не выкинут? — крикнул Вольдемар, обернувшись назад, — или мы втроем должны за всех вас отдуваться?
После этих слов из толпы сторонников старого режима стали отделяться по одному-два человека и вставать за спиной Вольдемара, ожидая, по-видимому, его команды. Скоро все старорежимники подошли к Вольдемару.
— Так что, господа, есть желающие получить колышек? — спросил Вольдемар и протянул левой рукой несколько колышков, а правой – колотушку. Вид колышков произвёл магическое впечатление, видимо, каждый представил себя с колом в спине и в братской могиле, откуда уже никогда не выбраться на поверхность. Некоторые стали потихоньку уходить, другие отступали на несколько шагов. Драки не произошло, а вокруг «кабана» стало образовываться пустое пространство. Он огляделся, сплюнул и со словами:
— Да ну вас всех в …. Что мне, больше всех надо? — повернулся и ушел, грубо расталкивая своих бывших союзников. Союзники, вскоре, рассосались совсем.
Пошел обратный процесс, и законные владельцы стали постепенно занимать свои прежние квартиры.
Благодаря жесткой политике Вольдемара, постепенно всё успокоилось. И если поступал на кладбище какой-нибудь вольтерианец и ратовал за пересмотр жилищных условий, соседи его просто спрашивали, не хочет ли он осиновый колышек в одно место и посылали к Вольдемару, но никто не хотел, и никто не ходил.
С тех пор бытие на Ваганьковском, вплоть до Перестройки, продолжало протекать тихо, мирно и благостно, почти как при царе-батюшке. Правда, ряды отменили, неопознанный люд хоронить перестали, из-за перенаселения или чтобы восстаний больше не устраивали, а ближе к церкви хоронят, в основном, известных спортсменов и актеров. Неопознанных тоже не забыли – для них на Спасо-Перепеченском кладбище целое поле выделили – от главного входа налево и идти до конца. Отрадно, что многих потом опознают и на могилках, вместо табличек с номером, появляются кресты с именами.
А за оградой снаружи Ваганьковского, наоборот, все очень сильно изменилось, может, потому что у них там в свое время не нашлось своего поручика Уварова со товарищи? Может быть. И к худу это или к добру? Кто знает. Моя маманя мне говорила, что этот вопрос надо задавать домовому, когда его встретишь.
