Хроника Апокалипсиса 9. 2014 - 2015. Полтора года до смерти матери.

очень плоха. С совершенно затемнённым сознанием, общалась непрерывно с какой-то воображаемой Валей, угощала её какими-то воображаемыми кушаньями. На меня почти не реагировала. Чудом не свернула стол. Кое-как поела. Сейчас спит, но очень неспокойно...

В Донбассе — реки крови и настоящая гуманитарная катастрофа. У людей нет еды, воды, света, нет денег, нет работы... И день и ночь обстрелы артиллерией и ракетами...

Надо собраться с силами и с мыслями...

20.08.14


Локальное и не локальное в квантовой теории — подобно сознательному и бессознательному в психоанализе.

Формальность и неформальность — это локальность и нелокальность (линейность и нелинейность). Это вопрос о квантовой природе Реальности. Научная и философская революция — стучалась в наше сознание тогда, в 1980-е! Колоссальной важности проблематика так и не была понята и осмыслена во время «Перестройки»!

Ева стала наблюдать Запретный Плод — и произошла редукция волновой функции: наблюдаемый объект стал отчуждённым, ограниченным, формальным и локальным. А наблюдатель стал отчуждённым, ограниченным, формальным и локальным субъектом, закомплексованным, сиречь заколдованным.

Время — это гравитация и энтропия. Вера — это анти-гравитация и экстропия, анти-энтропия.

Мысленно представляя Большой Взрыв — мы его порождаем и воспроизводим. Мы порождаем и воспроизводим расширяющуюся Вселенную. Мы порождаем и возрождаем птицу Феникс, птицу Рух, птицу Русь. Мы порождаем и возрождаем её — а она порождает и возрождает нас.

Человек — это квант космической Интеллигенции. Она же — Огненный Логос, Красная Сила, Святая Русь.

Религия = магия = квантовая физика = реальность

+ + +

В любой день могут быть созданы наркотики колоссальнейшей силы, способные полностью менять картину реальности у человека. Эти наркотики будут настолько соблазнительными, что в зависимость от них могут попасть не только миллионы, а миллиарды человек. К тому же, воздействие этих наркотиков наверняка можно будет осуществлять и почти незаметно для подвергаемого этому воздействию. Может появиться «квантовая наркота». А с её помощью, в принципе, всё человечество можно превратить в зомби.

21.08.14


Удалось сходить в магазин. Слава Тебе, Господи!

Мать опять не хотела меня отпускать, провожала с криками и со слезами... Но сейчас, Слава Богу, всё в порядке. Поела хорошо. Салат, сыр и пирожки с чаем. Лежит, слушает старую советскую музыку по РСН.

Гуманитарный конвой дошёл до Луганска. Ура!

22.08.14


Задача человека — очеловечить всё не человеческое. А точнее — восчеловечить всё расчеловеченное. Ибо изначально Всё есть Человек и Человек есть Всё.

Христос-Логос есть одновременно Теологос, Антропологос и Космологос.

Все науки имеют и предметом своим, и инструментом своим единого Христа-Логоса. Все науки суть логии и логики.

Каждая наука — это культ Логоса в том или ином его аспекте: это культ Космологоса, Геологоса, Биологоса, Экологоса, Психологоса, Ноологоса, Теологоса и так далее.

+ + +

Да, красиво сказал французский математик Пуанкаре:

«Мысль — это только молния среди бесконечно долгой ночи, но эта молния — всё!»

Это — из «Лезвия бритвы» Ивана Ефремова.

27.08.14


Лезвие бритвы

Прочёл, наконец-то, «Лезвие бритвы» Ивана Ефремова. Единственный его роман, который я, в своё время, каким-то образом, так и пропустил прочесть. Впрочем, он действительно был полу-запрещённым и изымался из библиотек. Книга не только культовая для 1960-ых, но и абсолютно легендарная. Сколько раз я о ней слышал! И сколько хорошо знакомых тем, сюжетов, историй, исторических и научных фактов, идей, мыслей я в ней сейчас обнаружил, на чём воспитывалась вся наша тогдашняя интеллигентная молодёжь!..

Книга, безусловно, чрезвычайно сильная и для тогдашнего времени очень смелая. Несла в себе огромный идейный и духовный заряд. Идеолог здесь в ней у Ефремова доминирует над художником, но и это по-своему оправдано. Он должен был донести свои мысли до всей тогдашней мыслящей и ищущей советской публики — и он их донёс. Уж как сумел. А работу он для этого проделал — почти титаническую...

Несомненно, эта книга несла в себе настоящее мировоззренческое ядро Советского Космизма, который так и не успел, так и не смог тогда сформироваться. Так и не стал Мировоззрением Будущего... Горько сейчас было читать эту книгу. Сколько великих — и не оправдавшихся надежд! Не только у Ефремова — у тысяч и тысяч людей. Это относится и ко мне, тогдашнему мальчишке, запоем читавшему фантастику, и так хотевшему верить в его «Туманность Андромеды», в его Космический Коммунизм, в прекрасных людей его Красной Вселенной!..

Многое сейчас в этой книге меня просто раздражало. Невольно. Раздражала самоуверенность её главного героя, Ивана Гирина (в уста которого Ефремов вложил все свои главные идеи), его «материализм», уже мало простительный при тогдашнем уровне развития мировой науки и всей мировой мысли (и ОТО, и квантовая физика, и юнгианство тогда уже процветали), его абсолютное непонимание христианства, многие чисто эстетические моменты. Апостола Павла он определил как «явного параноика, страдающего устойчивыми галлюцинациями». Да и в индуизме с буддизмом он понял очень мало, при всём его интересе и при всей его симпатии к древним восточным «языческим» традициям (как и к эллинской, и ко всей античной «языческой» культуре). При всём его, несомненно, серьёзнейшем интересе к йоге и к близким к ней духовным практикам...

Раздражала уже эта какая-то, поистине, «совковая» наивность; которой страдали тогда умнейшие и честнейшие люди; которой страдал тогда, собственно и я сам, но, видит Бог, недолго, и уже к 13-14 годам я всем своим тогдашним, ещё подростковым, нутром почувствовал какой-то глубочайший внутренний тупик всей тогдашней окружающей действительности...

Собственно, ведь и Ефремов после «Лезвия бритвы» написал свой полный глубоких сомнений и опаснейших предчувствий «Час Быка»... И сколько этих сомнений и опасений было в его письмах и записных книжках...

Ефремов шёл в безусловно правильном направлении! Не только шёл сам — но и двигал в этом направлении других. А таковых было немало, для кого он был и «гуру», и «властителем дум»! Да и я в том числе... Почему же не удалось совершить тот идейный и духовный прорыв — на который он так надеялся? И не только он один... Прорыв — к настоящему Космическому Коммунизму! К великой и прекрасной Красной Мечте, которую он смог так притягательно обрисовать в своих книгах! Почему?..

Обвинять в этом косность власти?.. Косность власти — проистекала из косности толпы. С их общим — и далеко не диалектическим — материализмом. Да и у интеллигенции — сколько было этого до поры достаточно скрытого жлобского материализма — который и проявил себя во всей красе в 1990-ые... Который и привёл к гибели великую Красную Империю. Который и похоронил Красную Мечту...

Иван Гирин, конечно, ключевая фигура в романе. Настоящий герой-супермен, умный и волевой, и интеллигент, и спортсмен, честный и бескорыстный, идеальный советский человек, идейный коммунист и материалист, и учёный-энциклопедист, и теоретик, и практик, с глубочайшим чувством прекрасного (особенно прекрасного в женщине), с тончайшим пониманием искусства, обладающий ко всему прочему таким даром гипноза, которому позавидовали бы любые колдуны...

Этот его дар внушения у Гирина!.. Какую важнейшую тему он здесь затронул — и сколько здесь опасности и соблазна!.. Я помню, как в детстве я сам, классе в пятом, был просто одержим идеей овладеть способностью к гипнозу (чтобы, прежде всего, меня не вызывали к доске на уроках). Я не помню, где я тогда прочёл о гипнозе; и я только сейчас понял, какую роль в этих тогдашних умонастроениях, в этих идеях, которые «витали в воздухе», сыграло «Лезвие бритвы»!..

…

Я понял только сейчас, откуда у Саши Журавлёва были взяты эти торжественно-многозначительные слова (с его сверлящим демоническим взглядом): «Володя, где ты учился суггестии?». Этот вопрос он мне задавал тогда не раз...

…

Гипноз, которым владеет и который применяет Иван Гирин, это насилие гораздо более страшное и опасное, чем любое насилие физическое. Даже если оно используется против «нехороших людей». Следователь, применяющий какие угодно физические пытки к своему подследственному, менее опасен для человечества, чем подобный гипнотизёр-гуманист. А здесь так и видишь глубоко потаённую мечту преследуемого (реально или виртуально) советского интеллигента стать чисто психически сильнее своего следователя, стать самому следователем по отношению к нему, и гораздо более изощрённым...

Впрочем, весь этот роман Ефремова — это тайная жажда магической власти и над Природой, и над другими людьми. И над своей собственной «низшей природой», и над своим собственным «низшим Я». Корысть и бескорыстие здесь неразделимы. Как две стороны опасной бритвы. И обрезаться этой бритвой — легче лёгкого...

+ + +

Привожу целиком статью о суггестии из «Энциклопедии культурологии», она стоит того. Здесь суггестия и суггестивность — это одна из важнейших категорий эстетики символизма.

...

Суггестия
(от лат. suggestio — внушение; намек) Одна из существенных категорий эстетики символизма (особенно в его западноевропейской редакции). Ш.Бодлер определял «чистое искусство» как «продукт суггестивной магии, объединяющей объект и субъект, мир внешний художнику и самого художника». Один из теоретиков символизма Ш.Морис считал С. более важным принципом символистского искусства, чем выразительность. Он дал развернутое определение суггестии: «это язык соответствий, сродства души и природы. Она не стремится передать образ предмета, она проникает внутрь его естества, становится его голосом. Суггестия не может быть бесстрастной, она всегда нова, поскольку в ней заключается сокровенное, неизъяснимое, невыразимая суть вещей, к которым она прикасается». Она одновременно является голосом предмета, о котором идет речь, и голосом души, к которой обращено произведение. Она не описывает и не называет предмет, но передает глубинное ощущение его, концентрированно являет «изначальную взаимосвязь всего со всем»; заставляет по-новому звучать банальные и вроде бы давно знакомые стершиеся слова. Она пользуется языком не рабски, как обыденная речь, но творчески; «суггестия обратилась к первоисточнику любого языка — закону соответствия звука и цвета слов идеям», то есть интуитивно опирается на законы языковой синестезии. Бельгийский поэт-символист и критик А.Мокель, подчеркнув» что суггестию «в восторженных выражениях восславил Шопенгауэр», усматривает ее главный смысл в том, что искусство не до конца описывает объект изображения, но только рядом тропов намекает на него, заставляя читателя доработать, завершить образ в своем воображении. Именно намек и недосказанность вызывают у читателя «трепет перед бездонностью произведения». Символический образ как бы исподволь внушается (suggere) субъекту восприятия системой художественных средств, неясных намеков, туманных ассоциаций, полисемией смысловых ходов. Э.Верхарн утверждал, что символ «не демонстративен, а суггестивен; он — враг всякой