Оставшись один дядя Саша продолжил заниматься грибами. Но если до прихода Марьи его мысли были хмельными от счастья и беспутно весёлыми, летали себе где–то там неизвестно где, то теперь им пришла пора вернуться поближе к дяде Саше, протрезветь и вести себя более степенно что ли.
Дядя Саша конечно же думал об Ольге и в плане, и не в плане того, что и как между ними будет происходить в дальнейшем. То что происходить будет и происходить будет хорошо, дядя Саша не сомневался, душа подсказывала, дальше будет только лучше. А вот как, дядя Саша не знал.
«Вот уж угораздило влюбиться! – думал он. – Все, люди как люди, в обыкновенных женщин влюбляются, а я в Бабу–Ягу. А может потому и влюбился, что она необыкновенная?».
Дальнейшие его мысли сворачивали на: а как они жить–то будут? Она там, в Лесу, а он в деревне. Дядя Саша даже на мгновение позавидовал Ивану с Марьей тому, что как у них всё просто, а тут сплошь всё непонятно.
Мысль о том, что надо бы попросить Ольгу помочь поскорее поставить Ивана на ноги после того, как его из больницы выпишут пришла как бы сама собой. Видимо эта мысль ждала своего часа и теперь предстала перед ним разогнав все прочие, сейчас ненужные, а потому становящиеся невеселыми.
«Наверняка в Лесу растёт много всего такого, что Ивана быстро вылечит, и кости в миг срастутся, и вообще, всё остальное. – перебирая грибы думал дядя Саша. – Уж кто, кто, а Ольга в этом толк знает. – в том, что Ольга как никто другой знает лесные травы и ещё что–то там полезное дядя Саша не сомневался».
Мысли нашли нужное русло и сейчас его с успехом осваивали. Ничто так не сближает как общее дело. А если к этому общему делу еще и любовь добавить тогда вообще полный ажур и восторг. Как конкретно была сформулирована им эта мысль – неизвестно, но тезис был таким, это без сомнения.
Опять же, появилась весомая причина для очередной встречи с Ольгой. То что дядя Саша собирался завтра идти в лес без всякой причины его вовсе не смущало. Причина была – любовь, вот только некоторые ее почему–то причиной не считают. А она, любовь, и есть самая наиглавнейшая причина.
Иногда от мыслей и практическая польза бывает. Думая об Ольге дядя Саша вдруг вспомнил, что в подарок ей ничего не купил, а дома ничего нет такого чтобы ей понравилось. Марья, со своим Ванюней, совсем ему все памороки забила, он чуть и не забыл, хорошо что вспомнил.
Оставив всё как есть, в смысле грибы, дядя Саша быстренько переодевшись поспешил за подарком. Идти в магазин он не хотел, ну их, поэтому ограничился ларьками. Там всё тоже самое и народ не любопытный. В магазине, хочешь, не хочешь, а пришлось бы с продавщицей разговаривать, а этого ему сейчас делать совсем не хотелось. Тем более в свете последних событий с Ванюней народ сам не свой от нежданно нахлынувшей новости и разговоры те короткими не получатся. Кто–нибудь обязательно начнёт пересказывать статистику дорожно–транспортных происшествий почерпнутую как из собственной памяти, так и из телевизора, и обязательно найдётся желающий перехватить ДТП–эстафету, это уж к бабке не ходи.
Дядя Саша купил в ларьке конфет тех, которые покрасивее выглядят, хотел купить чипсов, но подумал что вряд ли Ольге понравится сплошная химия и покупать не стал, а купил пряников. И довольный покупками, и тем, что вовремя об этом вспомнил, отправился домой.
***
После поцелуев которые воспринимались как один бесконечный поцелуй в голове у Ольги было пусто, голова кружилась и казалось, что всё вокруг звенит. Думать о чем–либо не то чтобы не хотелось, не получалось.
«Если после поцелуя так, что же дальше то будет? – это была единственная мысль, которая умудрилась проникнуть Ольге в голову, другим мыслям, даже если они где–то и рождались, проникнуть в голову не удавалось».
Лес не шумел, а звенел, земля под ногами была как живая, то ли ноги подкашивались, то ли земля издевалась. В таком вот состоянии Ольга шла домой, хорошо хоть не заблудилась, а то вполне могла бы.
– Свисти давай, чё сидишь–то?! – внезапно раздалось из кустов. – Никакой от тебя пользы нету!
Ольга остановилась. Сначала было она даже удивилась, мысли её летали неизвестно где, а окружающее так вообще практически не воспринималось. Ольга была вся где–то там и если бы не окрик, разумеется Змейки, кто же ещё на такое способен, то скорее всего вернулась бы под своды Леса еще не скоро.
– Мама, я лётчика люблю…
– Ать–два!
– У солдата выходной, пуговицы в ряд…
– Ать–два!
– Гремя огнём, сверкая блеском стали, пойдут машины в яростный поход…
– Ать–два!
Из–за деревьев, пытаясь идти строевым шагом, появился Змейка. Две крайних головы пели, причём каждая из них пела без намека на хоть какую–то мелодию, старалась перепеть, вернее перекричать, пела свою песню, а центральная голова командовала.
– Машина, стоп! – раздалось сверху.
– Ать–два! – скомандовала центральная голова и Змейка остановился перед Ольгой.
***
Если среди трех голов Змейки практически всегда царили разброд и шатание, то все его шесть глаз, во всяком случае сейчас, были единодушны, они светились смехом и лукавством, а проще говоря, были рады видеть Ольгу.
Такое появление Змея–Горыныча можно было с успехом использовать в виде наглядного примера белой горячки во всей её красе с последующей лекцией о вреде пьянства. Но тогда народ поголовно бросил бы пить и перестал покупать водку, а это тоже непорядок. Поэтому зрителей у этой, захватывающей дух сцены, было всего двое, пьянством не страдающих .
Ольга сначала было подумала: «Я тебе устрою яростную авиацию!». Разумеется ничего устраивать Змейке она не собиралась, ей было приятно, что её встречают, а по другому этот цирк никак не объяснить, а значит любят, ну и так далее.
Считается, что народная мудрость: из огня да в полымя подразумевает под собой – из плохого в ещё худшее. Оказывается это не совсем так. Ольга возвращалась после встречи с человеком любящим и любимым, пусть даже она сама себе в этом ещё не призналась, но это было так, то есть возвращалась, если следовать народной мудрости: из огня. И попала, если верить всё той же народной мудрости: в полымя, где её встретили друзья, которые её любили и которых она любила хоть и по другому, не так как Сашу. Вот вам и огонь с пламенем, слова одни и те же, а картина совсем другая, совсем не такая, как принято считать.
– Оля, ты же знаешь, что я на такое не способен. – слезая с дерева оправдывался Соловей. – Эта самая Птица–тройка предложила, единогласно предложила, тебя встретить, вот мы и пошли. А то, что он тут парад устроит, про это он ничего мне не сказал.
– Да ладно вам. – Ольга почесала одну из голов Змейки за ухом. – Спасибо что встретили.
Вот только Ольге пришлось чесать и две остальные головы, потому что каждая из них считала себя самостоятельной и самой умной, а две другие, воспринимала как соперников, так что пришлось чесать за ушами у всех трех голов. Видать эта процедура очень даже нравилась Змейке в целом и головам в частности, потому что из ноздрей начал струиться дымок, почти как сигаретный, только черного цвета. Это говорило о том, что Змейка или пребывал на верху блаженства, или наоборот, помаленьку злится и начинал «закипать». В обоих случаях оно могло бы закончится тем, что он начал бы пулять во всё что ни попадя огнем, а это уже перебор.
– Гаси печку! – прикрикнуд на него Соловейка.
– Я её и не разжигал ещеё – огрызнулся тремя головами Змейка. – Вот Ольга, вот что значит хороший человек. И погладит, и слово доброе скажет, а у тебя одни пожарные машины на уме.
– А всё потому, что у тебя три головы и все непутевые, – не сдавался Соловей. – Так и смотрят, чего бы поджечь.
– Выводи Разбойник девок, пусть покажут кой чаво… – внезапно запела одна из голов, а две других тут же подхватили. – Пусть нам лешие попляшут, попоют, а не то я, матерь вашу, всех…
– Оля, у тебя тут пожарную команду по какому номеру вызывать? – оборвав песню спросил Соловей доставая мобильник. – Не успокоится же, Птица–тройка, да еще и пожароопасная.
***
А на самом деле, почему у нас птицей–тройкой принято считать тройку лошадей, даже пусть и как та, пара гнедых, запряженных зарёю? Даже не напрягая фантазию видно, что Змей–Горыныч гораздо больше подходит на роль этой самой птицы хотя бы потому, что летать умеет.
– Ну будет вам, будет. – успокоила друзей Ольга.
– А?! Что я тебе говорил?! – обрадовался Змейка. – На службе мучают, мучают и в отпуске тоже мучают. В следующий отпуск в Турцию поеду, вот так вот!
– Давай, езжай. – как ни в чем ни бывало поддержал его Соловей. – Тем более что турки, это бывшие бусурмане. Они тебя ждут? не дождутся.
– Правда что ли?!
– Когда я тебе врал?
– Тогда не поеду. Ты же вслед за мной попрешься и как всегда, всё испортишь.
Смеясь и якобы переругиваясь вся компания отправилась домой. Правда переругивались между собой Змейка и Соловей, вернее Соловейка защищался, потому что подвергался нападению, хоть и словесному, сразу с трех сторон. А Ольга слушала их веселую болтовню и было ей так хорошо, как наверное никогда до этого не было, во всяком случае если бы она захотела вспомнить, то вряд ли смогла. Ну разве что в детстве, когда ты радуешься миру, а мир радуется тебе, и впереди ждет что–то очень и очень хорошее, волшебное.
***
Вот как оно происходит: сколь веревочка не вейся…, это про Ольгу. Если брать по человеческим меркам, то уже давным–давно, как Соловейка и Змейка ушли к людям. Хотя и странная какая–то жизнь у них там получается, но всё–таки. Странность в том, что ни Соловейка, ни Змейка не обзавелись семьями, как–то не задалось, так что ли?
Змейке на этот счёт вообще трудно было определиться, неизвестно, есть ли на белом свете ещё хотя бы еще одно существо подобное Змейке, да ещё и женского пола?
А если и есть, тоже каким–то чудом неизвестным появилась такая вот красавица, то всего лишь одна. В количестве двух или более, это даже и фантастикой не назовешь. Правда то что Змей–Горыныч живёт и здравствует во плоти можно тоже назвать фантастикой, но это фантастика реальная, желающие могут за крылья потрогать, поболтать о том, о сем, ну или на худой конец попросить прикурить.
А само предположение на существование варианта Змея–Горыныча «в прекрасном исполнении» говорит лишь о том, что не место тебе здесь, парень. Ждут тебя там, где окна зарешеченные и где бал правят хоть и неулыбчивые, но без сомнения, веселые ребята–санитары.
Опять же, если допустить что Змей–Горыныч в женском исполнении существует и окажется, что она существует на самом деле, то ещё хуже. Посудите сами: любое живое существо выбирает себе спутницу или спутника жизни исходя из каких–то своих симпатий и антипатий (ну разве что растения отдали этот процесс на откуп насекомым, птицам и другим животным), и разумеется выбирает из какого–то количества представительниц своего рода–племени, пола противоположного.
Уж так устроена наша жизнь, что надо найти ту, или того, но в обоих случаях единственного, чтобы на всю жизнь, есть хоть и суровая, но прекрасная правда жизни. Кто с этим не согласен, все претензии в лебедям и журавлям, это они народ с панталыку сбивают.
А что придётся делать Змейке, если кандидатура в
