Весь процесс она со временем превратила в ритуал: расстилала на столе чистую белоснежную скатерть, на неё ложила маленькую холщёвую салфеточку с цветными узорами, ставила любимую фарфоровую чашку, заварочный чайник. Не забывала положить и старинную серебряную ложечку, которую подарили ей на крещение дядя и тётя покойные. На чайной тарелке лежали хорошо прожаренные на сливочном масле кусочки булки. Вера позволяла себе съесть не больше трёх. Старалась все-таки следить за своей фигурой, хоть это и плохо получалось. Возраст, увы!
В маслёнке томилось деревенское масло, жёлтое со слезой! Чуть поодаль-баночка с башкирским гречишным мёдом. Вера любила почему-то именно густой коричнеый башкирский мёд.
Вот и сегодня Вера сидела у окошка и собиралась выпить чашку чая, как неожиданно услышала:
-Вера, ты дома?
Вера вздохнула, поставила на стол чашку с чаем и положила бутерброт на тарелку. Потом с трудом открыла распухшее от сырости окно и выглянула во двор.
У забора стояла бабка Зоя с огромным рюкзаком за плечами и двумя сумками у ног. Она стояла, тяжело опершись на ветхий забор из почерневших от времени и дождей планок. Они скрипели и гнулись, того гляди и отвалятся под бабкиной тяжестью.
-Да дома я, дома. Где же мне ещё быть-то с утра. Завтракаю я!-раздражённо сказала Вера.-Ты смотри, не сломай мне забор, а то он на ладан дышит. Чем кричать с улицы, зашла бы в дом. Чаем угощу. Что там вообще случилось-то?
-Что случилось, что случилось. Много чего случилось!-затараторила бабка Зоя, вытирая вспотевший лоб уголком, сползшей на правое ухо косынки. И продолжила:
-Света вот нет уже третьи сутки. Давно такого безобразия не было.
-Ну и новость!-усмехнулась Вера.-Можно подумать, что я не знаю, что света нет. Холодильник тарахтеть перестал. Хоть засыпаю теперь спокойно. Радио вот молчит. Это плохо, новости не узнать, чёрт знает, что в державе-то деется.
-Так я и говорю, новости есть. Я только что с автолавки. Зря ты не пришла, там такое сегодня было, такое...
Бабка Зоя задумалась, а потом и выпалила:
-Вот тебе первая новость: завёлся в стране нашей какой-то коронованный вирус! Страшная вещь, Вера. Стоит только чихнуть, или дыхнуть на человека, как он заболевает и помирает в страшных муках от кашля и воспаления в лёгких! А вот и вторая новость: у мужа Нинки продавщицы на заднице чирей преогромный вскочил. Сказала, что в больнице резать будут.
-Чё завёлся?!-удивилась Вера.-Какой ещё коронарованный вирус. Придумают же люди невесть что, а ты всему веришь.
Тут Вера откусила кусочек от бутерброда и выпила глоток чая. По телу пробежала волна тепла. Вера даже глаза зажмурила от удовольствия, а бабка Зоя продолжила:
-Да точно я тебе говорю. Продавщица говорила, а у них в городе свет, ясное дело, есть. Телевизор смотрят. Это мы на отшибе цивилизации живём.
Любила бабка Зоя иногда вставить в свои речи красивые иностранные слова. И иногда они даже были к месту.
Тут Вера призадумалась, не то, чтобы она уж так сразу поверила в бабки Зоины слова про вирус, но раз продавщица сказала, то...Что-то такое точно должно быть. А тут ещё света нет, радио молчит.
-Вирус-папирус! Да откуда он взялся-то, вирус этот? Читала я, что от вируса грипп бывает, а тут...Что народ-то говорит?-спросила Вера и даже жевать перестала.
Бабка Зоя обрадовалась, что её новость произвела на Веру должное впечатление и с радостью продолжила:
-Говорят, что пришёл он к нам из Китая, но я этому не верю! Где мы и где Китай. Это же неведомо где. Тут все ноги сотрёшь, пока до наших лесов добредёшь. Да, ещё говорят, что у него и ног нет, одни сосочки какие-то. На корону похожие. Вот поэтому и прозвали его коронованный вирус! А ещё говорят, что привезли его на самолётах из-за границы враги. Специально заразили наших буржуинов, что любят шляться по заграницам этим. Заразили их там, а потом и выслали в Россию-матушку. Лечитесь де дома. Нефиг тут рот на ихнюю медицину разевать. А наши и рады: не бросим своих на чужбине. Хм, нашли своих. Нужна им была Родина, пока всё было хорошо? Не нужна. Скучно, грязно, да холодно вишь. На тёплых морях веселее жопу-то греть в песочке белом под пальмами с бокалом джюса в руке. Опять к месту пришлось слово, что слышала бабка Зоя когда-то.
-Вот про врагов народа я охотно верю. Такое уже бывало при товарище Сталине. Но при Вожде и Учителе с этим бы быстро разобрались, а сейчас... Паника одна. Говорят, что надо носить маски из марли на морде лица и перчатки. Во-первых, а где мы эти маски возьмём? Продавщица сказала, что и в городе их не достать. Что уж про деревенских говорить. А во-вторых, перчатки эти кто нам продаст? Никто! Автолавка может привезёт на будущей неделе, а может и не привезёт. Вообрази, Вера, как я буду Шарика кормить в маске, да ещё в перчатках. Он сбесится, ей богу. Решит, что его старая хозяйка с ума сошла. Ещё и кусанёт от страха. А может подумает, что наступила наконец эпоха справедливости и равенства. И собаки и хозяева в намордниках! Да, вот ещё что-нет от него лекарства. Люди мрут, как мухи!.
Бабка Зоя с облегчением выдохнула воздух и замолчала. А потом внимательно посмотрела на Веру, типа дошло ли до неё сказанное, или нет.
Вера молча сидела, позабыв и про чай и про бутерброт с сыром. Переваривала услышанное.
-Ну и новость ты мне сегодня сообщила, баба Зоя. Никогда ничего подобного я не слышала,- сказала ей Вера, облизнув пересохшие губы,-и что ты делать теперь будешь? Может и не дойдёт до нас этот вирус, мы от города далеко. Может он пока до нас добирается, так силу свою смертельную потеряет, ослабнет. Сама же говорила, что он из Китая.
На это баба Зоя ей ответила твёрдо и решительно:
-Ты, Вера, как хочешь, а мы запрёмся у себя в доме с Митькой на эту, как её...консервацию. Нет, обсер...обсервацию! Тьфу, ну и словечко!
Баба Зоя опять вспомнила редкое иностранное слово, которое услышала от продавщицы.
-Баню натопим, намоемся, напаримся, чаю напьёмся с малиной и ляжем спать. Глядишь и минует нас беда эта. Ты к нам не приходи больше-не открою! И я к тебе не приду! Законсервируемся, как огурчики в банке. Тем и спасёмся. Засим желаю тебе удачи, не болей, Вера! Ушла я.
Тут баба Зоя схватила свои сумки и бодро зашагала вниз по горке к своему домику у озера.
Снова стал накрапывать дождик. Редкие капли бодро застучали по крыше и в оконное стекло. Настроение у Веры испортилось и даже защемило под ложечкой. Чай она допила порядком остывший, без большого удовольствия.
Испортила ей бабка Зоя удовольствие своей новостью, ох испортила. На фоне сплетен о короновирусе все остальные происшествия явно померкли. И думать о них не хотелось.
Вера встала, убрала со стола, вытерла клеёнку, расстелила на ней чистую газету. Хотела было порванную наволочку зашить, да всё из рук валилось. Тогда она решила прилечь на часок. Постелила на старый кожаный диван батькин тулуп, под голову подушку. И легла, укрыв ноги старой шерстяной кофтой.
Лежала, смотрела в окно, как слабый ветерок шевелит тюлевой занавеской, как скользят лёгкие тени по подоконнику, как отражаются в стекле тучи, как жужжит тощая весенняя муха, пытаясь очухаться от долгого зимнего сна.
-Вирус, вирус, где ты был?
На Фонтанке Верку бил,
А потом с ней водку пил...
Господи, что за глупости мне в голову лезут. Вирус, вирус-с-с...ус-с-с-,-лениво думала Вера, засыпая.
Первый сон Веры Павловны:
**************************
-Вроде правый ус стал короче, чем левый!-думал, глядя в зеркало, товарищ Сталин. Он стоял перед ним в комнате отдыха в своём кремлёвском кобинете, держа в правой руке маленькие изящные ножницы. Эти ножницы входили в набор для бритья, что ему подарила в самом начале их отношений жена Надежда. Отличный набор, отличная немецкая сталь, кстати.
-Как давно это было, как будто в другой жизни!- думал товарищ Сталин, расчёсывая усы, и собираясь подрезать пару-тройку волосков, что выросли длиннее других.-Так значит левый уклон! Ну хорошо же. Мы знаем, что с вами надо сделать, знаем. Мы поступим с вами, как с Иудушкой Троцким: раз и нет вас!
Тут Сталин ловко подрезал выступающие волоски, потом снова расчесал усы щёткой и остался доволен проделанной работой. Теперь усы выглядели одинаково аккуратно. Потом он расчесал редеющие волосы, ополоснул щербатое от оспы лицо водой, прополоскал жёлтые прокуренные зубы и внимательно посмотрел в зеркало.
Усы товарищ Сталин никому не доверял подстригать. Всегда делал это сам, как и никому не доверял брить своё горло. Мало ли, что может взбрести в голову брадобрею. Никому нельзя доверять, никому! Тем более горло.
-Как бы там ни было, но я старею, да, старею. Семьдесят лет-это не шутка, давно на пенсию пора, а как уйдёшь, кому пост оставить, столько ещё предстоит сделать, столько проблем. Враги не дремлют. С внутренним врагом худо-бедно мы разобрались, а вот с внешним противником не так просто будет справиться. Они с самим чёртом готовы договора заключать, чтобы навредить СССР.
Хороши союзнички, немецких и японских военных преступников привлекают к научным разработкам. Ничем не гнушаются! А собственно говоря, что тут удивительного. Капиталисты на что угодно пойдут, чтобы уничтожить СССР, первую страну рабочих и крестьян. Чувствуют, что мы их рано или поздно закопаем. Чувствуют и знают это!-думал Сталин, вытирая руки ослепительно белым вафельным полотенцем.
Плотно закрыв дверь комнаты отдыха, Сталин вошёл в рабочий кабинет и сел за стол. Слева неярко горела настольная лампа. Справа исходил паром в гранёном стакане крепко заваренный чай с лимоном. Блеснули остроотточенные карандаши.
Он особенно любил писать резолюции толстым синим карандашом с мягким грифелем, поэтому требовал всегда иметь в наличии не менее десяти готовых к работе карандашей. Еле слышно шли настольные часы в виде кремлёвской башни-подарок товарищей из Коминтерна. Они показывали почти полночь.
Любил вождь работать по ночам: было тихо и спокойно, ничто не мешало думать. А думать приходилось много и постоянно брать ответственность на себя за народ, за Государство.
[justify] Открыв ящик письменного стола, товарищ Сталин достал из неё пачку любимых папирос"Герцеговина Флор", раскрошил одну из
