Гортензия

1. Неведомая сила.

«Что такое со мной происходит? – напряженно думал художник Рене. – Такое чувство, что я стою на пороге какого-то великого свершения, а между тем мое вдохновение высохло, как лужа после дождя. Непременно, я должен сейчас создать что-то великое, поистине грандиозное – но что? Нарисовать какую-нибудь смазливую красотку? Или живописный пейзаж?.. Фи! Какое мещанство! Ведь таких картин – сотни! Нет, не этого просит душа!.. Или вообще ничего не просит?.. Или она так же  умерла, как мое вдохновение, и осталось только тело, которое ест – для того, чтобы жить, и живет, для того, чтобы есть?..»
С досады на самого себя Рене махнул рукой, прервал свои  невеселые размышления, и на всякий случай, положив в карман бумагу и карандаш, отправился к морю. Удивительное дело – в последнее время туда его все время тянула какая-то неведомая сила – в любое время суток и в любую погоду – будь то палящий зной или сковывающий холод, буйный ветер или надоедливый дождь…
Когда Рене пришел к морю, сиял ясный день, но было безлюдно, а на берегу, повернувшись на бок, лежало странное, ужасного вида, создание, при виде которого опытный, наделенный богатым воображением, художник застыл от страха.
Это была огромная, фантастических размеров, рыба, покрытая стального цвета чешуей, с короткими плавниками,  большими немигающими глазами и полуоткрытым ртом. Несомненно, это была бы обычная рыба, если б туловище ее не оканчивалось человеческим торсом, бесстыдно обнаженными бедрами девы и  красивыми, стройными ногами, достойными танцовщицы. Эти бедра и эти ноги были так прекрасны, что вполне могли бы принадлежать какой-нибудь замечательной красавице, если б не принадлежали… рыбе.
Зрелище было настолько пугающим и завораживающим, что Рене не мог убежать, не мог отвести взгляда, а стоял, как заколдованный. Он боялся этой странной морской девы – и  в то же время любовался ею. В самой безобразности облика ее читалась какая-то чарующая красота, в нелепости вида – особая гармония, в бесстыдно обнаженных бедрах – кристальное целомудрие, а в пустых и бесцветных глазах рыбы – глубина человеческой мудрости и скорби, сочетающаяся с поразительным многоцветием чувств.
Рене заметил, что она осознанно смотрит на него, словно прося о чем-то. Вдруг  существо начало задыхаться и биться о землю, безмолвно крича о каких-то своих, никому не ведомых, безмерных страданиях, избавить от которых могла лишь Смерть, которая, очевидно, подошла уже вплотную к этому несчастнейшему в мире созданию, в агонии трепыхавшемуся на берегу…
…Рене потерял чувство и провалился в извилистый лабиринт странных видений.


2. Счастливый сон на дне морском.

Маленькая Гортензия сидела в одной из  комнат богатого английского замка перед зеркалом и расчесывала дорогим гребешком свои великолепные белокурые волосы. Она была на редкость красивой девочкой с большими голубыми глазами и коралловыми губками. Как и многие девочки, она гордилась своей красотой и, действительно, имела на это полное право. Но, кроме хорошей внешности, Гортензия обладала  еще и исключительно добрым нравом и мягким сердцем, за которое ее любили не только отец  и мать, но и все окружающие, даже их огромный мраморный дог Рокфор.  Гортензия платила им тем же – и искренне считала себя самой счастливой девочкой в мире.
…Потом к ней подошла мама и сообщила, что скоро к ним приедут гости. Девочка была очень общительна, поэтому весьма обрадовалась.  Вскоре, действительно пришло много гостей, они окружили девочку теплотой и вниманием. Несмотря на юный возраст, она отличалась таким умом, такой воспитанностью и недетской грацией и таким ангельским обаянием, что окружающие восхищенно говорили ее матери:
- Матильда! Быть бы твоей дочери принцессой!
Прекрасная леди Матильда с восторгом и гордостью посмотрела на дочь, а та, чуть  покраснев, в смущении наклонила голову, что сделало ее еще милее. Было очень весело, все были довольны и счастливы, как вдруг маленькая Гортензия услышала оглушительный грохот, увидела ослепительную вспышку света и… проснулась!
Проснувшись, девочка поняла, что лежит на морском дне. Ни  ее роскошного замка, ни мамы, ни друзей, ни верного пса Рокфора рядом с ней не было – все оказалось лишь обманом, лишь сном, который бесследно растаял. Ее окружали лишь немые рыбы, да и она оказалась не прелестной юной графиней Гортензией, а одинокой, безымянной  морской девой – безымянной потому, что в море обитали лишь немые, как и она сама, рыбы – и некому было называть ее по имени. Бедняжке сделалось так грустно, что было впору заплакать, но плакать она не могла – поэтому лишь глубоко вздохнула – и поплыла на поверхность моря, чтобы посмотреть на жизнь людей, к которым ее всегда  очень сильно тянуло.
«Еще бы! Мир людей так интересен! Не то, что наш подводный мир – рыбы такие глупые – только и умеют, что плавать, добывать пищу… ну, и спасаться от врагов… Бессмысленная, суетная жизнь! Я не понимаю ее! Одна радость здесь – дружить с дельфинами! Мир же людей – яркий и необыкновенно живой! Боже, как я люблю этот мир!»
Думая так, Гортензия подплыла совсем близко к берегу, заметила  купающихся в море  детей и решила с ними поиграть. Но малыши, едва увидев ее, очень испугались и с громкими криками «Чудовище!»,  мигом вынырнули и разбежались. «Почему же дети так испугались меня? – удивилась Гортензия. – Ведь я точно такая же девочка, как и они – только живу в воде! Неужели они не понимают, что я вовсе не желала их обидеть!»
Ей стало очень грустно, обидно и почему-то стыдно. Гортензия хотела поиграть со своими друзьями-дельфинами, но тут же передумала, и, опустившись на дно моря, стала размышлять о своей маленькой,  однообразной,  несчастливой жизни, проплывающей во всех деталях перед ее мысленным взором…

3. Большое несчастье счастливой семьи.


        …Жизнь графа Чарльза Болейна можно было назвать счастливой. Он был  очень богат, знатен и красив, к тому же обладал  всеми возможными  достоинствами: был умен, добр, честен, храбр и силен духом. Он имел замечательную жену – красавицу Матильду, известную своим прекрасным, добрым нравом, безмерно любил ее -  и был обожаем ею.
Одно лишь большое несчастье огорчало эту счастливую семью: у них не было детей. Сэр Чарльз очень мечтал о наследнике-сыне – таком  прелестном мальчике, каким был сын его друга – очаровательный Ник Грей. Леди Матильда, напротив, хотела дочь, но этим мечтам, увы, не суждено было сбыться. Сильно горевала леди Матильда, и надежда таяла с каждым днем.
Но однажды случилось нечто странное. Она отправилась на прогулку в поле, как и любила, в полном одиночестве. День был ясный.  Вдруг на солнечном небе вспыхнула молния,  прогремел гром, и леди Матильда лишилась чувств. Придя в себя через какое-то время, она, к величайшему своему удивлению, увидела, что лежит на берегу моря и что сама она так промокла, будто бы только что вышла из воды… Не помня себя от удивления и ужаса, Матильда кое-как добралась до своего дома и сбивчиво рассказала домашним о своем  странном происшествии. Те решили, что она заблудилась и, наверное, попала под дождь, а, возможно,  ей просто приснился страшный сон… Да, в конце концов, так ли уж важно, что произошло? Ведь Матильда вернулась домой – живая и здоровая!..
Через короткое время она почувствовала, что ждет ребенка. Надо ли говорить, какое счастье воцарилось в доме Болейнов? Супруги полюбили друг друга еще сильнее – радость их была безмерной. Они живо представляли себе своего будущего ребенка и с нетерпением ждали его рождения. Леди Матильда была уверена, что родится девочка, и даже дала ей красивое имя – Гортензия. Часто, сидя вечерами у камина, она явственно представляла себе, как будет играть с прелестной, белокурой девочкой, как будет ласкать ее пышные волосы, целовать румяные щечки… Она явственно слышала звонкий смех своей дочери, ее нежный голос… Сладкие грезы Матильды прерывал верный пес Рокфор; он клал свою голову на ее колени, и, получив полагающуюся ему долю ласки, преданно глядел в глаза своей госпожи, словно понимая всю глубину ее счастья…
…Но когда Гортензия родилась, леди Матильда услышала не звонкий крик новорожденной дочери, а сдавленный крик повитух. Через мгновение она увидела испуганное лицо прибежавшего в комнату мужа и слабым голосом спросила его:
- Чарльз, что с нашей девочкой? Она больна?
- Да, дорогая, -  испуганно и растерянно отвечал он. – Тебе сейчас лучше  ее не видеть…
Почувствовав, что случилось нечто ужасное, леди Матильда лишилась чувств, но, едва придя в себя, вновь принялась расспрашивать близких о ребенке.
- Где моя крошка Гортензия?
- Она родилась мертвой, и мы похоронили ее, - отвечал муж.
- Моя девочка умерла?  Это правда? – обезумев от горя, переспрашивала несчастная мать.
Близкие, испуганно переглядываясь, согласно кивали головами. Ей казалось, что от нее  скрывают что-то…
- Это ложь! Моя Гортензия жива! Вы меня обманываете!
Все пытались утешить ее, как могли, но безуспешно. Отчаяние леди Матильды невозможно было передать словами. Шли годы, но разве могли они  излечить глубочайшую рану материнского сердца? Несчастная женщина утратила радость жизни и веру в счастье. Она не верила своим родным, она возненавидела даже своего некогда обожаемого мужа за то, что он, как ей казалось, скрывает от нее правду об их дочери. Каждую ночь она видела ее во сне – веселой, прекрасной белокурой девочкой; порой она видела ее маленькой, печальной русалочкой, живущей на дне морском, и с каждым днем уверенность леди Матильды в том, что ее Гортензия жива, все более укреплялась…

                              4. Тайна большого зеркала.

Леди Матильда была права. Гортензия вовсе не родилась мертвой – но была ужасно уродливой – верхняя часть туловища у нее была, точно  как у рыбы, а вместо рук -  пара плавников. Но кроме человеческих ног и  человеческого разума - Гортензия обладала еще и удивительными дарами, каких нет у людей обычных. Она могла читать мысли людей так же легко, как мы слышим их речь, и видела далекое прошлое так же ясно, как мы видим окружающие нас вещи. Гортензия помнила все: помнила роскошный дворец своих родителей; помнила, с каким нетерпением ждали они ее появления на свет; помнила свою маму, в задумчивости сидевшую у большого камина, и верного пса, лежавшего у ее ног; помнила Гортензия и миг своего рождения – сдавленный крик ужаса увидевших ее повивальных бабок и испуганное лицо взглянувшего на нее отца; помнила, как кто-то со словами «Это – кара Божья!» бросил ее в море – далее в памяти был провал, после которого началась ее жизнь в воде. Несчастной девочке было очень одиноко с немыми неразумными рыбами, и единственной радостью было для нее лишь любоваться удивительными кораллами да играть со смышлеными дельфинами, которые были ей самыми верными друзьями.
Но Гортензию неумолимо тянуло к людям. Она знала, что она родилась на земле и что она подобна им. Более того, она знала, что несчастная, тоскующая женщина, одиноко сидевшая на  морском берегу – ее мать, которая очень любит ее и тоскует по ней.  Девочку мучила горькая обида на злых людей, так жестоко разлучивших их, и она мечтала