ЦУНАМИ

проверяющей Макс забыл поздравить мужиков с наступившим Сочельником. Было совсем не до праздника…
11

   Через пару минут от Тимона пришло новое ёмкое сообщение: «Макс, не ведись на провокации».
   Макс прочитал сообщение и завалился спать.
   Внутренний хронометр дал сбой: Макс проснулся в четыре утра – время проверил на дисплее телефона. Быстро, рывком встал, час валяться не хотелось, можно компенсировать в послеобеденный отдых. Кухня встретила его настороженно – так рано она его не ждала; крякнул по-стариковски холодильник и часы протяжно прозвонили китайскую мелодию на русский мотив.
   Небо влажными волнами прозрачных облаков с искрами изумрудов звёзд зимней ночи, загадочно светившими в глубине космоса, раскинулось над головой. Макс вышел подышать свежим воздухом и невольно залюбовался открывшимся видом.
   «Красота!» - подумал он; перевёл взгляд на утоптанную дорожку; ночные проказницы-звёзды наследили на ней своим безупречным космическим узором, понятному простому инопланетно-человеческому взору.
   Макс спустился с крыльца. Снежок скрипел весело под валенками. Его скрип задорной кабацкой песней радовал Макса. Обойдя вагончик кухни, он остановился. Снял вязаную шапочку. Запрокинул голову.
«Красота!» - тихий шёпот слов сорвался с белёсым парком с уст; налетевший ветер оборвал неоконченную фразу, разорвал в мелкие клочья искрящихся снежинок и разметал по всему белу свету.
   Работа спорилась. Будто и не было в помине тревожно-грозовых ожиданий, мрачного разговора с Тимоном и ночи без сновидений: весело булькала на слабом огне молочная пшённая каша, томилась, выпревала, созревала, отдавала вобранное ею солнечное тепло, живительную силу земли. Рядом в ковшике топилось сливочное масло.
   Совсем иначе звучала трель из кастрюли с сосисками – далёкие напевы земли германской слышались в тонких струйках пара и аромат, - не захлебнуться б слюной! – выпечки, сдобных булочек со штрейзелем. Всё это создавало полную картину жизни столовой.
   Ближе к шести утра, когда небо заметно и бодро посветлело и редкие белёсые облачка смущенно заалели вместе с зарёй, Максим снова вышел на крыльцо и, как с ним обычно происходило на выезде, восхитился красотой природы, в городе, признавал он однозначно, этой торжественной картины зарождения нового дня во всей естественности не увидишь ни с какого ракурса: крыши высоток, трубы заводов и прочая городская мелочёвка.
   Он пил  вместе с ранним утром января жадно, большими глотками бодрость, свежесть и утреннюю прохладу. Заря волшебной птицей из народной сказки, раскинула свои алые крылья, и с них осыпался на землю алый перламутр наступающего дня.      

12

   Обед, сродни завтраку, спорился легко. Рассольник по-ленинградски, любимое блюдо работников этого заезда, стоял в кастрюле на краю плиты, важно и медленно пуская изнутри кастрюли пузыри; они, достигнув поверхности, с перезвоном лопались, расплёскивая вокруг – в пространство кухни, соединённое невидимыми нитями с внешним миром, - ароматнейшие запахи солёных огурцов, крупы, пассированных с томатом овощей. Гуляш стоял на приставном столике в сотейнике; рис с овощами на гарнир стоял в духовке, включённой на минимум нагрева.  
   Макс сидел на табурете в расслабленной позе, - несколько минут рекреации и релаксации, - заслуженного отдыха, - не помешают кухонно-творческому процессу. Его можно сравнить с волшебством, когда из разных – разных по своим исходным данным – продуктов получается одно великолепное, восхитительное, вызывающее фонтан гастрономических восторгов блюдо!
   Если бы существовала некая абстрактная кулинарная инквизиция, то за это фантастическое волшебство можно смело взойти на жертвенный костёр, считая не зря тобой прожитую жизнь.
   Никаких изменений до обеда не произошло. Начальник вахтового городка, упоминать его имя-отчество из-за его эпизодической незначительности в нашем повествовании лишнее, отобедал первым. Похвалил Макса. Не сказав ни слова о предстоящей проверке, скрылся в своём административном блоке.
   Ясность появилась в два часа пополудни. На вкатившегося в столовую коменданта посёлка Иннокентия Исаевича, которого за сходство со сказочным персонажем называли Колобок, Максим не обратил внимания: продолжал мыть посуду, слушая радиопередачу. Колобок повертелся юлой рядом, затем деликатно постучал пальцем по столу. Макс машинально обернулся, кивнул, вернулся к мытью посуды и утвари. На спутника колобка Макс даже не обратил внимания, высокую женщину в тёплой зимней светлой куртке возрастом слегка за тридцать, придающим некоторым феминам некий эротический флёр, попав под обаяние оного часть мужчин, подверженных сильному влиянию извне, теряет над собой сексуальный контроль с последующими выводами.
   Она прервала решительно деликатность Колобка и красивым контральто обратилась к Максиму: «Послушайте, любезный наш повар!»
   От такого обращения Макс оторвался от мытья посуды, а радиоприёмник умолк, тихо крякая помехами. Макс медленно вытер руки и повернулся к вошедшим.
   Макс знал сильные стороны  своей психики; в них не входили меланхолия и интравертность; но при взгляде на женщину слегка растерялся; голова пошла кругом; он попытался сконцентрировать внимание на лице женщины, однако сказал вполне спокойно: «Слушаю, любезная!»
   Сказал и тотчас вернулось самообладание. Он видел внутренним рентгеном глаз  под меховой курткой женскую фигуру без возрастных изъянов, обычным зрением уловил приятный овал лица, цвет глаз… Макс почувствовал себя стоящим в болоте, медленно затягивающим его в свою бездну. Наваждение схлынуло быстро. Каким флюктуациям подвергся его организм, какая произошла атака на психику? Почему он внезапно потерял силу воли и почувствовал беспомощность аки агнец, стоящий пред львом?
   - Так и будем стоять и строить глазки? – нарушила тишину женщина и тотчас засуетился Колобок.
   - Максим Анатольевич…
   - Глазки я не строю, - уверенно произнёс Макс. – Вышел из инфантильного возраста.
   Женщина улыбнулась.
   - А мне показалось, строите…
   - Показалось.
   - А ещё мне показалось, вам немного нездоровится.
   - С чего бы это? – удивился Макс.
   - Вы слегка сбледнули…
   Колобок засмущался, пошёл багровыми пятнами, будто обращались к нему, приобретя ещё большую схожесть со сказочным персонажем, только-только вынутым из печи.
   - Я в полном порядке. Не извольте зря беспокоиться.
   Женщина улыбнулась уголками губ.
   - Изволю, я проверяющая и ответственная за санитарное состояние городка и пищеблока, и мне не безразлично здоровье каждого здесь работающего сотрудника. Позвольте представиться…
   «Немка или латышка», - вспомнил Макс слова Тимона.
   - Позволяю.
   Колобок совершенно ничего не понимал из происходящего4 вертел туда-сюда головой и сильно потел.
   - Любовь Петровна Шпеер.
   Макс сделал шаг вперёд. Резко нагнул голову и поднял.
   - Ганс Дитрих Геншер!
   Алый цвет лица Колобка сменился неестественной бледностью; ему стало плохо от наглости Макса; ладно бы ему сострил, а ведь он решительно выступает против проверяющей.
   Любовь Петровна удивлённо вскинула левую бровь; так по-женски легко и изящно, будто собиралась соблазнить всех мужчин планеты земля.
   Она помахала перед его носом указательным пальцем:
   - Найн. Найн, найн, херр повар! – произнесла она на языковой смеси двух равновеликих языков.
   «Точно – немка! Ишь, шпарит – найн!»
   - Я хоть и не живу на своей исторической…
   - Истерической? – съязвил Макс, что-то его изнутри раздирало, чем окончательно сплющил Колобка ментальным молотом в тонкий межмолекулярный блин.
   - … исторической родине, - она проигнорировала иронию Макса, - но я прекрасно знаю ту личность, полное имя которой вы нагло себе присвоили.
   Макс развёл руки и по-детски, открыто улыбнулся:
   - Их бин капитулирен, Любофф Петрофна!
   Колобку хотелось в этот миг упасть и притвориться мёртвым.
   - Учту ваше чистосердечное признание, херр самозванец. – Яд длинными жёлто-зелёными потёками стекал по её устам, - и возьму на вооружение.
   - Разрешите откланяться? – Макс слегка наклонился вперёд, изобразил пару па руками и ногами.
   - Запомните, херр паяц, - яд стекал по её одежде и расплывался по полу («Придётся мыть с хлоркой!»), - я вам не враг, но… - паузу она затянула нарочно, - и не друг. Со мной можно шутить в меру дозволенного. Никакого амикошонства не терплю. Я ответственный человек.
   - Амикошонства! – всплеснул руками Макс, - да где уж сирым…
   - Сначала я проверю все помещения вахтового городка, - продолжала Любовь Петровна, а Макс думал, зачем она ему озвучивает эту хрень, - а уже потом возьмусь за вас, херр пофар. Ферштеен зи?
   - Яволь, фрау арцт! – Макс принял стойку «смирно» и приложил два пальца правой руки к виску. – Натюрлих, фрау арцт! У меня алес ин орднунг!
   Откушать чем бог послал фрау арцт отказалась. Сослалась на грядущий пляжный сезон, который она намерена встретить во всеоружии красоты своего женского тела. И тут она совершила манипуляции, кои можно было двояко истолковать и Максу и Колобку: она расстегнула куртку , развела полы в стороны, продемонстрировала мужчинам своё безупречное тело – пышущее эротическим здоровьем и сексуальной энергией – затянутое в шерстяное трикотажное платье, пестревшее по светлому фону разноцветными геометрическими фигурами, два разу крутанулась вокруг себя – легко, будто балерина.
   - Мальчики, вытрите слюни и верните на место мандибулы, - посоветовала она задорно и провокационно смеясь Максу и Колобку. Затем застегнула «молнию» на куртке, взяла под руку растерявшегося колобка и вышла с ним на улицу.
   На пороге фрау арцт обернулась:
   - С вами я не прощаюсь, херр пофар!
   О случившемся далее переполохе свидетельствовал Колобок. Через три четверти часа он влетел к Максу и потребовал корвалол. Он выпил его из флакончика и горячо зашептал: «Макс, змея, натуральная змея!»
   Следующий визит повторился часом позже. Он заглотил две таблетки валидола, запил кувшином компота. «Медуза Горгона! – повторил он слова Тимона. – Вжаривает и в хвост и в гриву. Дроч… Э-э-э… короче, жди визита этой гадюки!» Колобок осушил второй кувшин компота. Разбрызгивая с губ капли, умоляюще прошептал: «Господи, спаси и сохрани!» Перекрестился, ответил на звонок мобильника: «Бегу, Любочка Петровна! Обязательно! Живо! Уже лечу!» Странно посмотрел на Макса и махнул рукой.
   «Не поддавайся на провокации!» - всплыло в памяти предупреждение  Тимона, когда после ужина фрау арцт Любовь Петровна – с лёгкой руки Макса за глаза все в поселке называли проверяющую только так – зашла в вагончик-столовую и остановилась посередине. «Чистоту проверю позже, - без повышенных интонаций мягко и просто произнесла она. – Сначала сконцентрируемся на журналах». – «Предлагаю отужинать, - предложил Макс. – Сегодня на ужин превосходный карри из куриной грудки…»  
   Фрау арцт слегка кокетливо возмутилась:
   - Какой ужин, Максим Анатольевич! Работа стоит у меня на первом месте! И о вас я знаю всё, - не удивлены, а зря, - я всегда начинаю работу на новом месте со знакомства с личными делами сотрудников. Можно