последовало. Воцарилась пауза.
- Ну что там, Михайлыч? – небрежно подал, (ставший глуховатым и робким), свой голос Василий.
- Да ничего. Не, левая пошла. Пошла левая тяга. Резинки разбитые… В сайленблоках… Ну, и правая пошла… Теперь осторожно, помалу, кронштейн не вырвать бы… Машину растягиваем, Надь… На ночь глядя.
Что-то хрустнуло звонко, громко; натянутый тросик издал звук струны.
- Ты бы шла, жена… Веревка лопнет – шрам оставит! Михайлыч, она выворачивается…
- Кто она?
- Ну эта… к чему радиатор крепится! Решетка передняя.
- Эх…
Михайлыч стал выбираться наружу.
Говорят, акула чувствует одну молекулу гемоглобина на кубометр воды. Но это – ерунда. Пусть акула прочистит себе нюх.
Жена Василия умела чувствовать одну молекулу этанола на гараж; но в данный момент она ее не находила. Но все равно: зрелище растягиваемой машины она воспринимала с негодованием, как явление, нагло ее дурачащее; когда же ее терпение лопнуло, она гневно произнесла три слога:
- КОЗ. ЛЯТ. НИК!!!
И хлопнула дверью.
- Наливай, – сказал Василий и полез за салом.
Нельзя сказать, что Василий был лентяем. Он даже частенько проявлял на работе самоотверженность. Он запускал дизеля при минус тридцать, отогревая их своей паяльной лампой – со своим бензином. Он едва ли не зубами стягивал транспортерную ленту, и в одиночку сажал ее на болты. Он помнил все болячки всех механизмов фермы. Его никто никогда не заставал с бутылкой – а заставал с вилами, лопатой, гаечными ключами.
Но дома на него нападал какой-то психоз. Он никак не мог себя принудить к некоторым простым работам. Козлятник же для него был сущей мукой.
- Ну, за здоровье председателя, – поднял кружку Василий – успехов ему всяких, а нам денег побольше.
- Будем.
Михайлыч стал степенно закусывать, а Василий – степенно рассуждать.
- Я ей говорил: «не торопись. Не лепи горбатого. Все чередом. Дровник – он и есть дровник. А козлятник должен быть грамотным. Из поликарбоната. Все научно. Высокий, светлый, с бетонным полом. Со стеком. Один раз потрудиться – и всю жизнь отдыхать».
Так нет же! Козочек ей подарили! Язву молоко лечит! Язва моя ее беспокоит! И что? Слепила горбатого! В дровнике перегородочки приколотила! Хорошо как! Там хоть до земли согнись – все равно башкой в что-то вьедешь! Козы у баб Нюры все цветы сожрали, расплодились, все в перегородочках! А чистить как? Там с вилами не развернешься! А навозу! Травинку сожрут, а остальное затопчут! Уровень навоза растет, дверцы не открываются! Чистить надо! Каждые три месяца! Вилы гнутся от веса! Все коряво, все неудобно… Пол в дырах, вылы застревают… Язву только от коз получить можно… И инфаркт… Давай по второй, извини за тему…
Дали по второй, потом по третьей. Курили «Беломор». В маленьком теплом гаражике витал дым, витал дух «лук с водкой и портвейном», витала идея… Василий помолчал.
- Михайлыч… Вот ты – человек с высшим образованием… И от того с тобой приятно пого… да при чем здесь приятно… просто есть надежда, что поймешь…
Вот посмотри… Мы ведь не на пике цивилизации живем. Мы в тупике цивилизации живем. В космос слетали. Он и надоел уже, этот космос. По луне потоптались – или сняли фильм, как топтались… не важно.
Ну, будут еще изобретения. На стыке микробиологии с нанотехнологиями и электроникой. Чипы в башку изобретут, вставят… Все одно – жить лучше не станет. Изобретениями пытаются улучшить жизнь, но в итоге – только усложняют. Вот в чем беда. Куда ни ткнись – бухучет, юриспунденция, педагогика… все усложняется, и счастье уходит. Все изобретено для безбедной жизни, а живем бедственно.
Значит, дело совсем не в технике. Дело – в организации жизни. А приоритеты какие? Свой дом, свое дело – ремесло, промысел, производство жизненно необходимого. Здоровый честный труд. Вместе с детьми. Пойди внедри в такую жизнь наркоманию, разводы и алкоголизм. Не выйдет, не приживется.
Нужно только начать. Практически сделать правильную жизнь в малых размерах, но в высоком качестве. Для примера всем. Я вижу новое общественное движение – «Простая Жизнь».
Василий ушел в себя. Он положил на мозолистый, исцарапанный, пронигроленный кулак свой курчавую свою голову – промозоленную тяжкими думами, исцарапанную бедностью, утомленную черной жизнью смерда…
Но только за это уже могла его любить жена – за то, что на нигроловом фоне его жизни временами светили самые светлые и великие звезды.
3. В эйфории.
Наши герои еще сидели в гараже, когда вновь пришла Надя. Не желая устраивать погром «мальчишника», она протянула во внутрь гаража сотовый и устало промолвила:
- Володя-юрист. Московский.
Поскольку Володя-юрист ей помнился как самый непьющий друг Василия, каждая встреча с которым приносила в дом деньги, ответить на его звонок она могла в любой час ночи.
- Здорово, Володя!
- Здорово. Пьешь уже?
- Пью.
- Чтоб я так жил…
- Приедешь?
- Не… сейчас, по второй линии звонят… (в трубке слышались гудки, домашние разговоры, монологи героев из фильма «Идентификация», пищащие сотовые)… нет, сбросили… Вась, дело тут к тебе есть. Все как в тот раз. Погенералить нужно в двух лавках. Одну «сливать» будем, там за все приседания тебе двадцатка положена. А вторая – долгий проект, Лавка готовая, нужно только тебя гендиректором поставить и счет открыть. По «пятнашке» в месяц, около года или больше деньги капать будут. Подрядишься?
- Когда выезжать? Завтра?
- Не, два «банкета» завтра. Вроде послезавтра просвет будет. Что там у нас… Среда, без праздников вроде… давай сразу у нотариуса нашего в десять? Опять по второй линии… пока, Вась, я на связи!
- Надь, за деньгой в Москву зовут…
- Коз. Лят. Ник!
- Все, завтра козлятник. Поищи парадную мою одежду…
Надя ушла, а трезвеющий Василий взял Михайлыча за пуговицу.
- Вот она, «пруха», Михайлыч! Вот она, материализация мыслей! Только задумал – уже и деньги на теплицу сами появляются! А теперь послушай наш «краткий Чатланский словарь»!
«Генералить» - это по бумагам директором проходить.
- Знакомо.
- «Приседания» - это беготня между нотариусом, сорок шестой налоговой и банками. Хлопоты разные…
- Мило звучит.
- «Банкет» - судебное заседание. Ко мне не относится.
- Пока.
- «Повар заряженный» - судья; плохо, когда конкуренты раньше «зарядят»… «В полях приседать» - «впахивать» на всей этой ниве… Михайлыч… выручай! На два дня мотнуться в Москву нужно. Здесь от тебя, во-первых, моральная поддержка требуется. Чтобы я «приседал» спокойно. Покрутись на ферме. Я тебе коньяк привезу.
Ты ведь не только по-соседски сейчас помогаешь. Ты ведь невольно, хочешь или не хочешь, а участвуешь при самом начале нормализации жизни человечества… «Простая Жизнь» - вот он, путь родной и древний… все с теплицы начнется, а закончится всеобщим благом. А сейчас… сейчас мы с тобой должны решиться … Завтра в обед… выдраить козлятник!
- Э нет… Моя моральная поддержка с тобой, но сам я в этот сарай не полезу.
- Нда, ты меня еще крупнее… как медведь в клетке в маленькой там будешь… По последней?
- По последней.
- За успех.
- Чтоб все гладко.
Закурили.
- Михайлыч… Не хочу я завтра на ферму… Отпускай меня, готовиться буду… А тебе еще и «вискаря» привезу… Покрутись за меня…
- Идет.
Следующее утро началось с того, что жена в страхе затаилась, а Василий подошел к козлятнику с ломом.
Все неудобство и невежество сложной, бестолковой и бедной жизни – сконцентрировалось у Василия в это утро в этом дровнике-козлятнике. Он один не пускал его в Москву, к деньгам; он один, кривой и низкий, неудобный и темный, мешал устремиться ввысь сияющим поликарбонатным теплицам!
- Убирай исчадия, – прошипел Василий жене.
Коз перегнали в коровник, и Василий ринулся в бой.
Перво-наперво он со зверством выломал все перегородки.
Затем провел от гаража по-человечески свет.
Затем выгреб весь навоз.
Затем углубил пол на полметра.
Затем побелил стены и потолок из своего электрического краскопульта.
Затем забросал пол драгоценной фанерой, расставшись с некоторыми своими проектами.
Затем построил козам комнатки из бруска и сетки-рабицы; установил на место лежанки, кормушки и дверцы.
Затем «простеплерил» двери и часть стен утеплителем; по замыслу Василия, алюминиевая фольга наружной стороны утеплителя должна была сделать мрак козлятника ярким днем. Так оно и вышло.
Затем усталый Василий сел на пенек, выпил настойки, закурил и сказал жене:
- Не дрейфь, жена! Ты живешь в одну эпоху со мной.
То, что грядут добрые перемены, поняли даже козы.
4. В электричке.
Первой утренней, а точнее, ночной электричкой Василий уже ехал в Москву. Для себя он решил, что будет отсыпаться – чтобы выглядеть в Москве бодрячком; но вышло не по плану. Сон не шел. Василий смотрел в тьму заснеженных полей и созерцал идеи.
При этом ему было жалко всех: жалко жену, со страхом глядящую в будущее, похожее на это исцарапанное рэперами окно электрички – в нем была видна лишь заброшенная темная холодина; жалко сонных торгашей, везущих на «Выхино» свои баулы, и готовивших десятирублевки для контролеров… Страна ехала в холодную тьму.
Позже в вагон стал вваливаться народ не столь жалкий. С плеерами в ушах и чтивом в руках, пахнущий одеколоном и духами. Пошла Московская область. Отвыкший от людей Василий так же воткнул себе наушники от телефона, дабы смешаться со «средним классом», но включать ничего не стал, экономя зарядку. Он больше глазел на лица, на чтиво, да вслушивался в чужие записи. «Попса и техно» - решил он для себя и утратил интерес.
Очередная остановка внесла в вагон первых «электричечных» торгашей – и интерес к бытию в Василии заметно обострился.
Вниманию «уважаемых пассажиров» предлагались фонарики на светодиодах – «долговечные, практичные, экономичные»; а так же лампы настольные, на батарейках - «если выключат свет». Василий сразу же набрал себе полные карманы товару – в подарок жене, Михайлычу, и вообще про запас.
- У нас гром громыхнет, или ветер дунет, – сказал он соседу – так и света нет полдня. А ведь не все на ощупь знаешь.
Василий имел в виду оборудование фермы; затем он вспомнил, что представляет в этом вагоне средний класс – и немножко устыдился своей «колхозности».
Дальше пошло хуже: едва один торгаш, закончив монолог, уходил будить «уважаемых пассажиров» в следующий вагон, как появлялся новый – и опять желал всем доброго утра и приятной поездки. Затем шел речетатив о великих преимуществах и всесторонней необходимости его товара; о дешевизне и уникальности. Все это было неприятно само по себе; Василия отвращал сам наглый сектантский дух этого, с позволения сказать, «маркетинга». Поэтому Василий покупал не все у всех, а только выборочно, сообразуясь с симпатиями к торгашам.
Например, он сразу купил у девушки с негромким голосом универсальную вешалку – без сомнения, таких в продаже нет; а так же упаковочный мешок для одежды, против моли и других несчастий.
- Жена одобрит, – сказал Василий спящему соседу – у нее шуба лисья.
Затем Василий пожалел еще несколько торгашей – и критерием симпатий здесь была ненавязчивость, краткость их вступительного «аудиофайла».
А затем
