Во всём виноват Колобок Часть II Глава III

А Ольга Никитична тоже добралась до дома, только в отличии от дяди Саши она никого не опасалась встретить. Хотела или не хотела встретить – это другое дело, это неизвестно, но то что не опасалась, это точно.

Вообще–то она поспешала домой, потому что гостили у неё гости дорогие и давно ей знакомые: Соловей–Разбойник со Змеем–Горынычем, а гости, всем известно, они внимания к себе требуют.

Знакомство про меж собой, да и что там греха таить – дружбу, они водили ещё  задолго до того как сам Стенька Разин под стол пешком ходить начал. Да что там под стол, тогда вообще никто и предположить не мог, что этот разбойник на свет белый появится.  Вот только Природа, как известно, не терпит пустоты, даже в делах разбойничьих, потому видимо и пришлось Стеньке появиться на свет и стать разбойником.

Дело в том, что изначально Соловья потому и прозвали Разбойником, что разбоем-то он и промышлял, причём промышлял именно в этом лесу. Но случилось так, что однажды раз и навсегда бросил Соловей свой разбойничий промысел и занялся делами людям и государству полезными, чем и продолжал заниматься по сей день.

После того как Соловей, так сказать, встал на путь истинный и правильный разбойников по лесам и не лесам долго не было, так, разве что мелочь какая. Правда одно время Кудияр был, да видать не совсем тем занимался, если почти не остался в памяти народной. А вот Стенька Разин в памяти народной остался, но в отличии от Соловья, вовремя не остепенился, потому и сгинул.

Змей–Горыныч, он же Змейка, разбоем не занимался вообще, так, хулиганил раньше по мелочи, но тоже остепенился и тоже занялся делами полезными.

И вот сейчас Ольга Никитична застала своих дорогих гостей сидящими в траве около дома и распевающими песню. Причём пели Соловей и одна из голов Змея, а две остальные  слушали:

Из заморского из леса, где и вовсе сущий ад,
Где такие злые бесы чуть друг дружку не едят.
Чтоб творить совместное зло потом,
Поделиться приехали опытом. Страшно, аж жуть…

– Поёте, зверей лесных пугаете, или молодость вспоминаете? – поздоровавшись спросила Ольга Никитична.
– Молодость вспоминаем. Хорошая песня, только не жил я никогда в лесу, даже заморском, в горах я жил. – за всех ответила одна из слушающих голов.
– Да ладно тебе. Всё равно песня хорошая. Оля, ты бы наливочкой что ли нас угостила. С наливочкой и песня душевнее получается. – глядя на Ольгу Никитичну честным, ну прямо детским взглядом, сказал Соловей.
– Вы один раз наливочкой уже угостились, да так что, вон, люди аж песню про это сочинили. Ужинать будем тогда и угощу, а сейчас нечего баловаться, и без наливки как в опере. – и Ольга Никитична пошла в дом, собирать ужин.

Соловей со Змеем прекрасно знали, что выпрашивать наливку у Ольги совершенно бесполезно, строга была Ольга Никитична, весьма строга. Даже если бы Змею пришла во все его три головы, сразу, мысль слетать в деревню и купить в местном магазине выпивки, причём сделать это так, чтобы на него никто не обратил внимания, то эта авантюра имела бы гораздо больше шансов на успех, чем выпросить наливку у Никитичны.

И песня зазвучала дальше, без наливки: один дуэт пел, а второй слушал:

                Соловей–Разбойник, главный, им устроил буйный пир,
                А от них был Змей трехглавый и слуга его, вампир.
                Пили зелье в черепах, ели бульники,
                Танцавали на гробах, богохульники. Страшно, аж жуть…

– И вампира никого у меня в слугах не было, я их вообще никогда не видел. – продолжала комментировать одна из слушающих голов.
– Может у какого–то другого Змея–Горыныча вампир в услужении был, просто перепутали? – Соловей не только пел, но при этом как бы и вспоминал былое. – Не обращай внимания.
– Не, я один такой, точно знаю. Наверное вампира придумали чтобы страшнее было.
– Наверное. Не мешай петь, слушай давай.

Змей–Горыныч взмыл на древо, ну раскачивать его,
Выводи Разбойник девок, пусть покажут кой–чаво.
Пусть нам лешие попляшут, попоют.
А не то я, матерь вашу, всех сгною. Страшно, аж жуть…

– Вот и устроили в лесу сущее непотребство, стоило мне на денёк отлучиться. – на крыльце стояла Никитична. В руках у нее был кувшин, наверное с наливкой, и две кружки. – Держите, глядишь, больше петь не будете. Да и отпуск у вас всё–таки.
Соловей, как заправский спецназовец, подскочил и взял из рук Никитичны кувшин с кружками.
– Ольга, а почему кружки то две, нас же четверо? – в надежде на невозможное, в один голос спросили все три головы Змейки.
–  Голов четыре, и те непутёвые, а желудка два, потому и кружки две. Хитрый ты, Змейка.
– Восток, дело тонкое, Ольга. – усмехнулся Соловей, – Ладно Змейка, не жадничай, а то глядишь опять на деревьях аэродром искать будешь, как в тот раз. – Соловей уселся в траву и разлил наливку по кружкам. – А петь мы больше не будем. Дальше в песне про нас неправда поётся. Не дрались мы промеж собой, это ты, Ольга, от Кащея вернулась и ругаться начала, а мы тихо себя вели.
– Да уж, тихо. А этот чего такого на деревьях тогда искал и орал в три глотки? – смеясь спросила Ольга Никитична.
Было это так давно, что сейчас вспоминалось, и воспринималось как смешной случай. На самом же деле так оно и было, но в истории, как и в литературе, много чего придумывают, а потом выдают за правду, и народ верит.
– Подумаешь, заблудился. Да и давно это было. – виновато ответила певшая голова Змейки.
– Змейка, у тебя какая голова сегодня пьющая? – спросил Соловей, протягивая ему кружку.
– Пьющие у нас всегда все, а сегодня та, которая пела. – за всех ответила певшая голова. – А эти сначала слушали, а теперь пусть наблюдают. Сегодня их место в зрительном зале.
– Тоже верно. Ну, Змейка, давай, за хозяйку!
– Давай, поехали.

Вообще–то, чтобы и в дальнейшем не появлялись различные слухи и кривотолки, за столько лет их уже и так столько, что спасу нет, стоит рассказать все по порядку, как оно всё было на самом деле. Тем более, что Соловей и Змей–Горыныч занялись тем, что начали дегустировать настойку и разговор про меж них пошёл к давным–давно происходившему  не имеющий никакого отношения.

***

Соловей, покончив с жизнью разбойничьей, поступил на службу государеву на которой пребывал и по сей день. А Змей–Горыныч, он же Змейка, остепенился попозже и стоит сказать, что не без участия Соловья, к тому времени уже не Разбойника, и тоже поступил на службу государеву, и тоже по сей день служил. Где они служили, особенно сейчас, известно только в общих чертах, потому что это самая что ни наесть военная тайна и не только военная, но и государственная.

Так вот, как служивым, им был положен отпуск который Соловей со Змейкой брали в одно время, ну чтобы вместе и всегда проводили его в лесу, у Никитичны. И вот во время одного из таких отпусков случилось так, что пригласил Кащей Бессмертный Ольгу Никитичну к себе на новоселье, замок новый построил вот и пригласил.

Когда Ольга Никитична появилась в лесу и осталась там жить, Кащей, как известный всем сластолюбец, а вообще–то сволочь изрядная, начал было ухаживать за Ольгой: камни драгоценные дарил и обещал сделать счастливой. Но Ольга была девушкой неглупой и прекрасно понимала, чего на самом деле Кащею от неё нужно: попользуется, ославит–растрезвонит, да ещё камни драгоценные назад потребует, потому как жадный. Поэтому Ольга очень быстро и очень качественно отшила Кащея, да так отшила, что он сразу же перестал приставать к ней со своими ухаживаниями и недвусмысленными намеками.

Лесная общественность, не говоря уж о том что тогда, до сих пор теряется в догадках, чего же такого сказала ему Ольга, что он раз и навсегда отстал? Кащей после этого не то чтобы отстал, а «перевел» себя в число уж если уж не друзей, то хороших знакомых Ольги. Причём, мерзавец, перевел себя сам, у Ольги не спросясь, и время от времени оказывал ей знаки внимания, как знакомый разумеется, а чтобы там с какими–то глупостями, ни–ни.

Ольгу такие отношения с Кащеем вполне устраивали, так что она приняла его приглашение и отправилась на новоселье. А два отпускника, Соловей и Змейка, находясь в это время в лесу, в отпуске, воспользовались отсутствием Ольги и устроили посиделки да перебрали с хмельным. На новоселье Кащей их не пригласил, поскольку в силу своего сволочного характера ровней себе не считал. Вот и устроили Соловей и Змейка себе праздник, так сказать, не сходя с места. И в то время, когда они проводили отпуск с чувством–толком, хоть и не по Уставу: пили–ели, пели–гуляли и развеселились так, что Змейка начал над деревьями летать и пытался на них сесть, с новоселья вернулась Ольга.

Что было дальше известно всем, а кому неизвестно, то несложно представить, что  происходит когда строгая хозяйка возвращается домой, а там, как поётся в песне, буйный пир в разгаре. Так что скандал был страшный. Наверное потому и стало об этом известно людям, и один из них написал про это песню, стоит сказать, хорошую песню, вот только с достоверностью немного промашка вышла что неудивительно, люди, они завсегда всякого–разного понапридумывают, вот автор  видать поверил и описал в песне то, что от людей услышал.

Ольга Никитична

Но это касаемо песни, ну чтобы понятно было, что к чему. А что касаемо Ольги Никитичны и Соловья, то появились они в лесу приблизительно в одно и то же время,  каждый по своим причинам, и остались там жить.

Ольга Никитична, тогда еще просто Ольга, родилась в купеческой семье и жила с родителями в городе, неподалеку от Леса. Город был торговым, самое место где купцу жить. Народу было много, как местных жителей, так и людей приезжих, так что торговые дела шли у отца Ольги хорошо. Ему даже не особо–то и надо было ездить в другие земли со своими товарами и так хватало, но он хоть и нечасто всё–таки ездил, потому что был купцом, а купцы без этого жить не могут.

Детство Ольги было веселым и безоблачным с той лишь разницей, что в отличии от некоторых своих сверстниц была она девочкой умной и наблюдательной, а так, обыкновенная девочка, озорная и непоседливая. Но детство рано или поздно заканчивается, причём заканчивается у всех, закончилось оно и у Ольги.

Дабы не выдумывать заново то, что давным–давно уже кем–то придумано и не умничать, повторюсь. В один прекрасный день родители, да и вообще все кто знал Ольгу, вдруг увидели, что перед ними не худенькая светловолосая девчонка с содранными коленками, а самая что ни наесть красавица, причём такая красавица что аж дух захватывает. Оно всегда так. То ли люди, занятые своими делами, просто не замечают как вечно путающиеся под ногами мальчуганы и девчушки вырастают и становятся прекрасными юношами и девушками, а может быть это и вправду происходит как–то сразу, а не постепенно. Вот и с Ольгой такое же получилось. Вроде бы ещё вчера по двору бегала и со сверстниками в прядки да лапту играла, а ныне, глядь, красавица из красавиц, глаз не оторвать.

Первыми на это отреагировали потенциальные женихи. Те, которые сверстники, начали под Ольгиными окнами свистеть да вздыхать, приглашать на луг хороводы водить, да соловьев слушать.

А те которые не сверстники, люди серьезные и уважаемые, некогда им хороводы водить и вообще всякой ерундой заниматься, зачастили к