Гермоген Веселов Часть III Глава I

На всякий случай, дабы случайно не потревожить и не задеть Гермогена Володька расположился в углу, под самым потолком откуда и наблюдал за своим знакомцем и наверное уже приятелем. Завис и, тоже от нечего делать, принялся рассматривать помещение. Насколько Володька понял, это был предбанник, ну или приёмная царя Петра. В своём времени Володька в Летнем дворце Петра не был, так что сравнивать было не с чем. Может и зря не был, а может и нет. Ничего себе так приёмная, особенно если сравнивать с жилищем Гермогена. Но в других-то музеях Володька всё-таки бывал. Это к тому, что убранство, да и вообще, стиль обстановки в целом был каким-то поблёклым. Покои дворцов, в которых Володька побывал выглядели ярко, ну прямо картинка картинкой. А здесь яркости никакой не было. Может освещение подводило, может ещё что. И ещё Володька подумал: это я сейчас лишён обоняния. Представляю какой здесь стоит духан от сгоревших свечей и дров в печке, наверняка с непривычки зашатает.

***

Сначала было Володька хотел пробраться в царский кабинет и посмотреть на царя Петра, живого. Интересно же! Но потом вспомнил о попытке проникнуть в дом той самой женщины и поостыл. Да, уже после сообразил, скорее всего сейчас царя во дворце нет. Если бы был здесь наверняка в предбаннике толпились бы вельможи всякие, придворные лоботрясы в ожидании царской милости. Да и вообще, был бы хоть какой-то движняк. А тут тишина, как у нас в офисе когда шефа нет и неизвестно будет ли вообще.

Вообще-то посмотрел как служат службу в восемнадцатом веке можно и откланяться: будь здоров, Гермоген Веселов, но что-то, непонятно что, удерживало Володьку в царском предбаннике. От нечего делать он сначала подлетел к писарям, посмотреть на их труды тяжкие. Это же обалдеть, ни компьютеров, ни даже древних пишущих машинок, всё вручную! А как пишут! Красиво, каждая буква как картинка! И что интересно, быстро. Володька наверное на компьютере медленнее печатает. Интереса ради он заглянул в то, что писал писарь и ни хрена не понял.

Мысленно плюнув, Володька хотел было посмотреть что за бумаги перебирает секретарь, но подумав что там такие же древние письмена, ничего не поймёшь, плюнул ещё раз.

***
Майорша, Мария Заиграева, пребывала в состоянии самой чёрной-пречёрной тоски. О  настроении лучше не спрашивать. Она уже несколько раз прокляла Гермогена и послала ко всем чертям, и была готова хоть сей момент его забыть, но было одно но, с больших буквы — НО! Но выглядело как отсутствие замены господину капитану, а пребывать в одиночестве, сжигаемая внутренним огнём майорша просто не могла физически. Сейчас она держалась, на половину проклятьями в адрес Гермогена, на половину жила надеждой познакомиться хоть с кем-нибудь, хоть с чёртом лысым, лишь бы у него ниже пояса было более-менее нормально.

Тут всё дело в том, что во времена Петровы, ну не было принято знакомиться на улицах. Что, прикажете по трактирам ходить? Увольте! Остаются знакомые, вернее, знакомые знакомых. Но вот фокус, майорща Заиграева до того перебрала, пропустила через себя всех знакомых своих знакомых. Сейчас, наверняка, позови она кого-нибудь из них в гости, на вист, приглашённый побежит вытаращив глаза на край света. Тяжела ты вдовья доля, ох тяжела.

Рассерженная или отчаявшаяся женщина способна тигру глотку перегрызть. Более того, знающие люди утверждают: женщин даже черти боятся. Ну а об их изобретательности и изворотливости в народе легенды ходят. Это к тому, решила майорша прорваться, пробиться, как получится, к самому царю Петру и упросить его, чтобы он вернул разум Гермогену, чтобы вернул его майорше Заиграевой. Пока что она не знала, как это сделать, но это мелочи.

***

Володька уже было собрался вернуться в угол под потолком как по царскому офису пролетел ветерок суеты и движняка, так знакомый каждому офисному работнику. Ни с того, ни с сего писарчуки вдруг подняли головы от своих бумаг и закрутили головами, будто их кто-то окликнул. Секретарь нервным движение расправил гусиные перья торчащие из стаканчика и принялся с места на место перекладывать бумаги. Офицеры, и Гермоген тоже, как и писарчуки завертели головами, и заёрзали на стульях.

Как всякий уважающий себя клерк беспрекословно исполняющий офисный закон всех времён и народов, закон движняка, Володька метнулся в сторону и оказался над теми самыми двумя майорами где и завис.

Блин, с точностью до мелочей тоже самое происходило и в Володькином офисе, и не только в нём. Кто-нибудь увидит или как-то узнает, что шеф приближается и вот он, ветерок суеты и движняка. Народ засуетится, задёргается, будто просыпается. Фу-ф, шеф проследовал в свой кабинет и кажись никого зацепило. И всё, ветерок, а вместе с ним и лёгкая паника начинают стихать пока не исчезают с тем, чтобы незнамо когда появиться снова.

***

И точно, раскрылись двери, и в приёмную в сопровождении трёх человек вошёл сам царь Пётр! Володька скорее догадался, чем узнал что это именно он. Вот именно, догадался, потому что настоящий, живой царь был непохож на своё изображение на многочисленных картинах и картинках, которые доводилось видеть Володьке.

Высокий, где-то на полголовы выше Володьки, мужчина за пятьдесят. И почему Володька догадался что это царь Пётр, а не узнал его, а потому что картиночный Пётр был изображён как этакий богатырь, здоровый такой мужик. На самом деле Пётр Первый был высоким худощавым мужчиной, ничего от богатыря в его фигуре не было.

Рядом с ним шёл мужчина в старинном парике и телом покрепче царя. Они о чём-то разговаривали. А за ними ещё двое с какими-то рулонами, может картами какими-то, может чертежами.

- ...Данилыч, ты советник и помощник мой, а понять никак не можешь. - услышал Володька когда царь с малой свитой приблизился к офицерм.

«Ишь ты! Так это сам Александр Данилыч Меншиков. - восхищённо подумал Володька. Почему-то Светлейший произвёл на Володьку гораздо большее впечатление нежели чем царь».

- Они сами хотят этого. Понимаешь, сами. - продолжал Пётр. - Пойми ты, дурья башка, мы не откупаемся, мы покупаем. Понимаешь, покупаем! - произнёс последнее слово по буквам Пётр. - Да и хватит воевать. Без войны дел в государстве невпроворот, тебе ли не знать. Хватит людишек изводить. А то как душегубы какие-то.

Поравнявшись со стоящими по стойке смирно офицерами царь Пётр остановился:
- Ожидаете? - спросил он. - Ждите, будет вам служба. Совсем скоро будет. - и пошёл дальше.

Двери в кабинет царя Петра закрылись и тот самый ветер лёгкой паники и движняка утих, как в Володькином офиссе.

***

- Явился, не было печали. - со злостью прошептал высокий майор.

Все опять уселись на свои места и жизнь царского офиса потекла так, как текла до приходя царя, как текла всегда. Писари продолжили писать бумаги. Секретарь тоже начал что-то писать, а Гермоген опять впал в ступор задумчивости. Ну а майоры опять начали шептаться.

- От верных людей известно, царь-то хворый. - зашептал высокий майор. - Бог даст, скоро преставится. Но нам недосуг ожидать. - сказал он и по воровски посмотрел сначала на Гермогена, а потом на секретаря и писарей.

Но те не обратили никакого внимания на майорский взгляд, тем более на шёпот. Все уже привыкли, что майоры день-деньской только и делали, что шептались. О чём шептались? Да какая разница.

- Другой царь будет, наш. - не унимался долговязый майор. - А то пособирал вокруг себя голодранцев, власть им дал. А нам, кому иметь в России власть на роду написано, кукиш показал.
Вот ты, Иван, ты же из рода бояр Челядиных, потомков самого Ивана Калиты! А сидишь тут, на стуле, и ждёшь когда он соизволит всучить тебе какую-нибудь грамоту и укажет куда скакать. Разве это по роду твоему? По твоей знатности?
- Нет конечно. - вздохнул майор Иван Челядин. - А куда денешься? В открытую не попрёшь, в миг без головы останешься. Вот дед мой, боярин Пётр Челядин, он, царствие ему небесное, когда Пётр у царевны Софьи престол отбирал еле-еле сохранился, не пошёл на плаху. Он даже помирая, исповедуясь, ничего не сказал, за род наш боялся. Мне после об этом батюшка поведал.

***

От услышанного Володька боялся пошевелиться, хотя пребывая в бестелесном состоянии вполне мог бы хоть нижний брейк отплясывать, хоть ламбаду. Сейчас его никто не мог заметить, даже Гермоген. Вообще-то подслушивать нехорошо и Володька был об этом осведомлён, но, как говорится в одном великом произведении: «...но предмет вашей учёной беседы настолько интересен, что я...».

А майоры продолжали жаловаться на судьбину свою горькую и обговаривать планы на ближайшее будущее.

- А ещё, Никита, - похоже длинного майора зовут Никита. - дед рассказывал батюшке, что якобы у царевны Софьи сынок был потаённый.
- Почему был? - перебил Ивана майор Никита Маслов. - Он и сейчас пребывает в полном здравии, дай Бог ему здоровья. Дмитрием наречён. Тогда верные люди тайно увезли его в северные скиты, где он и вырос, и был воспитан. Вот сейчас он находится как раз в том возрасте чтобы взойти на трон. Его и будем провозглашать. А с этими голодранцами, что без штанов перед троном заявились, поганой метлой. Но перед этим снять наворованные штаны, выпороть, и на все четыре стороны.
- Лучше на плаху. - это майор Иван.
- Тоже можно. - согласился майор Никита.

***

Володька находился в состоянии тяжёлого обалдемона. Насколько ему была известна история тех времён, никакого, ни тайного, ни явного сына у царевны Софьи не было. Да и кроме стрелетского бунта больше никаких крупных бунтов не было. И почил царь Пётр своей смертью, от ангины. А вдруг как и будет? Ведь он-то здесь, значит вполне мог изменить историю ну хотя бы разговорами с Гермогеном. А что он ему сказал? Да ничего не сказал, так, общие фразы. Ну уж нет, хрен вам, господа майоры, а не царя Дмитрия. Один царь Дмитрий на Руси уже был, и тот фейковый. Надо будет рассказать, вернее, пересказать этот разговор Гермогену, а он уж пусть сам решает что дальше делать. Опять же, если царь Пётр ему поверит и заговор раскроется, Гермоген в миг генералом станет.

Володька, теперь уже не слушая перешёптывания майоров, начал было соображать как преподнести это Гермогену и когда это сделать, сейчас или попозже. Но вдруг он оказался сидящим за компьютерным столом с простудной головной болью и заложенным носом. Телефон сходил с ума. Вероника, больше некому.