Возмездие

остальных, обещаю тебе, Паша. Помыть и накормить бойца, - это уже одному из разведчиков.
  - Есть, - ответил тот и они с Пашкой вышли из землянки.
  - А действительно, отомстить бы надо, - сказал Капустин, - в гибели его матери есть и наша вина.
  - В чём? – не согласился с ним Одинцов. – Это война, на ней люди гибнут. Ты что, разведка, устал что ли? Что за мысли у тебя?
  - Солдаты гибнут, им положено, а это гражданское население.
  - Это народная война, Капустин, Отечественная. Мы на ней все солдаты. Они погибли за нашу победу. Можно считать, что те два эшелона заслуга этих двадцати шести. Помнишь нам зимой прошлого года с Большой Земли газету «Красную Звезду» привозили? Там статья была: «Завещание 28 павших героев». Я вам читал. Сколько они танков подбили? Восемнадцать. И все погибли. А эти двадцать шесть погибли за 24 танка и ещё эшелон с бензином-керосином. Эти наши 26 – тоже герои!
  - Так через сутки железнодорожное полотно восстановили, - сказал Капустин, - танки подняли и увезли. Мы взрываем рельсы, а фашисты через два часа их восстанавливают.
  - А ты, что хотел? Сутки! Сутки, Капустин. Сутки эти танки не вступали в бой. А ты знаешь, Пётр, что делает противотанковая граната с танком? – спросил Одинцов.
  - Знаю. Трак у него повреждает, если ей, конечно, в мотор не попасть.
  - Тут гусеницу у него повредить – тяжко очень, - сказал Одинцов, - а про мотор и говорить нечего. Повреждённые траки на поле боя за два часа восстановить можно. А мы на два часа железнодорожное сообщение прервали. Добро бы мы одни были. Но нас-то таких много. Думаю, что немцам не сладко приходиться.
  - А вы не задумывались, товарищи, - сказал Седой, - почему нам приказали именно этот эшелон с танками подорвать?
  - Ну и почему? – заинтересованно спросил Капустин.
  - Я так думаю, что новую технику перевозили и Центр об этом знал. Потом же её в ремонт направили, а там наверняка наши люди её срисовали и теперь наверху знают, как с ней бороться.
  - Хитро, - сказал Одинцов, - но всё может быть.
  - А возмездие полицаем надо бы устроить, - сказал Седой, - думается, что скоро большая заваруха будет. Наши со Сталинграда всё прут и прут.
  - Да, - сказал Капустин, - немцы и не чают, как остановить.
  - Не остановят, - убеждённо сказал Седой, - скоро в действующей армии будем. Центр требует разведданные о дислокации, численности немцев, куда и какие части перебрасываются. Явно что-то затевается. А мы потеряли двух товарищей: Николая Ковалёва и Веру Смирнову. Без них тяжеловато будет. Надо бы выяснить: они случайно в заложники попали или подсказал кто? Может вы их засветили, товарищ Капустин?
  - Никак нет, товарищ майор, - твёрдо сказал разведчик и добавил: - Пашка их частично заменит.
  - Вот именно, что частично. Да ладно, недолго осталось, думаю, что месяца через два-три наши здесь будут. А тебе, Пётр Анисимович, даю задание: организовать акт возмездия полицаям и особенно пулемётчице. И выяснить: случайно погибли наши товарищи или нет. Если – нет, то узнать, кто выдал, Советская власть их судить будет.

  Пашка стал разведчиком в отряде товарища Седого. В его обязанности входило ходить по окрестным деревням, заглядывать в посёлок и всё выспрашивать, выведывать, всё примечать и докладывать об узнанном в отряд.

  Ближе к середине июля запыхавшийся Пашка примчался в отряд.
  - Полицаи собираются в доме у тётки Матрёны, - выпалил он, - и пулемётчица с ними.
  - Обожди, - сказал Капустин, - давай по порядку: когда собираются?
  - Сегодня. Пить самогон будут.
  - Ну, понятно – зачем им ещё собираться? Точно?
  - Точно. Там уже готовятся.
  - Ну, тогда идём к товарищу Седому.
  Командир отряда внимательно выслушал Пашку:
  - По поводу чего попойка?
  - У сына её вроде как день рождения, - сообщил Пашка.
  - У Стёпки, что ли? – Седой посмотрел на Капустина.
  - У него, - подтвердил Капустин.
  - Сначала у нас воевал, гад, - сказал Одинцов, - а потом в полицаи подался.
  - У полицаев условия службы лучше, - сказал Капустин. – Не понравилось Стёпки на еловом лапнике спать. Ему перину подавай и белую простынку
  - Что ж, будет у него перина, - пообещал Седой, - сделаем, что б земля ему была пухом. Партизан Смирнов, - сказал он Пашке, - благодарю за службу, свободны, можете идти отдыхать.
  - Есть отдыхать.
  - Завхоза сюда, - уже ординарцу приказал командир отряда.
  На столе разложили карту посёлка.
  - Вот дом Матрёны, - ткнул пальцем в карту Капустин.
  - Как по заказу: на краю села, у леса, - сказал Одинцов.
  - Вот и прекрасно, - сказал Седой, - это облегчает задачу. Поручаю это вам, товарищ Капустин. Нам приказ из Центра взорвать вот этот мост. Туда пойдут подрывники, а твоя группа, Пётр, отвлечёт немцев на себя актом возмездия против полицаев.
  - У Стёпки, вроде как дети есть? – спросил Одинцов и посмотрел на Капустина.
  - Есть, - подтвердил Пётр.
  - Получается, что они наших детей убивают, а мы их детей убивать будем, - сказал Одинцов.
  - Нет, лейтенант, - сказал Седой, - эти дети тоже наши.
  - И как же?
  - Да бросьте вы, командиры, - сказал Капустин, - что, Матрёна позволит мальцам на пьянку с полатей смотреть? Уведёт их куда-нибудь. У них амбар хороший, там ночевать будут, а мы раньше ночи всё равно к ним не поспеем.
  - Это надо будет проверить, - сказал Седой, - если не удастся как-то вопрос с детьми решить на месте, то отмените операцию.
  - Не хотелось бы.
  - Что делать? Возмездие их всё равно настигнет, рано или поздно. И хуже всего умирать, когда у тебя жизнь наладилась, всё хорошо стало. А тут раз – и пуля в лоб.
  Вошёл завхоз отряда. По-военному доложился, присел на лавку.
  - Как будем осуществлять акт возмездия? – сказал Седой.
  - Очень просто, - сказал Капустин. - Закидаем гранатами и всё.
  Все посмотрели на завхоза.
  - Гранат нет, - спокойно сказал он.
  - Как нет, Михеич? – удивился Одинцов.
  - Есть, но мало. С Большой Земли самолёта не было. Если придётся от немца отбиваться, то чем будем? Палками?
  - Какие немцы, Михеич? – сказал Седой. – Смотри, что под Курском твориться. Немцам не до нас. Скоро на запад их наши попрут.
  - Так попереть они могут через нас.
  - В этом есть резон, - согласился командир отряда. - Так что ты предлагаешь?
  - Мина есть.
  - Какая мина?
  - Немецкая, противотанковая. Её ещё зимой откапали. У кого-то возникла гениальная идея положить её под рельсы, - Михеич выразительно посмотрел на Капустина, тот скромно потупил взгляд. – Но технически это оказалось неосуществимо. Что бы она взорвалась, надо на взрыватель надавить с силой в 100 килограмм. Вот и таскаем её: выкинуть жалко, а применить негде.
  - Её надо было на дорогу поставить.
  - Приказа не было.
  - И как её использовать? – спросил Одинцов.
  - Очень просто, - ответил Михеич, - поставить на боевой взвод и кинуть взрывателем вниз. От удара мина взорвётся.
  - А если не взорвётся? – усомнился Седой. – Сто килограмм всё-таки. Сколько бомб не взрывается, а они, с какой высоты падают? А нам надо наверняка.
  - Тогда привязать к ней противопехотную мину. Тогда уж точно взорвутся.
  - Что скажешь, товарищ Капустин? – спросил командир.
  - Противотанковая мина, между прочим, десять килограмм весит, и ещё противопехотная. Итого одиннадцать килограмм. Тяжело бросать будет.
  - Справитесь?
  - А куда деваться? Только в залу мы её кинем, а на кухню? Граната нужна.
  - Нет гранат.
  - Выдели им гранату, Михеич, - сказал Седой.
  - Немецкую могу.
  - Нет, «лимонку», - возразил Капустин.
  - Приказываю группе Капустина выдать одну гранату Ф-1.

  У дома Матрёны группа Капустина появилась далеко за полночь. Дом стоял вдоль просёлочной дороги, за дорогой - поле, за полем – лес. Вот из него и вышла группа Капустина в составе трёх человек. Они обошли дом, проверили: в амбаре, похоже, действительно спали дети. Определили по дыханию. В темноте разве различишь?
  Двое партизан отошли от дома и залегли за дорогой, один из них вынул чеку у «лимонки». Окна и двери распахнуты настежь, видно, хорошо погуляли полицаи. Капустин подкрался к открытому окну залы, прислушался. Внутри дома раздавался храп, ритмично поскрипывала кровать. Капустин сел под окно, достал из вещевого мешка за ручку противотанковую мину вместе с привязанной к ней лыковой верёвкой противопехотной миной, вставил взрыватель, осторожно держа мины, приподнялся и швырнул их в окно, а сам кинулся на землю.
  Прогремел взрыв, дом вздрогнул. Пять с половиной килограмм тротила разметали пол, вздыбили потолок, и сразу же вспыхнула соломенная крыша.
  Капустина при взрыве, слегка оглушило, он привстал на четвереньки и замотал головой. Двое партизан подбежали к нему, один на ходу швырнул «лимонку» в открытое окно кухни, затем подхватили под руки своего командира и через поле побежали к лесу.
 
  Пулемётчица проснулась от недалёкого взрыва. Она откинула одеяло и голая подскочила к окну. Её очередной хахаль безмятежно храпел у стенки. Раздался ещё один взрыв поменьше. За дорогой, сквозь хозяйственные постройки и редкие деревья краснело зарево пожара. Взорвали тот дом, где они гуляли, вовремя она оттуда ушла.
  Пулемётчица достала папиросы, закурила, села на табуретку и смотрела на зарево пожара. Она держала левой рукой локоть правой руки и думала, что пора уходить, не с немцами, конечно, немцы войну проиграли, а за её работу здесь Советская власть по головке не погладит, живо саму к стенке поставит, надо придумать что-нибудь хитрее. И она была уверена, что у неё всё получиться, ведь деньги у неё имеются.

  Павлик с нетерпением ждал возвращения группы Капустина. Ещё издалека, заметив их, кинулся навстречу.
  - Ну? – спросил он. – За маму отомстили? Пулемётчицу убили?
  - Будем надеяться, что да, - сказал Капустин. – Завтра сходишь в посёлок, проверишь, что мы там натворили. А если она и жива, то всё равно от возмездия не уйдёт. Жизнь, она штука справедливая и акт возмездия состоится рано или поздно, поверь мне, сынок.