воздушных летних платьях; они не скрывают все ваших женских выпуклостей и изгибов; а тут еще этот шалунишка-ветер, нет, нет да поднимает вверх подолы ваших платьев и «голодной» солдатне, на секунду открываются ваши ладно скроенные, в меру упитанные, аппетитные, стройные ножки. Позволю себе предположить, что вам даже нравится,
что такое количество особей мужского пола жадно ловят каждый ваш взгляд и шаг …!
- Все, хватит! – выкрикнула женщина, - Да, в комбинезоне этого бы не случилось! Я - дура! Так мне и надо!
- Так что, докладывать начальству, чтобы оно начало расследование или…?
- Или, сержант, или! Больше я ничего не хочу! Вы закончили перевязку? Вижу, что да, а потому, сделайте милость, покиньте меня, как можно скорее!
- А если я найду его сам? – спросил женщину фельдшер уже у двери.
- Вы?! – изумилась дама, - Вы что, по совместительству следователь?!
Впрочем, это не мое дело, но если найдете - дайте ему от всей души в морду! Господи! Еще никто и никогда не обращался со мной так грубо, как в этом дивизионе! И, вообще, - недоуменно пожимала она плечами, - можно было бы, обойтись как-то повежливей! Попросить, что ли…
Вечером в казарме, Алексей, как бы между рочим, проговрился одному из операторов кабины «А»: - Черт, опять заботы на мою голову. Когда они уже кончатся?
- А что такое? - поинтересовался оператор.
- Да кто-то из солдат воспользовался беспомощностью женщины, с недовольным и озабоченным видом высказывался Алексей, - и овладел ею, и все бы ничего, да наладчица больна каким-то заболеванием; каким – молчит. Но заболевание, передается кожными и половыми контактами. Вообще какая-то новая и говорят очень опасная для здоровья вавка. Так мало того что оно опасно, оно еще и плохо изучено, и лечится очень тяжело. Найти бы этого парня, а то весь личный состав заразит. С ним даже за руку опасно здороваться. Представь себе, что он пойдет со всеми в баню?! Это хана – весь дивизион заболеет! Что делать – ума не приложу!
Утром после развода к нему в кабинет вошел младший сержант второго года службы, тоже оператор кабины «А». Вошел, виновато опустив голову, и застыл у двери. Круги под глазами давали основание думать о том, что младший сержант провел довольно бессонную ночь.
- Что, друг «Фабрицио»? - поняв причину его визита, спросил Алексей…
- Молчишь? Поджал хвост как нашкодивший кот?! И что с тобой теперь делать?!
Друг «Фабрицио» с трудом сглотнул слюну, упал на колени и, протянув к нему руки, взмолился: Помоги, Леша! Век буду обязан! Черт попутал! У меня никогда раньше такого не было, и клянусь тебе – больше никогда не будет!
- Помогите - это раз, и гвардии сержант, это – два! – зло поправил его
Алексей, - Набить бы тебе морду, да под суд отдать! – Алексей, нервно заходил по кабинету, - В общем так , - зло произнес он, - иди, найди ее, падай на колени, умоляй простить, обещай, что хочешь! Уладишь – хорошо, а не уладишь – не обессудь - я итак даю тебе шанс! Не пойдешь – я вынужден буду доложить! Пошел вон! Козел!
- Так что, заболевание это туфта? – спросил младший сержант, почти поняв, что его просто вынудили сознаться.
- Ты все правильно понял, - ответил ему Черкасов, - а как подругому можно было выйти на тебя?
- Друг «Фабрицио» понуро опустив голову, вышел из кабинета.
«Пусть улаживает свои дела сам! – размышлял Черкасов, - Сумел нашкодить – пусть сумеет и ответить. Я перед женщиной - чист; обещал ей найти подлеца, я его нашел; и теперь это ее личное дело, как с ним поступить дальше».
К вечеру, на удивление Алексея, друг «Фабрицио» вошел в кабинет заметно повеселевшим и бодро доложил: Товарищ гвардии сержант, Лариса простила меня, так что не переживайте – все, как вы говорите «хоккей».
«Та-ак, - подумал Алексей, - уже - и Лариса? Интересно девушки танцуют»!
- А какие намерения у нее в отношении тебя? – спросил он младшего сержанта.
- Самые хорошие, вечером у нас свидание, товарищ гвардии сержант.
- Как свидание?! – чуть не подпрыгнул Алексей.
- Так, обыкновенно - свидание, - злорадно усмехнулся «Фабрицио», - разрешите идти?
- Иди, что сразу нельзя было так вот, по-хорошему?! – спросил он, пытаясь вызвать на разговор младшего сержанта.
Сержант, пожал плечами и молча, вышел из кабинета…
«А он не многословен, - подумал, сгоравший от любопытства Черкасов, -
мог бы и подробнее рассказать. Ну, да ладно, хорошо, что все так обошлось».
***
- …Брянск! – приготовиться к таможенному и пограничному досмотру, - раздался голос проводника, - Займите свои места, приготовьте документы, вещи и не покидайте своих мест!
В купе вошел пограничник.
«Твою заставу и следовую полосу!..», - вспомнил Алексей своего уже покойного отца.
К чести нашей погранслужбы, проверяющий, козырнув вежливо поздоровался с пассажирами, просмотрел их документы, опять козырнул и, пожелав счастливого пути, вышел из купе. Ни на что не намекал, ничего ни вымогал, ни требовал, как делали это, довольно часто, украинские и молдавские пограничники.
По вагону пошли таможенники. Они на выбор просили показать содержимое багажа. С одним из таможенников в купе вбежала маленькая собачоночка. Стремительно оббежав, ограниченное пространство помещения, по пути обнюхав все вещи, она так же стремительно выбежала прочь: - Счастливого пути! – успел прокричать таможенник-кинолог.
- Куда это собачонка так спешит? - спросил сын.
- Я слышала, - сказала, начавшая привыкать к случившемуся дефолту, жена, - что собак, натаскивая на обнаружение наркотиков, самих приучают к ним, может быть, у нее, как раз сейчас, ломка, и она торопится найти что-нибудь, чтобы быстрее получить награду?
- Очень даже может быть, - согласился с ней Алексей, возвращаясь в армейские воспоминания.
***
… И вот наступило одиннадцатое сентября! День, в который, министр обороны Советского Союза своим приказом объявляет о демобилизации воинов отслуживших срочную службу и набор следующего поколения призывников! Не надо говорить о том, что творилось в армейских казармах всей страны в этот вечер: крики «Ура!», бесконечные разговоры о дембеле, о планах на будущее, о том, как будут встречать каждого из них дома, восторженные похлопывания по спине и плечам…
И только Алексей, планы которого были уже «благополучно и успешно» сорваны, по крайней мере, на целый год, пребывал в отвратительном настроении. Да и как не пребывать в таковом? Многие ребята будут увольняться, даже не дослужив пару-тройку месяцев до трех лет, а он уже переслуживает, и переслуживает уже два с лишним месяца, а это, для армии очень солидный кусок времени!
«А сколько еще придется служить?! – думал, пребывая в полной прострации Алексей, - Этому, черт побери, не видно ни конца, ни края! Может, придется тянуть лямку до самого Нового Года! А что, с них станется! Фельдшер в дивизионе есть, голова об этом не болит и ладно! - думал в отчаянии Черкасов, - А ведь могли бы и отпустить; в техническом дивизионе ведь есть, фельдшер сверхсрочник! Пусть бы и послужил на два дивизиона – как служил когда-то я и Перепелкин!
В субботу, после приказа, Алексей, предварительно созвонившись по воен-
ной связи с Ритой, отправился в увольнение в Голую Пристань. Когда он приехал в город – Рита уже ждала его в гостинице «Прибрежная». Весьма скромных размеров и вида, она, тем не менее, была не плохо оборудована и принимала их весьма радушно. Ее работники уже знали ребят, следили за развитием их романа, знали о том, что Алексей уже переслуживает, всячески сочувствовали ему и Рите.
- …таким образом, Ритатулькин, - говорил Черкасов, - я в этом году пролетаю мимо мединститута, как хвост ободранной собаки в свирепую бурю мимо излучены реки Ориноко! Скоты! – выругался неизвестно в чей адрес Алексей.
- Ну что ты так, совсем уж грубо?! - возмутилась Рита, - Потерпи, еще немного, объясняют же тебе, что нет замены.
- И ты туда же! - возмутился Алексей, - Меня абсолютно не волнует, есть мне замена, или нет! По всем Законам и Конституции нашего государства, я отслужил три года и должен быть демобилизован еще в июне месяце! В июне! – подчеркнул он и тогда бы я везде успевал…! – почти кричал Алексей.
- Леша, я тебя прошу, успокойся – обухом топора не перешибить, криком -дела не решить. Или тебе, так уж не терпится поскорее расстаться со мной?
- А кто тебе сказал, что я собираюсь с тобой расставаться?! – опять вскипел Алексей.
- А как, в таком случае, понимать твои действия по поводу ускорения твоей демобилизации? Так и рвешься поскорее покончить с Армией, - глаза у Риты повлажнели, - а значит и со мной, - чуть не плача закончила она.
- Та-ак, - протянул «военнослужащий» сержант медицинской службы, - пардон, мадемуазель, как это по-русски…? Извините пожалюста, я немножко забиваль говорить вам один просьба, - начал выпендриваться Черкасов на французский манер, - ви, случайно, не хотеть пойти стоять замуж забравеньку гвардейцу? Как это по-русски? гвардии милитэр? Я хотел сказать - за военного гвардейца?
- Ты что это, на полном серьезе? – спросила Рита, прекратив всхлипывать и недоверчиво глядя на него широко открытыми глазами.
- Абсолутно! - произнес Алексей, - Мадемуазель Рит`а! Я есть просить вашево рук`у и вашего сердц`а, - продолжал он, опускаясь на колено, тараторить на ломаном русском.
- Ты можешь произнести это еще раз, но только внятно и чисто на русском языке? Твой французский, Леш`а, оставляет желать много лучшего.
- Дорогая, Рита, - не вставая с колен, и протянув к ней призывно руки, начал торжественно объясняться Черкасов, - я прошу вашей руки и сердца, – проникновенным голосом произнес он.
Девушка с минуту, как бы, переваривая сказанное, оторопело смотрела на него. Затем, напустив на лицо «целый ворох» аристократического высокомерия, надменности, чванства, чего-то еще; четким и ледяным тоном произнесла: - Уважаемый Алексей! Может быть, в своем ответном слове, которое я вынуждена произнести, как всякая хорошо воспитанная девушка; я вас очень огорчу! Да, Алексей, наверняка огорчу. Невольно продолжая славные традиции нашей славной Армии, еще раз сильно расстрою ваши планы на будущее…, - здесь Рита сделала довольно продолжительную паузу, - Но я не намерена…, - опять, хоть и короткая, но многозначительная пауза, - доставить вам радость отказом в этой просьбе и с восторгом отдаю вам: и руку, и сердце! Отдаю на всю свою и твою жизнь! Берите, их, мьсе, ешьте, лопайте и глодайте! – весело захохотала девушка и, бросившись к Алексею, заключила его в объятия. Скажите, пожалуйста, - неожиданно спросила она, - а «ободранный хвост собаки мимо Ориноко» это откуда», стоп! Все! Поняла – это авторское! Надо взять на вооружение. Иди ко мне, тютюлюпо ты мое ненаглядное...!
Тем временем события во втором дивизионе развивались стремительно и не совсем по обычному сценарию.
В ноль часов тридцать минут, его командир, подполковник Колпаков, вышел из дома с целью плановой проверки караула. Проходя мимо казармы, он увидел светящееся окно медицинского кабинета. По толстым, фигурным стеклам, закрывающим кабинет от посторонних глаз, «бродили», какие-то неуклюжие, неестественные от преломления на извилинах рисунках стекла, тени. Они размахивали
