Перепутье. Гл. 20. Ерофеич
Мельница с её гостеприимными хозяевами осталась за спиной. Дорога, легко взбежав на взгорок, разделилась на две тропинки, одна из которых вела куда-то по-над берегом капризно извивающейся речонки, берега которой густо заросли ивняком да черёмухой, а вторая уводила к темнеющему невдалеке лесу. Преодолев роскошно цветущий луг, путники вскоре оказались перед какой-то словно заградительной стеной из густо насеянного молодняка совсем ещё тоненьких берёзок и осинок, стоявших так плотно, так тесно друг к другу, что, казалось, продраться сквозь их строй можно было только с помощью топора. Побродив по самому краю этой живой преграды, они всё-таки нашли возможность проникнуть в лес, не прибегая к столь кардинальным мерам. Но, прежде чем углубиться далее под тенистые своды, Дарина вдруг неожиданно для Алексея подошла к первому попавшемуся пеньку и принялась выкладывать на его поверхность пирожки, парочку варёных яиц, несколько блинчиков:
- Даш! Ты что делаешь? Не может быть, чтобы ты уже успела проголодаться – мы же только что из-за стола…
- Так это не для нас с тобою Лёшенька-Алёшенька!
- Для зайчиков и белочек?
- И для них тоже, но прежде всего для Хозяина леса!
- Снова-здорова! И тут хозяева имеются?
- Представь себе!
- А, вспомнил – Леший, да? Почти мой тёзка! Меня так в детстве дразнили!
- Серьёзно? Но, вообще-то, ты - молодца! Совершенно верно! Лес, чтоб ты знал и впредь уже никогда в том не сомневался, это не просто деревья, кусты, грибы да ягоды…
- Ага! Но ещё и волки, зайцы… - не поддержал её менторского тона Алексей.
- Да, да, да! А кроме того ещё и Леший, Лесовик и их весьма разнообразный штат всевозможных сущностей!
- И что, у них голод?
- Ха… Ну, ты и… Не в этом дело, просто в каждом царстве-государстве свои порядки и законы, обычаи, которые лучше всего уважать, а не игнорировать!
- Понял! Это своего рода взятка, так? Фу, как некрасиво…
- Нет, всё-таки у тебя мозги вывернуты как-то наизнанку, уважаемый! Взятка… вот это?! Ляпнул не подумавши... Знак уважения – вот это что, и ничего больше, никакого криминала!
- Ладно, допустим! Но откуда же он узнает о том, что ему тут столик накрыли?
- Узнает! Обязательно узнает, если уже не узнал!
- А без этого нельзя, что ли? В лес не впустят?
- Зануда ты всё-таки, ВДВ. Тебе, что, жалко, что ли? Пойми же наконец, со своим уставом в чужой монастырь не ходят! Всё вот это (кивнула на пенёк) простой жест вежливости, если хочешь! Мы же хотим с тобою пройти спокойно, не оглядываясь с опаской на каждый шорох в траве или под кустом, так?
- Так-то оно так, но ты сама-то хоть веришь в то, что произносишь?
- Безусловно, верю! Лёшенька… Этот мир существует реально, а не вопреки и независимо от того верит ли в него кто-то персонально или нет! Он просто – есть! А теперь помолчи, пожалуйста, минуточку и позволь мне сделать то, что я знаю и так, как считаю нужным, хорошо?
Алексей молча пожал плечами и присел в сторонке на поваленное ветром дерево и, с нескрываемым сарказмом, принялся наблюдать за дальнейшими действиями своей спутницы, которые на взгляд нормального человека, каковым он считал себя, были явно не… А между тем Даша поклонилась на все четыре стороны, что-то пробормотав при этом не очень внятно – он не разобрал ни единого слова.
- Даш! Прекращай ты своё лицедейство, пошли уже! Взрослая девочка, а всё в сказки какие-то веришь… Пошли, слышишь? Сколько мы будем тут топтаться на одном месте?
- А куды ты так торописси, мил человек? - вдруг прозвучало у него где-то за спиной. От неожиданности парень аж подскочил. Обернувшись назад, он увидел в нескольких шагах от себя невысокого росточку старичка с окладистой бородкой, в какой-то совершенно немыслимой шапчонке, отдалённо чем-то напоминающей воронье гнездо, в лапоточках и с посохом в руке.
- Ох, здравствуйте! Вы из Листвянки?
- И тебе не хворать! Нет, мы не из Листвянки… мы тутошние… - ухмыльнулся в бороду тот, проходя прямо к пеньку с угощениями – Вот спасибо, вот обрадовали старика! Оченно я уважаю пирожки-то!
- Не побрезгуй, хозяин ласковый! – склонилась в поклоне перед ним Дарина – Угощайся на доброе здоровье!
- Не премину, милая, а как же! – вновь усмехнулся дедок. Взял один пирожок, а всё остальное неторопливо сложил в неизвестно откуда появившийся холщовый мешочек-торбочку – Ну, сказывайте, за какою такой надобностью в мои владения пожаловали?
- Даш! Я не понял – это кто?
- Леший я, милок, леший!
- Кто?!
- Лёш…
- Ведунка, а што это ты его слепым на поводке-то водишь? Чё глаза-то яму не приоткроешь? Глянь, как подскочил… Аль тебе всё равно?
- Нет, не всё равно… Просто я толком не знаю, как это сделать, хотя он и просил уж не один раз…
- Надоть же! – не стал скрывать удивления леший – С такой силищей совладала, а сущую ерунду одолеть не могёт… А вот так не пробовала? - и что-то тихонько прошептал ей на ухо.
- Ой! Ну, я и балда же стоеросовая! – заулыбалась Даша – Спасибо за
науку тебе, дедушка! - кинулась она целовать прямо-таки цветущего самодовольствием лесовика.
- Так, ну всё! Мне надоело… - встал со своего дерева Алексей – Ты как знаешь, а я возвращаюсь на мельницу к Матрёне! Женщина так плакала, так убивалась – надобно утешить… по-мужски! А вы можете продолжать свои обнимашки сколько вам влезет…
- Алёша-а-а! Ты, что, ревнуешь, что ли?
- Вот ещё! Просто как-то так получается, что во мне как будто и надобность уже отпала…
- Ой, ну перестань, пожалуйста! – подбежала к нему Дашка – Мне лесовичок напомнил одно заклинание, благодаря которому можно приоткрыть тебе глаза! Ты же хотел видеть всё то, что вижу я? Или уже передумал?
- Серьёзно? Вот этот хмырь старый, сморчок лесной знает что-то такое, что неизвестно тебе? Ни в жизнь не поверю!
- Отставить сарказм и неуместные оскорбления в сторону ни в чём пока неповинного перед нами… чуть было не сказала – человека! Ну, так что? Не передумал? Учти, проще жить тебе от этого не будет, сразу же предупреждаю! Решай сам пока не поздно, потому как обратного хода не предусмотрено!
- Валяй! Я и вправду хотел бы… Но всё же выскажу надежду, что ты не будешь впредь кидаться вот так на шею всяким встречным поперечным… А это не больно?
- Не больно, но, Лёшка, ты – обалдуй! Я же тебя люблю, только тебя, и навсегда одного тебя! А теперь, закрой-ка глаза!
- Нет уж, колдуй так… Я закрою, а ты…
- Что?
- А вдруг ты исчезнешь?
- Исчезну? С чего бы это? О чём ты вообще? Хватит уже - сцена ревности явно затянулась. Мало того, что на пустом месте, так ещё и к неизвестно к кому! Всё, закрывай глаза, кому я сказала?
- Слушаюсь и повинуюсь!- вздохнул Алексей, немного успокоившись.
Через какое-то время последовала новая команда: «Открыть глаза!»
Улыбнувшись её командному тону, открыл:
- И – что? Всё, как было, так и осталось!
- А чего ты ожидал? Что трава в синий цвет перекрасится, что ли? - рассмеялась Дарина - Не сразу, Лёшенька, не сразу… Ты прости, но мне всё-таки нужно поговорить с хозяином-то, пока у него терпение окончательно не лопнуло…
- Да ради Бога! Только чтобы никаких тактильных контактов – загрызу обоих!
- Простите, но я совсем не знаю как мне к вам обращаться, уважаемый… - подошла к старичку Даша.
- К кому это, к нам? Кажись, я здеся один! Обнаковенно меня кличут Ерофеичем, шёл, нашёл, потерял… И тебе так не возбраняется – всёшки летами-то я постарше тебя буду…
- Вот оно что! – хмыкнула та, сообразив, что обращение на «вы» здесь не принято – Как скажете! А что это: шёл, нашёл, потерял?
- Присказка у меня такая…
- Понятно… Ну, как скажете – Ерофеич, так Ерофеич! А скажи-ка ты мне вот что, Ерофеич, отчего это так пусто в твоём лесу-то? Куда все подевались-то? Птиц и тех не слыхать.
- А вот это и я сам бы хотел узнать! – совершенно неожиданно изрёк лесовичок – Я ить, девонька, не хозяин тута… вишь ты какое дело…
- Не хозяин?! А кто же тогда?
- А я евойный брат, и то не родный, а уж и сам сбилси со счёту считать какой! В гости, изволишь видеть, приехал, а тут такая, прям и не знаю как сказать, разруха - во, хорошее слово пришлось на ум!
- Дела… А сам-то где, хозяин-то?
- А говорят, што в соседнем лесу гостюет! С тамошним лешим в карты режутся, набось! Тебе ли не знать, как мы, лешие, любим в картишки перекинуться…
- Даш! – снова вмешался в их беседу Лёшка – Вот сейчас он о чём? Я чего-то не догоняю или как?
- Или как, Лёша, или как! Погоди – всё потом обсудим! - и вновь повернулась к лесовичку - А семья-то у твоего братца есть?
- Как не быть? Конечно, есть! Только детки-то повырастали, а жена… не тем будь помянута…
- С ней что-то не так?
- С ей? А с ей усё не так… Одначе сейчас сказать про неё ничаво не могу, потому как пустой ихний дом-то, пустой… Понимаешь, нетути никого: ни русалок, ни кикиморок, все, как повымерли, аль разбежались да попрятались кто куды… Подмогни, а?
- Помочь?! Я?! Чем?!
- Ну, не знаю… чудно ведь…
- А вот тут ты прав, леший, прав… Чудно и даже очень! Кто ж их всех разогнал-то? Так, стоп… Ты говоришь, что недавно тут… так?
- Ну, так это… - сразу догадался Ерофеич, что прокололся.
- Ладно, допустим, что я тебе поверила… Тогда откуда знаешь, что у меня была схватка с тёмной силой?
- Так, сказывали же…
- Кто тебе мог сказывать, ежели нет никого?
- Ну, не совсем же никого… Есть тут у меня один знакомец давний – водяной… А земля она слухом полнится…
- Понятно… Да мы, как бы за этим и пришли… Ну, как, чинить препятствий не станешь?
- Ведунка! Я хоть и не молодой уже даже по нашим меркам, а всё одно покамест из ума-то не выжил…
- Ну, хорошо, хорошо! Я поняла. А вот если твой братец невзначай возвратится, тогда как?
- Энто я беру на себя! С им у меня будет особый разговор… Вам в энто дело лучче не встревать…
- Да оно и вам будет лучче, если я не во всё буду встревать… Да я, в общем-то, в ваши дела и не собиралась вмешиваться – со своими бы разобраться! Вам тут жить… Ты мне ещё вот что скажи: ты-то сам ничего такого особенного не замечал?
- Не знаю как тебе получче обсказать даже…
- А ты хоть как-нибудь попробуй!
- То ничаво, ничаво, а то вдруг страховито…
- Ну, и что означает это твоё «страховито»? Как оно выглядит?
- А вот в том-то и бяда, што никак оно не выглядит… Нетути яво, понимаешь ты? Нетути, а страх такой, што… уж на што, думается, я, а и то…
- Да… объяснил… И когда оно появляется – днём или ночью?
- А когда как… То так, то так…
- И что при этом происходит?
- Ажник на осинах листики и те перестают дрожать – обмирают со страху… дышать забывают… Одноёй Маркеловне, кубыть, ничаво не
|