своей комнаты.
ТАТЬЯНА: Извините, все время на нервах … сорвалась. … Муж под следствием, у него с гауптвахты сбежал опасный преступник, его обвинили в сговоре. Не знаю, может до тюрьмы дело не дойдет, но был суд офицерской чести, короче, из армии его выгоняют.
АЛЕКСАНДРА: А сколько он хапнул с этого бандюги?
ВИКТОРИЯ: Шура, прекрати!
АЛЕКСАНДРА: Я ж не обвиняю его? Ну, поступил как мужик, не для себя, для детей под статью пошел. Знаешь, сколько мой мичман через меня матросских бушлатов на базаре спихнул? Молодым матросам выдал старые бушлаты, а новенькие на карман. Только ленивый не грабит это долбанное государство.
ТАТЬЯНА: Я действительно ничего не знаю. Его арестовали прямо на службе, и он целый месяц был под арестом. Если его уволят, поедем жить к Лёшиным родителям. Там маленький городок, российская глубинка, но работы никакой. А у меня уже сейчас столько долгов!
ВИКТОРИЯ: Он у тебя хоть что-то делать умеет?
ТАТЬЯНА: Он здоровый крепкий мужчина, командовал мотострелковой ротой, последние два года был комендант гарнизона. Может пойти мастером на завод, или водителем, или на стройке, на худой конец охранником.
АЛЕКСАНДРА: С такой статьей охранником не возьмут.
ВИКТОРИЯ: (Александре) Ты можешь помолчать? (Татьяне) Понятно, значит для тебя деньги за дом, как воздух нужны.
ТАТЬЯНА: Я, было, совсем духом пала, плачу от бессилия каждую ночь, а тут папа звонит, говорит, что так и так, хотим дом продать, в меня как кто-то жизнь вдохнул.
ВИКТОРИЯ: А, мы сомневались, надо ли дом продавать … Хотя, чтоб ты знала, у денег есть одно нехорошее качество – они быстро заканчиваются. И, если ничего не делать, то «разбитое корыто» вернется к твоему порогу.
АЛЕКСАНДРА: Нашла, когда мораль читать, тут конкретная помощь нужна.
ТАТЬЯНА: Вы уж простите меня. Мне тоже здесь все дорого, и память о маме, и дети взрослеют, скоро их можно привезти на море, но эта петля из проблем и долгов вот-вот затянется.
ВИКТОРИЯ: А почему ни нам, ни отцу ничего не говорила? Мы что, звери?
ТАТЬЯНА: Перед отцом стыдно, ведь я его одного бросила. Мама умерла, ты и Шура разъехались, он так боялся остаться один. Но обстановка в доме была невыносимой, и познакомившись с военным на пляже, я тут же сбежала. Короче, мне стыдно за свое малодушие, и позвонить ему я не решилась.
ВИКТОРИЯ: Все мы хороши!(Шуре) А ты тут рядом жила, хоть навещала папу?
АЛЕКСАНДРА: В основном он к нам, особенно когда Егорка родился.
ВИКТОРИЯ: Ну, уже легче.
АЛЕКСАНДРА: (Татьяне) Вот, что сестренка. Для поднятия боевого духа мы едем в парикмахерскую, затем в магазин, и я хорошенько тебя приодену.
ВИКТОРИЯ: Оставь адрес детей, я вышлю денег.
От неожиданности и полноты чувств Татьяна садиться на стул и начинает громко плакать.
АЛЕКСАНДРА: Ну, вот! Что ни делай - результат один. Ладно, на слезы даю тридцать секунд, пока я платье надеваю.
Татьяна отрывает от стола счастливое, заплаканное лицо, улыбается, берет карандаш и пишет адрес детей.
ТАТЬЯНА: (Виктории) Вот сюда, я сегодня уже пересылала. (шутя, Александре) А в армии дают сорок пять секунд.
АЛЕКСАНДРА: ( из своей комнаты) На флоте меньше, ибо можно с судном на дно уйти.
Из своей комнаты выходит Александра. Она в элегантном светлом платье.
АЛЕКСАНДРА: Заодно проверю, как у конкурентов бизнес идет.
ТАТЬЯНА: Это далеко?
АЛЕКСАНДРА: Рядом.
ВИКТОРИЯ: Когда вас ждать, офицерские жены?
АЛЕКСАНДРА,ТАТЬЯНА(хором): К обеду будем.
ВИКТОРИЯ: Я не знаю, когда в армии обед.
АЛЕКСАНДРА, ТАТЬЯНА: (хором) В тринадцать ноль-ноль!
Татьяна и Александра уходят. Виктория вытряхивает остатки кофейной гущи на блюдце и внимательно их рассматривает.
ВИКТОРИЯ: Ого! Ничего себе, какая дрянь вылезла!
Звонок в дверь.
ВИКТОРИЯ: Открыто.
Входит дядя Миша. На нем мичманская фуражка, старый пиджак, тельняшка и джинсы.
ВИКТОРИЯ: Дядя Миша! (кидается от радости ему на шею) А мы к вам заходили вчера. Вы где пропадаете?
ДЯДЯ МИША: Здоров, здоров, стерлядка моя быстрохвостая. Передали, что вы здесь. Я три дня туристов на Большой камень возил. Ну и сезон! Туристов этих, как на туристической фабрике. Затем … перебрал немного, отлеживался у знакомых. Работать еще могу, штурвал, мотор - все под контролем, даже с пяток катранов зацепил, а отдыхать уже сил нет. Старый, на пенсию пора.
ВИКТОРИЯ: Дядя Миша, наговариваешь на себя, небось, у Зинаиды Павловны отлеживался?
ДЯДЯ МИША: А где ж еще.
ВИКТОРИЯ: Никак не поженитесь? Лет пятнадцать к друг дружке бегаете.
ДЯДЯ МИША: (строго) Сплюнь три раза … (мягче) Хотя, кому я нужен, (смотрит на ширинку брюк и говорит нараспев) моя кукуруза совсем не дымит, в котлах не видать больше пару. Отженихался дядя Миша.
ВИКТОРИЯ: Садись. Завтракать будешь? Яичницу с беконом, я быстро.
ДЯДЯ МИША: Пиво есть?
ВИКТОРИЯ: Кажется, банка осталась. У нас Сашка любительница.
Вика достает из холодильника банку пива и дает дяде Мише. Он делает несколько жадных глотков.
ДЯДЯ МИША: Ух, спасибо. Ты вот, что Витусь, не суетись, присядь. Разговор есть. Шурка с Танькой где?
ВИКТОРИЯ: К обеду будут.
ДЯДЯ МИША: Оно и к лучшему. Жорка хоть навещает вас?
ВИКТОРИЯ: Папа был вчера и сегодня обещал зайти, но не знаю, будет ли. Мы ж это, … решили дом продать. Папа себе квартиру купил, жениться собрался, а у нас у каждой своя жизнь.
ДЯДЯ МИША: Да, знаю … заходил Жорка. Это сейчас ваш батька такой отмеренный, наутюженный, как карась бритый. А в шестидесятые мы тут втроем бегали, Жорка, я и ваша мать. Отцам нашим, как инвалидам войны, для поправки здоровья, жилье у моря дали, но не сильно оно им помогло, это море … так что матери одни нас растили. После войны на берегу много пустых татарских саклей стояло, … прошлись большевички по живым судьбам. Жорку и Оксанку с малолетства дразнили женихом и невестой. Жорка не против, а Оксанка все каверзовала.
ВИКТОРИЯ: Ты это к чему, дядя Миша?
Виктория внимательно посмотрела на дядю Мишу.
ДЯДЯ МИША: Да, к тому, … короче, у меня должок перед тобой.
ВИКТОРИЯ: А можно проще, без утреннего тумана?
Виктория стала еще более сосредоточенной.
ДЯДЯ МИША: Короче, всю ночь перед вылетом на Кубу, мать ваша у меня просидела. Глаз не сомкнули, видать чуяла беду, пришла ко мне, как к попу на исповедь. … Не виноват твой отец в том, что случилось. Оксана давно искала повод развестись с Жоркой. Ну, ты взрослая, сама поймешь, был у неё другой мужик, понимаешь, уже год, как встречались. Кстати, именно он твой отец, и откуда он взялся, лосось столичный.
ВИКТОРИЯ: (растерянно) Дядя Миша, какой еще отец? … Ты давай или по порядку или … я не знаю.
ДЯДЯ МИША: Правильно, по порядку оно лучше будет. Вернулся Жорка в семьдесят пятом с военной службы, я тогда на сверхсрочку подался. Матери наши к отцам на тот свет ушли, видать война им тоже здоровье подпортила. Вот сестра моя и ваша будущая мать Оксана безнадзорная и осталась. Короче, был у Оксанки в тот момент роман с землемером из Симферополя. Сказать, что Жорка сильно горевал, то нет. Поступил на заочный факультет в строительный институт, нанялся на сейнер и ловил рыбу между сессиями. Но что-то у Оксаны с этим угрем сухопутным не срослось, побили они горшки. Сестра назад к Жорке, - извини, бес попутал, только тебя всю жизнь любила и так далее, Жора человек мягкий, … короче, сыграли они свадьбу, а через семь месяцев ты родилась. Думали, недоношенная. А перед тем, как сесть на этот чертов самолет на Кубу, сестра призналась, что папашей твоим тот самый землемер и был.
Длинная пауза.
ВИКТОРИЯ: Боже! Какая я дура! Почему ты столько молчал?
ДЯДЯ МИША: Прости. Я хотел сразу после поминок, да перебрал немного, а когда протрезвел то … ты с Жоркой уже расскандалилась и уехала. Короче, папка ваш тут не при делах.
ВИКТОРИЯ: Все равно виноват! Это из-за его шашней с секретаршей мама захотела уехать. Именно из-за него она купила путевку на Кубу и села в этот злополучный самолет.
ДЯДЯ МИША: Не горячись, дочка! Не совсем так. Я же говорю, искала Оксана повод развестись. Короче, по-другому дело было. Оксанка все сама подстроила, пришла к Жорке на работу, и когда тот отлучился из кабинета на минуту. Она бельишко женское исподнее фирменное Жоркиной секретарше дала, дескать, мне оно не подходит, а молодой девчонке в самый раз. И типа тоже пошла по делам. Понятное дело, секретарша не удержалась и сразу в кабинет, давай мерить. А тут Жорка вертается и Оксанка следом.
ВИКТОРИЯ: И что?
ДЯДЯ МИША: Как что? Стоит секретарша в исподнем, Жорка в дверях и жена следом. Хлестнула его по щеке и домой вещи собирать.
ВИКТОРИЯ: А папа что же не кинулся, не пытался объяснить?
ДЯДЯ МИША: Думал, дурит баба, перебесится и придет. Где ему, простофиле, знать, что давно они с этим землемером сговорились уехать.
ВИКТОРИЯ: Разве так можно, тебе год жена изменяет, а ты даже не подозреваешь?
ДЯДЯ МИША: Бабы они хитро устроены. Когда мужик гуляет, они в момент чуют, а сами долго могут тихориться, да тень на плетень наводить.
ВИКТОРИЯ: Прям, индийское кино какое-то.
ДЯДЯ МИША: Только там хорошо кончается, а у нас видишь, не очень. Билет на Кубу оказался в одну сторону. Отсюда самолет вылетел, а туда не прилетел.
ВИКТОРИЯ: И папа до сих пор ничего не знает?
ДЯДЯ МИША: Никто, кроме меня, а теперь и тебя, ничего не знает. Землемер этот с ней летел. Так что повинись перед Жоркой за скандал, что учинила на поминках, а то всю жизнь медузой жечь будет.
ВИКТОРИЯ: Эх, дядя Миша, дядя Миша! Почему вы мне сразу все не сказали!
ДЯДЯ МИША: Говорю ж, выпил на поминках сестры лишку, а, когда в себя пришел, ты уже в Москве была. Адреса никто не знает и где тебя искать тоже.
ВИКТОРИЯ: Говоришь, отец так и не знал, что я ему не родная?
ДЯДЯ МИША: Похоже, нет. Хотя, Жорка еще тот партизан, может и догадывался. Поначалу-то жили они дружно. Оксанка, чуя вину свою, характер спрятала, но когда Шурка родилась, опять хвост распустила. Шумели регулярно.
ВИКТОРИЯ: Помню я их скандалы, особенно по выходным.
ДЯДЯ МИША: Бог мой! Чуть не забыл, окунь я бородатый. С полгода в кармане таскаю, кабы не затер. (ищет по карманам) Да, где же оно, … карманов, как на карманной фабрике. Ах, вот. Письмишко тебе оставили.
ВИКТОРИЯ: Кто?
ДЯДЯ МИША: Тебе виднее. Смуглый такой, высокий, темноволосый, нос крючком и глаза, как габаритные огни на барже.
ВИКТОРИЯ: Сережа?
ДЯДЯ МИША: Раз узнала, значит, портрет точный.
ВИКТОРИЯ: Не может быть! Десять лет прошло.
ДЯДЯ МИША: Первая любовь?
ВИКТОРИЯ: Да. Мы познакомились на семинаре молодых поэтов в Коктебеле. Я тогда вообразила себя поэтессой, писала какую-то романтическую бредятину, даже в каком-то журнале что-то напечатали. А Сережа читал лекцию на семинаре о поэтах серебряного века. Мне семнадцать, ему двадцать пять. Я наивная дура, он сотрудник журнала, регулярно печатался. Сама не знаю, как у нас все произошло …
ДЯДЯ МИША: А ты говори, дочка, говори. Когда вслух проговоришь, оно в голове яснее будет. Я конечно не поп, но кто ж тебя, кефаль лохматую, еще выслушает.
ВИКТОРИЯ: Был конец мая, семинар закончился, после обеда гуляли по набережной. Вода еще холодная, купаться не стали. Но было хорошо, расставаться не хотелось, решили подняться к могиле Волошина. Поднимались, еще тепло было, а потом темнеть стало, подул ветерок. Он обнял меня …
