была и это переживать. Потом все это уходило бесследно… Я просто должна была понимать, что все болезни дает и поддерживает Бог, что все, что испытывает человек в интимной связи, это с обоих сторон дает и поддерживает Бог, также все предсказания даются только Богом. Бог давал мне предсказывать, Бог давал мне видеть и знать, кто и чем болеет, Бог давал мне и мыслительный процесс, где Указывал, что я смогу лечить людей. И теперь это имеет место.
Но в те времена я ничего не пыталась Волею Бога практиковать, я начинала писать Святые Писания и должна была проходить Уроки Бога достаточно обширные, разнонаправленные, болезненные для меня и пока ничего не сулящие на будущее. Я должна была жить одним днем, видя, что Бог работает надо мной серьезно. Но почему-то полагала, что сделать точный перевод стихов Бхагавад-Гиты с санскрита и есть мой предел, ибо считала этот труд грандиозным и для себя достаточным.
Я не знала, не могла знать, что в свое время Бог даст мне начать писать и комментарии к Бхагавад-Гите и в самых разных вариантах, и как мои и как Бога, и как обзор Гиты и как продолжение Гиты, как и даст прокомментировать уже существующие комментарии к «Бхагавад-Гита как она есть» и многое-многое другое. И далее и более того.
Однако, приезды мамы были на несколько дней, и далее я снова погружалась в свой быт, а этот быт были в основном мои дети. Никогда мне с ними не было просто, ибо это были характеры, ибо не было никогда, по сути, денег, и многие вопросы зависали надолго, не находя без денег своего и малого разрешения.
Бог моих детей никогда не баловал, надо было терпеть, надо было уповать, надо было и преодолевать. Но еда была всегда. Но одежда, но решение других вопросов – все плакало… На помощь мамы я рассчитывать не могла никогда, не была к этому приучена, и если она что-то давала, то оговаривала, что это в долг и надо вернуть. Но с чего вернуть? Это было непонятно. К тому же, она была на пенсии, и у нее всегда были свои проблемы. Ибо надо было поддерживать дом, достаточно старый, нужно было делать запасы на зиму, нужно было и деньги собирать на старость, ибо ей уже было в районе шестидесяти лет, и она сама нуждалась в помощи. Но вместе с сестрой еще как-то справлялись.
В трудные девяностые годы мама работала в продуктовом киоске на центральном рынке, и приглашала к себе на работу и Елену, дабы помочь ей материально, ибо Виктор уже болел, и Лена нуждалась в средствах неслабо. Помню, однажды я пришла к ней на работу. Мама торговала из окошка, Лена в подсобке соскабливала с пряников плесень и продавали их, уже списанные, по сорок рублей. Осмотрев эти пряники, я была поражена. На многих была, как паутина, и просматривались черви. На мой вопрос мама сказала, что сейчас люди берут все, тем более такие дешевые пряники, да и им с Леной будет копеечка, ибо платили им за работу почти символически, заведующая сказала: «Рассчитывайте только на те деньги, которые заработаете на пропавших продуктах, обвешивая, обсчитывая и обманывая, по сути, людей». Сказала прямым текстом. Ибо и другого выхода не было.
Не все мною принималось или понималось. Нравственность мамы была практичной и мною многое не принималось и неоднократно, во многих направлениях. Однако, она жила как понимала, как у нее получалось, без особого угрызения совести, без и особых раздумий о том, что такое хорошо и что такое плохо. Но все же Бога Кришну она знала и, следуя моим просьбам, вибрировала джапу и получала отсюда и свою Милость от Бога Кришны.
Однажды, зайдя в ее ларек, будучи на рынке, я услышала от нее историю, которая совсем недавно произошла. А дело было в том, что в летний период она выставляла ящики с водой у ларька и становилась там работать. А Лена продолжала работать в самом ларьке. Так вот, во время такого вот распределения их работы, пока мама с кем-то общалась, кто-то увел, украл один ящик с водой. Потрясенная возможным убытком, мама бросилась искать ящик по прилежащим торговым точкам, вибрирую джапу и моля таким образом Бога Кришну ей помочь. Мама рассказывала: «Ноги сами повели меня и буквально подвели к тому месту и дали заглянуть туда, за стол, где и был спрятан ящик. Пропажа была водворена на место. Но мама уже не просто вибрировала после этого джапу, но и в свою меру начинала ее проповедовать и Лене и мне заодно.
Была и другая ситуация. Как-то, навестив маму в ее ларьке, пообщавшись с ней, я стала уходить. Мама, как всегда, вышла из ларька, провожая меня взглядом. Я направлялась к воротам рынка. С обоих сторон этого прохода велась торговля. Два азербайджанца, что-то между собой не поделив, буквально сцепились на моем пути, готовые к драке. Ведомая Богом, я шла прямо на них. Некая сила как бы на время отвела их друг от друга, давая мне проход. Я даже не заметила, что это было. Но мама, глядящая мне вслед, рассказала, что как только я прошла между ними, они как растворились, улетучились, как их и не бывало. Хотя были настроены достаточно агрессивно. «Это потому так произошло, - позже объясняла мама, - что ты святая». «Нет, не святая, отвечала я ей, у Бога нет святых. Свят только Бог. Я грешная.».
Этот вопрос о святости материальные люди иногда готовы поднимать по самым разным поводам, где усматривают некие проявленные чудеса или добродетель, или аскетический, или отрешенный образ жизни, как основной ориентир праведности и святости. Бог Сам дает такое понимание тем, кто стоит на такой ступени материального и духовного развития и кто готов так мыслить, еще не зная, что на самом деле у Бога святых людей нет, но есть верующие, есть старающиеся и усердные в вере, есть аскетичные и добродетельные.
Также, святые старцы, которым люди поклоняются в храме, есть те посредники, через которых Бог, Высший Творец и принимает поклонение Себе, как и молитвы и просьбы, и упования. Также Бог принимает поклонение Себе через Сына Своего Иисуса, ибо к Самому Богу обратиться невозможно, если человек не стоит на высокой ступени материального и духовного развития и если его качества не позволяют. Поэтому Бог в религии создает святых угодников, чтобы через них греховный был причастен к религии и знал Бога.
Все эти святые на самом деле вращаются в колесе сансары, все добывают качества через пути страданий и преодолений, все поднимаются, ведомые Богом, вверх, и все выходят на духовный план только через путь преданного служения Богу Кришне.
Нет ни одного святого, который бы не раздобыл свои качества Волею и работай Бога над ним, никто сам не заслужен у Бога, никто сам не наполняется великой верой, и никто сам не становится обладателем высоко духовных качеств, не побывав до этого на самых низших ступенях материального и духовного развития и не отработав на них низшие свои проявления. В своей мере я это пыталась объяснить маме, чтобы она не грешила и мыслила правильно, не наделяя меня тем, чего не было.
Что сказать, мама была греховной, как и все. Помню также, как однажды, когда я опять же посетила ее в ларьке, где она работала с Леной, она неоднократно в тот день указывала мне на то, что с Лены плохой работник, и она ее держит только потому, чтобы помочь, ибо Виктор болеет, и денег у них можно сказать, что и нет. А плохой работник Лена была с ее глаз потому, что снова и снова уходила в себя, в Бога в себе. Мама обращала мое внимание на это, хотя я это очень хорошо понимала, да и видела сама. Но на этот раз я была поражена тем, что, когда Лена в очередной раз углубилась в себя, мама, стоящая за ее спиной, показала мне, что она нездорова, покрутив пальцем у виска… Это было для меня новым ударом… Так нельзя было показывать касательно Лены. Какими словами это назвать… Что это за отношение к младшей сестре. Но для мамы это было впорядке вещей. Неоднократно я видела, как у себя в доме мама кричит на Лену, унижает, ведет себя высокомерно, нелицеприятно говорит о ней, осуждает за то, что много лежит… и только в редкие минуты ласково с ней говорит…
Мне не нравилось и то в маме, что в своем дворе она летом купалась в большом корыте абсолютно голая, а ведь от соседей отделял ее заборчик невысокий и достаточно ветхий со многими щелями. И там и там дворики были маленькие, метров по пятнадцать квадратных, соседи были впритык, там, с той стороны – двое мужчин. Также, мама часто выходила с Леной торговать семечками на переезд к остановке. Чтобы привлечь покупателей, мама, идя так сказать в ногу с новыми веяниями, украсила свою коробку, где были семечки, порно открытками… Увы. На мое замечание она ответила, что тут ничего такого нет и все.
После смерти отца, мама стала также моим неотъемлемым бытом, с которым сердце и конфликтовало и любило. Лена была другая, во многом другая. Но, а самым близлежащим бытом были мои дети. Марков был быт приходящий и о нем будет поведано более, чем многое.
Но возвращаюсь к своим детям. Саша получая зарплату, отдавал часть денег своему сыну от первого брака, часть денег уходило на ремонт дома, который ему достался по наследству, и крохи исправно привозил и нам, которых бы, может, и хватало бы, если бы я работала, но я не работала… И потому денег катастрофически не хватало. Еда была достаточно скромная, но одежда… это была проблема. Каждое утро, собирая Туласи в школу, я обливалась слезами вместе с ней. Все колготки уже не заштопывались и не натягивались, одежды не было никакой сколько-нибудь сносной, ребенок отказывался ходить в школу наотрез, обувь была порвана… Все чаще и чаще я оставляла ребенка дома. И ей так было спокойней и мне.
Светлана, бросила вечернюю школу уже в середине десятого класса, и, таким образом, дети не могли нормально учиться, но это их не беспокоило, и будни проходили достаточно часто так, что все были дома или Света гуляла с друзьями, а Туласи или уходила к своим друзьям в многодетную семью или они гурьбой приходили к нам, вечно наделяя моих детей вшами, кушая с моими детьми, неизменно обижая Туласи и неизменно деля с ней свои будни, ибо и родители этой семьи были заняты новооткрытым бизнесом, где, кажется, дела шли не плохо.
Меня стали приглашать в школу по поводу Туласи, ее посещений. Ситуация была далеко не нормальная с материальной точки зрения, и потому меня вызвали в один из дней на собеседование с психологом школы. Что делать. Пошла. Но к разочарованию или удивлению директора, мы с психологом нашли быстро общие точки соприкосновения, и диалог оказался столь интересным и обширным, что выявил и ее пристрастие к потустороннему и религии, и ее склонность мыслить о жизни и ее передрягах, о душе, о материи и духе, вследствие чего разговор длился достаточно долго и никак не хотел завершаться. Ибо на все вопросы она получала исчерпывающие ответы, интересные доводы и рассуждения, все логически верное, понятное, в результате как бы претензий у нее ко мне не оставалось, но все же пришлось ей сказать и то, что пока семья испытывает нужду, что это касается преимущественно одежды, что этот вопрос разрешим. Так и было ею донесено до директора.
И вскоре сама директор школы потребовала меня на ковер, прекрасно зная, наслышанная обо мне, как о хорошем учителе, некогда работающем в соседней школе, как о том, кто весьма порядочен и не глуп и
