По прозвищу Цинцинат

Наверное, он видел меня в минуту моей слабости. Ох, чувства на войне – непозволительная роскошь. Даже на минуту нельзя расслабиться.


                                       




                                                  ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ


  Рим. На сцене ступени Форума. Видны несколько колонн и край портика.
Мимо идут празднично одетые люди. Отовсюду слышны победные выкрики «Виктория», «Виват великому Цинцинату», «Да здравствует республика», «Да здравствует свобода». От толпы народа отходят двое мужчин и две женщины. Один из мужчин это бывший начальник стражи военного лагеря Цинцината Флавий, второй эго друг квестор Апий Клавдий. В руках одной из женщин амфора с вином, другая держит глиняные чашки. Флавий веселый, Клавдий очень грустный.

Флавий : Терция, девочка моя, налей нам еще вина.

Клавдий от вина отказывается.

Клавдий : Откуда  эти гетеры?

Флавий : Отец подарил на все праздничные дни. Хочешь, выбирай себе любую. Для друга мне ничего не жалко.

Клавдий : Нет уж, спасибо, оставь себе.

Флавий : Никак не выкинешь из головы эту Лукрецию. Знал бы ты сколько из-за нее потерял. Глянь на меня. Я пошел на войну в двадцать три года, десятником. И то, отец купил мне эту должность, а вернулся командиром седьмой этрусской когорты! Сам герой войны легат Тарквинций вручал мне фаски центуриона. Я за несколько месяцев сделал карьеру, на которую у других уходят года! А ты просидел в городской страже.

Клавдий : Не твое дело!

Флавий : Не мое, говоришь! (Флавий резко повернулся к Клавдию ) А может ты забыл, как мы еще детьми играли в героев. Мечтали защищать Рим от варваров! Ты же был самый сильный, самый ловкий и умный из нас! Посмотри, в кого ты превратился! … (Флавий одним глотком выпил кружку вина) Ну, хорошо, я понимаю, выпили мы лишнего… ну, дал ты нам эту глупую клятву. Так из нас четырех кто был в тот вечер, остались только двое.

Клавдий : Как двое? А где Сикст и Луций?

Флавий : На Сикста упало огромное бревно, когда мы строили укрепления. Мы все были очень уставшие, кто-то не удержал и, … мне пришлось, как ближайшему другу избавить его от страданий…

Клавдий : А Луций?

Флавий : Это была уже четвертая атака. Мы стояли на правом фланге, Луций на мгновение отвлекся, хотел подтянуть ремень на правом плече, опустил щит и, … копье сабинянина проткнуло его насквозь… О, Апий, какой это был бой! Я б полжизни отдал, чтоб хоть на мгновение туда вернуться! Цинцинат командовал войсками едва заметными жестами, но мы понимали его, как если бы он говорил нам словами. Да, что там мы, наверно, лошади и те понимали его с полуслова. Едва он поднял вверх левую руку, конница, как камень из пращи выскочила в тыл врага. Такой бой бывает только раз в жизни. … Апий, друг, послушай меня, бросай свою Лукрецию. Через месяц консул забирает мою когорту на восток, будет большая добыча, иди ко мне десятником?

Клавдий : Знаешь, Флавий, чем отличаются знатные патриции от богатых выскочек?

Флавий : Это ты на кого намекаешь?

Клавдий : Успокойся ни на кого, просто знатный патриций если уж выбрал свой путь, то, не смотря ни на что, никогда с него не свернет.

Флавий : Ты опять за свое. (Терция вновь наливает ему вина и он пьет)… Слушай, друг, сегодня отец в честь нашей победы и возвращения живым сына-героя приказал принести в жертву сорок баранов. Будет огромный пир, приходи я всегда рад тебя видеть. 

Клавдий : Спасибо, Флавий, ты единственный друг, кто не предал меня, но мне надо идти, скоро стража начнет искать меня.

Флавий : Можешь на меня рассчитывать, я буду ждать тебя.


Апий Клавдий разворачивается и уходит. Флавий присоединяется к праздничной толпе. Звучат победные трубы. На сцену выносят носилки в которых сидит Цинцинат, и ставят их на верхнюю ступеньку Форума. За носилками несут личный орел Цинцината. Затем появляются консулы Нафтий, Минуций и легат Тарквинций, за ними  Корнелий, Рацилия и Лукреция. Слышен удаляющийся шум ликующей толпы. Цинцинат снимает с себя огромный золотой венок.

Цинцинат: Какой тяжелый венок. Я никогда не  только не имел, но и не видел столько золота.

Минуций: Диктатор, это подарок тебе от римского войска. Мы все, от пехотинца до легата гордимся тем, что служили в твоей армии. Где бы мы ни были, но стоит тебе позвать нас, и мы вновь преклоним колени перед твоим орлом. Весь Рим знает: «Цинцинат с нами, и мы непобедимы».

Цинцинат: Спасибо, Минуций, за твою пламенную речь, но ты ошибся. Я уже не диктатор. Утром я созвал старый состав Сената, и снял с себя диктаторские полномочия. Теперь я простой гражданин нашего Города.
        А почему командиры моих бывших легионов до сих пор здесь? Весь Рим отправился на Марсово поле смотреть военные трофеи. Без вас распределять трофеи никто не будет. А где Марк Публий? Он до сих пор не вернулся из Тускула?

Тарквиций: Диктатор! О, прости, Цинцинат! Пока ты принимал вполне заслуженный триумф от граждан Рима, и держал свою победную речь перед Сенатом, прибыл гонец от Марка. Марк  разбил отряд мародеров в Тускуле, принял почести от граждан этого города и вскоре вернется в Рим. Мы все здесь, чтобы вместе с тобой встретить его.

Цинцинат: Корнелий, а что Сенат решил делать с пленными? Их как никогда, много.

Корнелий: По решению Сената их ждет обычная унизительная процедура прохождения через ярмо. Затем им позволят поселиться в дружественных нам землях. Поэтому же закону через три года оседлой жизни нынешние пленники  смогут служить в римской армии, а впоследствии на правах плебеев поселиться возле Города.

Цинцинат: Это касается командиров тоже?

Корнелий: Перед законом Рима все равны! На первом же заседании Сенат рассмотрел еще два вопроса. Первый – о праздновании триумфа великого Цинцината, праздники продлятся семь дней, а второй – я тоже не сидел сложа руки, комиссия Сената, которую я создал, собрала неопровержимые улики и доказала невиновность Цезона. Оба лжесвидетеля сознались в своем преступлении. Теперь перед судом предстанет истинный убийца ликтора – Апий Клавдий. Как только ликторы вернутся к своим обязанностям, он будет тут же арестован.

Рацилия: Корнелий, помолчи немного.

Корнелий: Что случилось?

Рацилия: Я никак не могу дождаться своей очереди обнять мужа. Мне кажется, я единственная в Риме, кто еще не поздравил триумфатора.

Корнелий: (тихо, Рацилии) Я же просил тебя – на людях быть со мной по-вежливей.

Рацилия: Видит Юпитер, я терпела, сколько могла. (берет Лукрецию за руку и поднимается по ступеням). Пойдем, моя девочка, а то они снова заберут его куда-нибудь.

Лукреция: (вручает Цинцинату огромный венок из полевых цветов) Великому триумфатору, защитнику Рима, и победителю всех наших врагов от жриц богини Весты. А от меня лично… (смущенно смотрит на Рацилию)

Рацилия: Не стесняйся, говори, я с тобой.

Лукреция: А можно поцеловать триумфатора?

Рацилия: Мы его семья, нам не  только можно, но и нужно это сделать.

                Рацилия и Лукреция обнимают Цинцината.


Цинцинат: Спасибо, спасибо! Только теперь, в объятиях семьи, я чувствую себя дома. Как там наш раненый?

Рацилия: Уже лучше. Рана на шее зажила, а нога еще болит. Все рвался посмотреть на твой триумф, но ходить ему еще тяжело. Ждет, не дождется тебя дома. Хочет рассказать о своих подвигах. От Цезона никаких вестей нет?

Цинцинат: (мрачно) Нет. Но скоро здесь будет Марк. Думаю, Цезон прибудет с ним вместе.

Лукреция: Значит, Цезон скоро будет здесь? И нам больше ничего не грозит? Я пойду, прощусь с главной жрицей. Она была ко мне так добра. Скоро вернусь, и мы вместе встретим моего будущего мужа.

                                          Лукреция уходит.

Корнелий: Квинкций, как я тебе завидую! Теперь ты можешь каждый день любоваться на своих счастливых детей. (глядя вслед Лукреции) Не нужно бы ее одну отпускать. Караулы сняли, а ликторов еще не избрали. Представь себе, за время диктатуры в Городе не было ни одного преступления. Мы настолько привыкли к охране, что стали абсолютно беспечны. Но с завтрашнего дня Сенат полностью берет Город под свой контроль.

Рацилия: Квинкций, что с тобой? Ты никак не можешь расслабиться и нежно обнять меня? Ты что-то скрываешь?

Цинцинат: Мне не дает покоя не состоявшееся пророчество.

Рацилия: О чем ты?

Цинцинат: Накануне вступления в должность, каждый римский военноначальник должен посетить жреца авгура, и получить от  него благословение. Традиция авгурации очень древняя. Вот и я, перед тем, как вывести войска и Города, провел ночь со старым и мудрым предсказателем. За всю ночь старик произнес не более десятка слов, а перед рассветом вывел меня на восточный склон Палантина.
      Когда небо стало светлым, на горизонте показались три птицы, два орла, и один коршун. Глядя на полет птиц, старик стал рисовать на земле какие-то знаки. Когда птицы улетели, осталась строчка из букв, очень похожих на греческие. Затем показались еще две птицы, и авгур вновь стал чертить свои знаки. Птицы исчезли, и взошло солнце. Прочитав первую строчку понятных только ему знаков, авгур сказал: «У тебя будет только одна ночь для подготовки твоей победы. Какая это ночь, и что нужно делать, ты решишь сам». Глянув на вторую строчку,  авгур помрачнел, затем стер ногой все, что сам написал, и удалился.

Рацилия: Ты до сих пор не понял, о чем второе пророчество?

Цинцинат: Я решил, что должен погибнуть в этой войне, поэтому в решительном бою сам повел легионы в атаку. Но как видишь, стою перед тобой цел и невредим.

Рацилия: Нафтий, Минуций, Тарквинций! Как вы могли допустить, чтобы диктатор сам пошел в атаку?

Тарквинций: Рацилия, я выполнил все приказы Цинцината, и никто в Риме не может меня ни в чем упрекнуть!

Нафтий: Поверь нам, это было полной неожиданностью для всех нас! Несколько часов подряд вся римская армия, сидя за укреплениями, отбивала одну атаку за другой. Враг, как ни старался, не мог добиться ощутимого перевеса. Их атаки становились все сильнее и яростнее. Ров перед укреплениями почти весь был засыпан трупами. В легионах оставалось чуть больше половины солдат. Остальные – либо убиты, либо тяжело ранены. Каждый из нас отдавал этой битве все свои силы.
    Но сил оставалось все меньше и меньше. В самый тяжелый и решительный момент боя перед нашими оборонительными укреплениями, вдруг взвился  орел диктатора, и прозвучал сигнал к атаке. Я не поверил своим глазам – диктатор решил сам повести римлян в атаку! Мы все – я, Тарквиций, Минуций, оставили свои легионы на заместителей, и стали рядом с Цинцинатом. Когда солдаты увидели, что в атаку их ведет сам диктатор,  они воодушевились, и стали скандировать: «Цинцинат с нами, и мы непобедимы! Цинцинат с нами и мы непобедимы!»
      Враг вначале ничего не понял. Они как раз перестраивались для новой атаки. А когда увидели выстроенные римские легионы во главе с грозным диктатором, их ряды дрогнули. Мы одним решительным ударом обратили их в бегство. Конница отрезала им путь к отступлению. Все, кто сложил оружие, были помилованы и взяты в плен.

Минуций: Победа досталась дорогой  ценой, но твой сын Клавдий за один день прошел путь от солдата до субцентуриона.

Рацилия: Да, он прибегал домой, показать мне и старшему брату свои новые знаки отличия. Очень гордиться ими. Но он очень молод,