очень наблюдательным, хорошо видя завсегдатаев сего убежища, легко различая,
кто устроил здесь себе ночлежку, а кто действительно в пути. Внутренняя суета
столь осмысленна и наполнена жизнью, что и твое здесь положение уже кажется
узаконенным и беспрепятственным. Огромные залы легко скрывают тебя от глаз
пристрастных или наблюдательных. Подвижный мир скрывает тебя своей
подвижностью, давая тебе везде дорогу на свою здесь жизнь и обеспечивая хоть
малую, но неприкосновенность. Только живя так, понимаешь проблемы всех беспризорных животных и бездомных людей. Весь
мир живет своей жизнью, не ведая о тебе, ибо своя крыша закрывает уста и глаза,
дабы лишний раз не беспокоило. И благо,
если есть деньги. Если их нет, то уже голод начнет диктовать опасное, ибо мысль
и тело, уставшие от своей непригодности и ненакормленности, пускаются в то, что называется греховной деятельностью, у которой одно
объяснение – невыносимость.
Чувство невыносимости у меня
начинало проявляться все чаще и чаще. Но пока могла так идти, шла, пока могла
так терпеть, терпела. Считала великой удачей для себя, если удавалось все же не
смотря ни на что заснуть, ибо к ночи свет заменялся полумраком, телевизор
выключался, и зал ожидания наполнялся покоем и тишиной. То том, то здесь среди
общего потока мелькали одни и те же фигуры, и вчера, и сегодня, и завтра. И что делали они среди других, что искали и с
какими намерениями? Это мне также скоро пришлось узнать. Все чаще и чаще ко мне
стал подходить мужчина крепкого телосложения, высокий, лет сорока в коротком светлом плаще. Однажды он буквально
затормошил меня, сонную, отчего сердце забилось невероятно. Как бы ни было,
но не хотелось снова оказаться в
милиции, не хотелось лишаться этой обители. Но это был он. Звали его Александр
Александрович.
Это был человек, здесь
имеющий какие-то свои интересы постоянно.
Разбудив меня, он сказал, что давно меня здесь заприметил и стал
усиленно приглашать к себе домой, обещая нормальные условия, ванну и гарантируя мою безопасность. На самом деле
мне было почти все-равно. Мое эго в таких условиях сползало вниз, и я поплелась
за ним, едва поддерживая разговор, желая себе отдых и доверившись судьбе, как и
не надеясь на нее. Александр Александрович сразу предложил называть себя Сашей,
вел себя почтительно и немного заинтересовано.
Мы зашли в гастроном. Он купил кое-какие продукты и бутылку вина.
Вскоре мы оказались рядом с его домом. Это было очень красивое,
но старое здание. Мы поднялись на третий этаж, он достал ключи и вскоре мы
оказались в небольшой коммунальной квартире на несколько семей. Прихожая заканчивалась ванной комнатой и
туалетом. Справа от ванной была дверь в
комнату, где Александр и жил. Это была очень небольшая комната, несколько
продолговатая, средне обставленная, примерно пятнадцать квадратных метров. У
стены ближе к двери стояла обычная железная кровать, напротив которой
возвышалось трюмо. Прямо перед кроватью
у окна на тумбочке стоял старенький телевизор комбайн, напротив, ближе к окну –
стол. Это была скромная комнатка разведенного человека, промышлявшего тем, что
водил к себе женщин, давая им недолгий приют и беря то, что требовала мужская
природа. Неблагоразумным в этом плане был он, и неразумной в своей потерянности и
изничтоженности событиями была я. Мне было ни то чтобы все-равно, мне было
слишком неприкаянно и слишком устало. Ибо ни только московские удручающие
события висели надо мной и расслабляли сознание, но и весь мой затянувшийся марафон исчерпывал мои силы и глумился над моими
целями в достаточной мере, чтобы отступить в том, в чем была непреклонна.
Александр Александорович
быстро наладил маленький столик, и пожелал выпить со мной на брудершафт, дабы я
не обращалась к нему на «вы» и называла его просто Сашей. Его возраст меня не смущал, его образ
не внушал мне опасения, его слова были ласковы, его поведение
уважительным. Пить вино я категорически
не желала, однако, пригубила и позволила этому незнакомому человеку
прикоснуться к моим губам. Однако,
называть его просто Сашей я не могла. Далее он отправил меня в ванную, где я
смогла и постирать свое нижнее белье и как-то смыть с себя застоявшуюся грязь.
На самом деле, и в этом была Милость Бога. Мы долго говорили, именно разговор
со мной озадачил его, расположил ко мне. Он работал художником, имел свою
мастерскую и успел показать мне некоторые свои картины, рисунки с натуры,
пейзажи. Он был разведен, оставив большую часть жилья жене и детям, сам же
удовлетворился крохотной коммунальной комнатой.
Я едва поведала о себе и так
мы заснули в объятиях друг друга, каждый будучи в своей боли, в своей истории,
в своей надежде. Наутро он засобирался
по своим делам, оставляя мне ключ от комнаты, предлагая остаться у него, ничего
не обещая, но доброжелательно. Однако, мне надо было идти на работу, я привела
себя в порядок, накрасилась. Взглянув на меня, он сказал: «А я и не рассмотрел,
что ты такая красивая…» - и протянул мне свою визитку, чтобы я не забыла адрес
и телефон. Едва мелькнув в моей жизни, этот человек
каким-то образом вернул мой ум в
необходимое состояние. Только теперь, оставляя его жилье, я спросила себя,
зачем все это? Как я вошла в это
состояние? И что дальше? Внутренний голос спросил: «А можешь ли ты порвать эту
визитку и забыть сюда дорогу?» . «Легко», - отвечала я и тотчас убрала из
памяти сам путь как и уничтожила,
порвала ну кусочки визитку, ибо ни ради кого не собиралась все же менять свою цель, свое намерение, не
собиралась скрашивать ни чью старость, не собиралась также больше ночевать в
этом аэровокзале, подумывая о том, что надо опять подыскивать себе прибежище,
хотя это непросто, ибо и к месту привыкаешь.
Еще несколько дней мытарств
отвела мне судьба. Но однажды, когда я шла на работу, уже выходила из метро, не
видя и не чувствуя для себя никаких перемен, я вдруг увидела впереди себя
стремительно приближающуюся ко мне знакомую фигуру. Это был отец. Он шел со
стороны фабрики, уже успев там побывать, узнал о том, что я там работаю, и шел неизвестно куда в поисках меня. Это было великое чудо. Его радости не было
конца. Он не желал никаких объяснений, все это для него было несущественно. Он
был рад, что я жива, что все обошлось, что так все сложилось.
Оказывается, Роман, узнав,
что я работаю на фабрике, выследил, куда я хожу, убедился, что я действительно
нигде не учусь, и все один к одному
рассказал моему отцу. Рома никак не мог знать название улицы, но помнил
остановку метро и приблизительное расположение. Отец несколько раз звал его и
просил все вспомнить, все подробности, все ориентиры. И так, следуя им, нашел
меня, посчитав это великим чудом.
Он спросил меня, желаю ли я
остаться работать на фабрике или поеду с ним домой. Доброжелательный тон,
участие, любовь родительская, стремление помочь обезоружили меня, и я всем сердцем потянулась к родительскому
крову, в котором мне никто не отказывал, где готовы были меня принять, где я
могла прийти в себя и… начать путь снова. Я пожелала уехать в Кировабад без
раздумий, ибо жизнь уже потрепала меня в своей мере и хотелось снова пристанища
не чужого, но своего, родного.
Мы вернулись на фабрику. Я написала заявление на увольнение. И
начальница отдела кадров и все, оказались на месте. В этот день меня и
рассчитали, выдав еще около шестидесяти рублей, что было также кстати и
порадовало отца. Начальница отдела кадров,
как-будто в чем-то виноватая, все старалась объяснить отцу что-то насчет
меня. Отец же сказал, что она человек
непростой и из-за этого неполадилось. Я не была согласно ни с кем, но теперь
молчала, желая себе поскорее оставить этот не очень добрый для меня мир, познав
его со своей точки зрения в той мере, что дал мне Бог. Такова была работа Бога
надо мной, со стороны не очень привлекательная, о которой я не имела
представления.
Вообще, работу Бога над
человеком можно наблюдать и в своей судьбе и в судьбах своих близких. Иногда
человек, желающий идти в этом направлении мышления и понимания, в направлении
постижения Всевышнего, может видеть, как все
в его жизни и жизни других соединяется достаточно чудесным образом,
непостижимым, непредсказуемым, что события, как бы чередуясь, лишь вовлекают его, давая мыслью обоснование
и свои весомые причины. Некоторые уже вначале видят роль Бога, некоторые по
истечению времени, когда внутренний взор может охватить всю цепочку событий
одним взглядом и увидеть, как четко даже
мелочи сыграли в ней ту роль, которая привела к определенному событию в жизни,
к событию, по сути, неминуемому. И роль самого человека, если разобраться, в
основном в его внутреннем устремлении, которое, опять же, от Бога. И снова Бог
даст новое понимание, цель, уверенность, и снова по пути корректирует, и снова
увлекает на достижение, будь то любовь, деньги, слава…
Человек не может стоять на
месте, ему невозможно ничего не делать в своем внутреннем и внешнем мире. Но
любознательный, философского и религиозного склада ума человек непременно
начнет видеть свою роль марионетки и великого кукольника, Правителя всеми
судьбами, Самого Бога.
Начинающий видеть так, в итоге начинает видеть и качества Бога,
Его абсолютное непрерывное участие, Его Отрешенность, Его Милосердие и
Строгость, Его Справедливость и воздаяние, Его изначальное благосклонное
отношение к человеку, Его Управление через качества, опыт и убеждения человека,
Его заинтересованность в развитии ума, разума, знаний, Божественных качеств в
человеке, за которые Всевышний борется, но добивается, расширяя шаг за
шагом слабое сознание.
Так видящий Бога, понимающий
Бога начинает и просить Бога, не зная, что самый великий проситель и заступник у Бога за человека не
святые угодники, не Матушка-Богородица, не ясновидящие, или пророки или
медиумы, но сами качества человека, его личная добродетель, его личная копилка
проявленного милосердия, его непременно аскетизм и самоконтроль, как и Вера, как
и доверие к Богу.
Идущий так человек,
непременно видящий во всем Волю Бога, начинает учиться во всем предаваться
Богу, учится не роптать, когда идет полоса страданий, понимая, что так надо,
так следует претерпеть, в этом План Бога, и люди здесь ни при чем. Они лишь
служат Богу, зная и не зная о том, своими положительными и отрицательными
качествами, этим зарабатывая и для себя последствия своих поступков. Зная так,
предаваясь Отцу, не прося много, человек достигает качества, достойные
вайшнава, которые и открывают ему дверь к преданному служению. Но начинать,
опять же, следует с внимательного обозрения своей судьбы и понимать, все четче
видеть в ней не случайности, но Волю Бога, Который Один знает Цель и
направление движения каждого.
Таким же образом, по такой же
цепочке событий двигалась и я, но в невежестве, ибо далека была от Бога,
религии, но держала в себе свои нравственные основы, как могла блюла их, но
иногда примеривала вещи и достаточно неожиданные, неприятные, не зная, как с
ними
