здания, внутренней удивительной жизни,
готовая давать каждому дорогу, готовая извиняться за свое присутствие, за свою
какую-то неуместность и серость, как и за свое глубокое убожество и невежество,
несовместимое с умными лицами, пристальными взглядами, озабоченными своим, и
меня едва замечающими в общей суете, в своем научном неземном бытии.
Я почувствовала, что в этом быстро наполняющемся лифте есть свои
законы, о которых спросить не смела, робость не позволяла открыть рот, и я
ждала, когда все, ну, буквально все нажмут на кнопку на свой этаж с тем, чтобы
уже после всех и никому не мешая, нажать на свой заветный номер. Увы. Я допустила
какую-то оплошность. Мне что-то сказали, но я не расслышала, не поняла. Тогда
все начали по второму кругу нажимать на кнопки лифта и на мою нажали без меня,
но уведомив меня, что доеду в своей очередности. Я только теперь начинала
понимать, что, как только я нажала на свой этаж после всех, лифт, игнорируя все
предыдущие пожелания, должен был устремиться понести меня на мой этаж и уже
потом служить другим. Поэтому в лифте
была как бы своя немногословная договоренность - все поджидали друг друга и только в нужный
момент каждый мог нажать свою кнопку. Со мной такая вещь повторилась еще раза
два или три, поставив меня перед тем, что я не могу быстро ориентироваться и
склонна к какому-то внутреннему торможению или замешательству, когда сознание
от волнения теряет свою ясность и понятливость.
Поднявшись на свой этаж, я шла по коридору, рассчитывая, что в
комнате уже живут абитуриенты, и далее предстоит само вселение. Дверь с нужным
номером оказалась почти в конце коридора. Дежурная по этажу дала мне ключ… Я вошла.
Строгая, безукоризненная чистота поразила мое сознание. Сначала я оказалась в
прихожей. Справа от меня дверь вела в комнату, которая пустовала. Но вселиться
я должна была в комнату, которая была расположена прямо. По обе стороны прихожей было также по две двери. Это были
душевые и туалетные комнаты, которыми могли пользоваться те, кто жил в
комнатах. Это были меблированные двуместные комнаты метров по шестнадцать с
небольшими окошками, из которых открывалась великолепная панорама.
Здесь было все необходимое для проживания. Озадаченная,
очарованная этими хоромами, я присела на край кровати, недоумевая такой
странной ситуации, где мне было предоставлено все, чтобы жить и сдавать
экзамены. Но тишина на этаже, и
одиночество в такой удивительной двухкомнатной квартирке были настораживающими
и вселяло какое-то смутное беспокойство.
Однако, и радость от того, что я здесь оказалась, была несравнимой.
Подумав немного, я решила, что ко мне еще могут подселить
кого-нибудь и этим утешилась и, оставив вещи, пошла обследовать университет по
всем его службам, найдя для себя, что это маленький городок, очень уютный и
самодостаточный, где можно жить долго, не выходя за его пределы, ибо здесь на
первом этаже были и магазины, и почта, и столовые, и кафетерии, и другие
службы. Ко мне так никого и не подселили и видимо уже и не должны были
подселить. Это стало понятно, когда начались приемные экзамены.
Я уже понемногу осваивалась и с какой-то внутренней гордостью
поднималась всякий раз по ступеням Университетского главного здания и все более
уверенно предъявляя свой временный пропуск, который мне отводил жить здесь до
конца вступительных экзаменов… Хотя, несомненно, понимала временность столь
великого события в моей жизни, события, которое не относилось к тому, что я
сдавала вступительные экзамены в главный ВУЗ страны, а события, самого факта,
что я жила в центре, в сердце всех земных наук, что мне, пусть не на долго, но
нашлось место здесь быть, коснуться, вдохнуть этот святой для меня воздух, и,
кажется, он меня напоил на всю жизнь, стал моей вечной благодарной памятью.
Несомненно, я давала себе отчет и в том, что в один из дней я
соберу свой чемоданчик и выйду из этого храма, оставив этот столь гостеприимный
мир; однако, не думала, что это произойдет очень скоро. Хотя и это время в меня
вошло, как вечность, как Милость, как самое значимое событие в моем
материальном бытии. Бог знал, что и в каком виде мне можно подарить и что приму
я с великой благодарностью, и что станет
мне долгим утешением, которым я, однако, не хвасталась никому и никогда, ибо
это чувство не передать, как и саму
значимость.
Первый экзамен, сочинение по русскому языку я написала на
четыре. Однако, письменная математика… Перед началом экзамена, когда
абитуриенты уже стояли у входа в огромную аудиторию, расположенную в одном из
зданий МГУ неподалеку от главного корпуса, разнесся слух, что будет четыре
варианта и четвертый вариант самый сложный и работает на отсев. Наконец, дверь
в аудиторию открылась и все строгой и контролируемой цепочкой стали заходить,
заполняя четко свои места, не имея возможности выбора, ибо шли один за другим, и так каждый оказывался на уготованном ему
судьбой своем месте, которому однозначно соответствовал лежащий напротив экзаменационный лист с
проштампованным вариантом. Мельком взглянув на лист, я увидела, что у меня этот самый злополучный четвертый
вариант…
Сосредоточенность как-будто оставила меня. Я никак не могла
понять суть заданий, не могла вникнуть, бросалась от одного к другому, почти
паниковала внутри, ибо школьного уровня задачи, элементарная математика мне
всегда были доступны и ум изощрялся решать самые запутанные или объемные… Но
здесь. Я исписала гору листов, я видела примерную картину решения, но
вычисления заводили в тупики и вновь все приходилось скрупулезно проверять, и
никак не могла выйти к завершению логичному и окончательному… Задания
действительно оказались для меня очень сложными. Может быть, из всех мне
удалось решить задания три. Результат оказался плачевный, я получила неуд.
Судьба чаще всего действует логично, последовательно для понимания человека, вполне естественно
даже тогда, когда уготавливает ему непредвиденное или не желаемое, но
единственно возможное в его пути, ибо, иначе, ну, как ввести в те двери,
которые отвергнешь не глядя, ибо их себе и не желаешь, не рассматриваешь их в
себе, никак не имеешь ввиду, и всеми силами цепляешься за лучшее, которое
тотчас выскальзывает из рук, ибо не здесь, не отсюда и вырисовываются все дары
будущего.
Не могу сказать, что я очень сильно расстроилась, ибо впереди
видела еще одну попытку, но в Московский университет поступать вторым потоком
уже не решилась. Никто не торопил меня оставлять общежитие университета, и я воспользовалась этим, чтобы отойти от
такого потрясения и наметить себе путь другой. На самом деле, определилась я с
новым вузом почти сразу, ибо, не знаю почему, но прославленное Баумановское
высшее техническое училище вдруг вошло в меня неожиданно и настойчиво, отметя в
сторону любые другие возможности.
Так, все выяснив в этом направлении, в нужный день, благословив
свой великий приют, я оставила его и скоро оказалась в обычном общежитии
Баумановского училища неподалеку от Измайловского парка. Первый раунд борьбы за
Московское образование был окончен, а второй мне казался проще простого… Однако, судьба не особо пыталась удерживать меня в Москве, ибо и не тут
уготавливались мои дальнейшие события, а потому я начинала мыслить то тут и там
ошибочно, не посылались необходимые советы, и я начинала ходить окольными путями, искренне
полагая, что иду туда и так, как надо.
Факультет я выбрала самый сложный из всех, особо не вникая в
суть сложности, что-то связанное с автоматизированной системой управления.
Сочинение я написала, опять же, на четыре. Но по письменной математике допустила
досадную оплошность, о которой сожалею даже теперь. Задания по математике
оказались для меня достаточно простыми. Я быстро сосредоточилась и написала,
удовлетворенная своим пониманием и результатом, но допустила непредвиденную
самой себе самонадеянность, ибо, не проверив работу, поспешила ее сдать, желая
себе мизерного триумфа над всеми, кто еще бился. Так я отдавала дань своей
первой неудаче. Однако, только покинув аудиторию, я тотчас ясно увидела, в чем
ошиблась. Но было поздно. Ошибка была не принципиальная, но достаточная, чтобы
потерять один балл. Так что письменная математика принесла мне четверку, или
четыре бала. Далее по устной математике я получила пять баллов и по физике –
четыре. Плюс к этому средний балл аттестата 4,5 балла. В общей сложности я
набрала 21,5 баллов и посчитала, что
вопрос о поступлении в Баумановское училище решен, о чем тотчас телеграфировала
домой, очередной раз радуя родителей, но, как оказалось, преждевременно, таким
образом, сама о том не подозревая и не желая, обеспечивала их новыми
страданиями на ближайший период, а себя приближала к неминуемой развязке в
Московском направлении.
Каково же было мое удивление, когда в нужный день я не нашла
себя в списках поступивших, и мне было
объяснено, что в этом году на этот факультет проходной балл для приезжих
составляет 22 балла, для москвичей – 21,5, а на другие факультеты и того
меньше, но переводиться на другой факультет училища с набранными баллами не
разрешалось. Разве что я могла поступить на вечернее отделение избранного факультета,
но для этого необходимо было предоставить справку с места работы в Москве.
Также не прошедших по конкурсу на территории Баумановского училища активно зазывали
в другие Московские Вузы, но ни один из них мне не приглянулся. Ехать домой для
меня была тема запретная, а потому я увидела для себя единственную дверь:
поступить на работу, взять справку с места работы и учиться на вечернем. Это казалось реальным,
вполне подходящим, но вдруг я обнаружила, что потеряла трудовую книжку. Она
бесследно исчезла, а память развела руками и ничего не подсказывала. Отсюда и
начинали подкарауливать меня мои Московские мытарства. На самом деле судьба
начинала меня выбивать из Москвы…
Никогда не могла представить себе, что жить в общежитии на
нелегальном положении столь тягостно. С девчонками в комнате я сдружилась, ибо
до объявления результатов вступительных экзаменов жила здесь на законных правах
и теперь их милостью, и их прикрытием начинала пользоваться, приходя в
общежитие только спать, боясь, что однажды меня просто не впустят и тогда –
куда? Уже был послан запрос в отдел
кадров Комвольно-суконного комбината о том, чтобы прислали мне дубликат
трудовой книжки, и каждый день я вновь и вновь направлялась на Главпочтамт и далее
ходила и ходила везде, где я могла оставить или потерять свою трудовую книжку,
ибо действительно, при поступлении в МГУ с меня потребовали предоставить копию
трудовой книжки среди прочих документов
и дальнейшая судьба книжки никак не прослеживалась, хотя она всегда и
неизменно находилась рядом с паспортом. Мне прислали справку, что я работала
на Черногорском КСК. Это воодушевило
меня буквально на полдня. Со справкой в Москве не принимали нигде, даже не
желали говорить. Лимит Москвы не распространялся на
