Страшная сила (Раскорячки или большие истории маленького человечка)

Красота вещь относительная. Никогда не знаешь, куда ее отнесет. Лично я всегда чувствовала себя, как обезьянка из анекдота, что боялась разорваться «между красивыми и умными». В отличии от ума, внешность меня изредка, но подводила. Рассматривая свою фотографию из очень раннего детства, которой умиляется моя мама, я отчетливо понимала: «Материнская любовь – вещь не просто слепая, а основательно контуженная». Иного объяснения не найти. Мне на том фото девять месяцев, и я уже уверенно стою на своих кривоватых ножках, которые торчат из огромных трусов-парусов, прихваченных на уровне коленок резинками. Сверху платье-трапеция, в ворот которого высовывается худенькая, длинная шейка, завершающаяся круглой головой, похожей на шайбу. С волосами мне не повезло – тоненькие, жиденькие, белесые, они, попав под солнечные лучи, тупо исчезали, позволяя окружающим любоваться идеальной формой моей черепной коробки. «Посмотри, как ты тут улыбаешься!», - в приступе умиления постоянно повторяла мама. Согласна, улыбка у меня на снимке ослепительная, широкая, во все лицо, если бы не два уха, сдерживающие эту радость, то шайба, пардон, голова была бы сборной из двух не совсем равных половин. Единственное, что на самом деле удалось – это глаза, занимающие много места, вечно распахнутые и светящиеся от какой-то распирающий изнутри энергии, такое ощущение, что бог, лепя меня, так долго над ними старался, что над остальным уже не заморачивался, то ли от усталости, а то ли из-за нехватки времени. Да, и мясо на мне было маловато, в результате, я, как истинный носитель последствий рахита, была мелка и тоща. И в сравнении с сестренкой, которая смотрелась так, словно сошла с рекламы детского питания – круглая попа, розовые щеки, облако кучеряшек и завязки на запястьях в пять рядов, мое изображение можно было легко размещать на обратной стороне коробки со смесью, чтобы родители наглядно заценили пользу от прикорма, типа, почувствуй разницу или «до и после». Короче, с красотой я не дружила. Да, и она со мной. Утешительные аффирмации моей родни: «Всё будет хорошо, еще израстется», не оправдались. С возрастом моя внешность вечно играла в какой-то свой квест, где я никогда не знала, а что меня еще ждет. Сначала потемнели волосы, оставаясь такими же редкими и тоненькими, они решили, что жить шатенкой мне будет легче, чем блондинкой, и как-то в одночасье потемнели, а потом еще и пошли легкой волной, которая доводила меня синего каления, потому что единственное, что не пушилось на моей голове – это был тугой пучок на затылке. Моя субтильность постоянно наводила маму на мысль о гимнастках, и она из моих «трех волосюшек» крутила кульку, стягивая так сильно, что я непроизвольно начинала улыбаться. Потом у меня нашли косоглазие, и я ходила с поочередно залепленными глазами. Позже, уже в подростковом возрасте, один окулист, проверяя зрение, напугал меня своим комментарием, что есть какое-то остаточное явление, а заодно утешил, что легкое схождение к переносице в народе называют «ведьмин глаз», и что мужикам это очень-очень нравится. Затем мой от рождения вздернутый нос, в форме картошки, почему-то, решил, что быть большим с горбинкой намного интересней, и вот тут родня пришла в восторг, заявив, что я теперь «вылитый Витя», то есть, папа. Мне до сих пор непонятна эта радость, потому что мужская красота, с красивым греческим профилем и очерченными скулами, девочке идет, как для пони седло из-под породистого скакуна. В завершение, я решила усовершенствовать форму носа, приложившись им об ступеньку крыльца бабушкиного дома, одновременно сдвинув влево, не сломав перегородки. Утешение от этого конфуза пришло через десять лет, когда отоларинголог, любующийся моей носоглоткой на спортивной медкомиссии, улыбаясь, произнес: Не переживай, легкая асимметрия делает лицо интересней, да и мужикам очень-очень нравится. Последними решили сменить форму губы, которые и так не были немаленькими, но одно удачное попадание серединкой нижней губы об дужку ведра и - «Ап!», красота переходит в разряд страшной силы. Но и тут спасательная фраза пришла из медкабинета, дама-стоматолог, долго рассматривающая мои «вареники», на каком придыхании с нескрываемой завистью произнесла: Господи, один удар, а какая красота получилась! А, увидев мои широко распахнутые глаза, полные удивления и прочих чувств, добавила: Детка, не переживай, мужикам это очень-очень нравится. Короче, так и я жила в разрыве противоречий: с одной стороны – набор так себе, с другой стороны, если мужики приходят в восторг от тюнинга ведром и крыльцом, то может рано еще списывать себя с пьедесталов красот?!! 
История, которую я хочу поведать, случилась со мной и моей верной подругой Танькой, окончательно убедив меня в том, что красота вещь не только относительная, но и прикладная. Куда приложишь, там и понесешь.
Отбывая в очередной раз дежурство по классу, мы с подружкой сильно не торопились. Во-первых, в седьмом классе ты уже начинаешь понимать, что от спешки объем работы не изменится, а во-вторых, нас обоих дома ждали уроки, с которыми встречаться как-то не хотелось. Поэтому, мы, не торопясь, натерли доску, которая отливала противным зеленым цветом и царапинами от стараний школьников всех возрастов. Затем, также не спеша, начали переворачивать стулья, ставя их ножками вверх, не забывая выгребать из столов всякий мусор.
- Смотри, чё я нашла, - крикнула Танька.
И я, переполняемая любопытством, рванула к ней. Она держала в руках две бумажки, на них пронумерованными стояли фамилии всех девчонок нашего класса. Присмотревшись, мы заметили, что порядок списка на бумажках отличается. Так, на одной - наши с Танькой фамилии занимали первую и вторую позиции, а на второй мы замыкали это странное шествие.
- Интеееересно, интеееееересно, - протянула подружка, - это нужно обдумать.
И мы сели обдумывать, взгромоздившись задами на крайний стол. Около фамилий стояли пометки, которые мы стали внимательно изучать. Упираясь руками в столешницу и болтая ногами, я надеялась на Таньку, она девка была смекалистая, мой же мозг выкинул белый флаг.
- Вот говнюки, - вдруг в сердцах произнесла подружка.
- Что?? Что случилось?? – от любопытства я перевесилась настолько сильно вперед, что едва не свалилась.
- Они нам конкурс устроили.
- Кто они?
- Да, пацаны наши. Ты что не видишь, что тут всё рукой Андрюхи написано? – с удивлением посмотрела Танька на меня.
Мне пришлось согласиться – каракули Короля огненных обезьян (так Андрюху прозвали за блекло-рыжие волосы и брови) сложно было не узнать.
- И что? И что? Что за конкурс?? – любопытство во мне свербило и булькало.
- Короче, вот это рейтинг по лицу, а вот тут по фигуре, - и подружка разделила бумажки руками.
- И???
- Что и??? Мы с тобой в одном занимаем два первых места, а во втором два последних, сечешь?
Я секла, а еще поняла, что, где-то в глубине меня, заворочилось ощущение «обидно». Неважно, чем проиграла лицом или попой, но быть полуидеальной как-то было досадно, словно я котлеты–полуфабрикаты, которые мама два раза в неделю пыталась превратить в достойное блюдо на ужин. Но, как бы она не старалась, ты всё равно понимаешь, мясо там чуть-чуть, так для запаха, и что до настоящих антрекотов они не дотянут даже под соусом. Вот, так и я – запах от красавицы есть, но где-то присутствует аромат третьего сорта.
И вздохнув, я произнесла: И где мы как?
- Вот смотри, по фигуре мы с тобой – без соперников, тут даже пометка стоит «Всё», значит, к нашим ногам, рукам и прочим органам претензий нет, а вот по лицу мы с тобой последние и тут тоже стоит слово «всё», то есть, не зацепишься, - с грустью произнесла Танька, а потом добавила, - уродинка, она и в Африке уродинка.
И мы замолчали, стараясь переварить это оглушительное откровение. Сидели печально, опустив головы, погруженные в свои какие-то потаенные мысли, и даже покачивание ногами было какое-то понурое.
Горечь раздумий усиливал еще и вопрос, а как я вообще попала в верх списка. Ну, Танька – это понятно. Высокая, с длинными ногами, с огромной для семиклассницы грудью второго размера – она была для всех девочек вечным источником зависти. Я же с ростом «метр в прыжке», с тяжеловатой попой, широкими плечами с выпирающими ключицами и ногами, где самым примечательным были коленки, которые как у кузнечика вечно путались сложиться назад, не подходила ни под один стандарт красоты. «С другой стороны….», - подумалось мне, - «Совсем недавно произошла ситуация, которая мое представление о красоте загнала в легкую депрессию».
Половое созревание, о котором в те чудесные времена писали только на заборах, наступало в тот момент, когда девочка начинала считать себя неотразимой. Видимо, именно этот момент наступил на прошлой неделе в нашем классе, причем массово. Мои одноклассницы решили выяснить, а кто фигуристей. И началось. Они стягивали пояс фартуков, чтобы похвастаться тонким станом, задирали подол школьной формы и вытягивали ноги вперед, чтобы вызвать зависть стройностью коленных чашек, натанцевывали запястьями индийские па, чтобы убедить всех в своей изящности. Короче, выпендривались, как могли.
- Зря стараетесь, - раздался голос Юльки, маленькой, юркой девчонки, с темно-карими глазами, - моя мама сказала, что у нас лучшая фигура у Ирки.
И все в недоумении уставились на меня, а я с таким же недоумением уставилась на Юльку. Спорить тут было бесполезно. Юлькина мама была не только самой привлекательной и молодой из всего родительского состава, но и дамой модной, с отличным вкусом. Поэтому, если «уж Юлькинаааа мамааа сказала», то это как аксиома в геометрии, принималось без доказательства. Одернув стянутые фартуки, королевы красоты начали разбредаться по своим партам, продолжая бросать в мою сторону оценивающие взгляды. Смущенная общим внимание, я тупила глаза в условия задачи и никак не могла понять, а с чего это Юлькина мама начала заниматься благотворительностью и раздавать дары мимо красоты проходящим?!!
Но сейчас, сидя с Танькой на парте, я, почему-то, вспомнила эту ситуацию и задумалась, а может я чего-то не догоняю. А затем, вытянув вперед ноги и задрав почти до самых трусов подол, начала, задумчиво склонив в сторону голову, рассматривать свои конечности.
- Что родинки уродинка ищешь? – раздался ехидный голос подружки.
- Да, неееет…, - потянула я гласные за хвостик, - любуюсь, какие они у меня кривенькие, интересно, а мячик пролетит между ними?
Подруга перевесилась через парту, внимательно посмотрела на просветы между моих ног и, уверенно мотнув головой, заявила: Ну, если только теннисный, остальное между ляжек застрянет.
На том и порешили. Осталось только придумать, а что делать с бумажками.
Мы поперекладывали их с ладошки на ладошку, порассматривали на свет, поподкидывали в воздух и, наконец, тяжело вздохнули. Очень хотелось об этой шалости рассказать всем девчонкам. Мы даже улыбнулись, предвкушая, в какие разборки это выльется. С другой стороны, за первые места по фигуре нас тоже ожидают нехилые претензии от товарок по классу, слово «всё» нам точно не простят. А учиться вместе еще долго, и на фига нам такое счастье. Другое дело, как к этому относиться. Обидно же, блин, и