На небе или на земле...

и о нелёгкой прошлой жизни старика.

Пётр был несказанно рад, когда к нему приставили поселенцев, его одиночество разбавилось живым общением с ребёнком, которого он со временем очень полюбил, а также вечерними разговорами с Александрой о жизни, смерти, о войне. Пётр любил слушать, слух у него был отличный, но и поддержать беседу всегда мог.

Со временем Александру, как и многих приезжих, направили трудиться в колхозный комбинат, задача была одна — выполнение плана и обеспечение города продовольствием. Трудились много, харчевали мало. Пришлось осваивать профессию, связанную с надоями коровьего молока в животноводстве.



В один из вечеров в доме Петра.



Пётр: Бабка, жёнушка моя, какая хорошая была!

Александра: Где она сейчас?

Пётр: (вздыхая): Почила.

Александра: Простите!

Пётр (заметив неловкость собеседника): На моём веку столько смертей пришлось, если обо всех горевать стану — хоть самому в могилу ложись, но праведную мою не забываю.

Александра: Правильно, близкие и родные нам люди должны оставаться в нашей памяти, и жить наших в сердцах.

Пётр: Ты права, только бывает дюже скорбно от этой памяти, человека-то уже не вернёшь… (задумчиво) …Одни воспоминания. Тогда понимаешь, насколько тебе были дороги эти люди.

Александра: Вы сожалеете об упущенном времени, что могли что-то изменить?

Пётр: Возможно, особенно когда не придавал значения тем вещам, на которые смотрю теперь по-другому, и, наверное, причиной всех прочих проблем был тогда я сам, а изменить что-либо теперь не в моих силах.

Александра: Мы не можем наперёд знать, какая нам выпадет участь, и как нам вести себя в той или иной ситуации. Поэтому, я считаю, что не стоит во всём винить себя, особенно, когда рок судьбы нам предначертан. Но, одно точно знаю, мы всегда можем на стечение обстоятельств повлиять, даже если это будет ничтожно малым действием и для этого понадобится много времени.

Пётр: Твоя правда, дочка. От мужа вестей нет?

Александра (осунувшись): Нет. Но я верю, мы свидимся.

Пётр (с восклицанием): Жаль мне тебя, голубушка, видишь, в какой крутой поворот дорога жизни завела, за что только наказывает неповинных людей?!

Александра: Как бы мне ему о нас дать знать?

Пётр: Можно, если знаешь, куда адресовать.

Александра (притупив взор): Не знаю.

Пётр: Ох-ох-ох! Я когда воевал в Первую мировую, было так: от супруги своей почти что писем не получал, перебрасывали нас часто с одного фронта на другой, письма приходили с опозданием, а многим они уже не понадобились. Иной раз в атаку идёшь, а на душе пустота, за редким случаем, прочитаешь знакомый почерк чернил, вроде чуть успокоишься, но ненадолго, воспоминания сердце раздирают, а затем тоска. Понимаю тебя, Александра, кого любишь — не забудешь, верой на встречу жить продолжаешь…

Александра: Вы потом повидались?

Пётр: По случаю ранения, отправили меня тогда в военный лазарет, служить дальше не пришлось, сослали домой по состоянию здоровья. Вернулся, свиделись…

Александра (судорожно в голосе): И мне бы свидеться, хоть на мгновение!

Пётр: Вижу, крепки чувства твои.

Александра: Роднее никого сейчас нет, чем сына с мужем, после того, как разлучили нас, до сих пор по нему сердечко томится…



Дед Пётр обращает внимание на настенные часы.



Пётр: Время к приходу Николая.

Александра: Да, уже должен быть.

Пётр: Славный он у тебя.

Александра: Нарадоваться им не могу, всё успевает: по дому помогает, в школе хорошо учится.

Пётр: Детский возраст самый безмятежный. Парень он толковый.

Александра: Всё больше становится похожим на своего отца.

Пётр: Мужиком растёт, так и должно…



Наступил 1941 год, а с ним испытания и все тягости жизни народной борьбы с немецко-фашистскими захватчиками.

К началу войны Александра захворала. Жили всё также у деда Петра в его возведенной ещё в конце ХIХ века крестовой избе из сухой просмоленной сибирской сосны. Вход в дом вёл через высокое просторное крыльцо, стоявшее на бревенчатом подрубе. С приходом лета, дед Пётр стал проводить свой ночлег в парадной части постройки — горнице, а Александре освободил глинобитную русскую печь в хозяйственном центре дома. За входной дверью от печи до стены были настелены полати, на которых располагался Николай. В передней кутной избы стояла лавка с ткаными половичками, прикреплённая к стене. За большим деревянным столом в стиле «сталинского ампира» находились скамейки. Вверху, в один из углов, была врезана полка с иконами, украшенная пихтой и полотенцами-рушниками, а рядом с ней висела лампадка.



Николай: Мама, тебе больно?

Александра (чуть хрипя): Станется, сынок, поправлюсь…

Пётр (укоризненно): Ты погоди завтра-то идти в колхоз!

Александра: Надо, батюшка, надо…

Пётр: Слыхал я, война началась с Германией.

Николай (удивлённо): Правда?

Пётр: Люди добровольцами на фронт записываются.

Александра: Так и есть…

Николай (восторженно): Мама, мам, наш папа тоже пойдёт, он снова будет героем?

Александра: Будет тебе, Николай, отец лишь бы жив остался…

Николай: А я, вот, подрасту, отправлюсь воевать!

Пётр: Сладушка ты моя, не боязно ли будет?

Николай: Я не боюсь.

Пётр: Верю.

Николай: Я хочу Родину защищать, и быть как папа — героем!

Пётр: Героем не просто стать.

Николай: Я попробую.

Пётр: Можно ведь им вообще не состоятся.

Николай: Почему?

Пётр: Правда такова, что люди на войне чаще погибают, чем героями становятся.

Николай: Это я понимаю, но Родину защищать надо.

Пётр: Слышу слова настоящего патриота, ты молодец! Мы должны бороться за тех людей и оберегать их, что нам близки и дороги.

Александра (вмешиваясь в разговор): Где бы знать мой суженый сейчас: то ли на фронт призван, то ли в заточении?

Пётр (взглянув на иконку): Один бог знает!!!

Александра: Буду молиться, каждый день молиться!

Пётр: Сколько ты уже пыталась узнать за его душу у местных властей, ничего пока не разрешилось, остаётся только на бога уповать, прощения просить и надеяться на его милость.

Александра: То и утешает, даёт хоть какую-то надежду…

Пётр: К сожалению, реальность такова: в действительности мало, что меняется, но надеждой жить нужно.

Александра: Я хотела бы верить…

Пётр: И правильно…



Снова задаёт вопрос Николай.



Николай: Дедушка, а ты воевал с немцами?

Пётр (улыбнувшись): Воевал, браток.

Николай: Мы опять с ними воюем? Им мало от нас попало?

Пётр: Нам тоже прилично досталось, Николай.

Николай: Мы победим!

Пётр: Не сомневаюсь.

Николай: Я буду командиром.

Пётр (с восклицанием): Да ты прирожденный командующий, только лучше уж давай, браток, командовать в мирное время!



Александра начала истошно кашлять, болезнь с каждым днём прогрессировала. Дед Пётр обращается к собеседнице.



Пётр (качая головой): Здоровье твоё сильно пошатнулось, поберечь себя нужно.

Александра: Трудодни увеличили, план повысили по выработке, на фронт продукцию видимо готовят. А если муж на передовой? Нечего и думать!

Пётр: Ох! Какая настырная! На пару дней слечь можно, сам завтра дойду до руководства колхоза похлопотать, с них не убудет.

Александра: Врач прописал лекарства, как-нибудь встану на ноги…

Пётр (с негодованием): Ещё бы, прописал он, постельный покой тебе нужен, а какие здесь лекари, всем жителям известно.

Николай: Мама скоро выздоровеет. А папа вернётся с армии с наградами и орденами, правда, мам?

Александра: Разумеется, сынок.



Александра заснула. Дед Пётр еще долго беседовал с мальчиком о том, какие трудности пришлось в своей жизни преодолевать, какое тяжёлое настоящее приходится нести на своих плечах, и в какое неизведанное будущее предстоит им всем вступить.



Время скользило быстротечно. Болезнь значительно похудевшей и увядшей матери Николая усиливалась. В один из неприветливых дождливых летних дней её дыхание остановилось. Силами, принявшего переселенку, теперь уже родного колхоза, провели захоронение Александры. Детская душа вроде бы осиротевшего ребёнка наполнилась глубокой печалью, в не меньшей скорби стал пребывать и старик.



Прошли годы. Война победным маршем советских войск закончила сеять на земле смерть. Николай продолжал ходить с утра в школу, а в полдень состоял на физической подмоге в сельхозартели. Дед Пётр в доме остался на хозяйстве один, но, заметно повзрослевший мальчик, при малейшем свободном времени помогал пожилому хозяину.



Однажды, в дверях их дома появился седоволосый, сгорбленный и истощенный мужчина, весь его вид говорил о том, что этого человека постигла каторжная судьба, на его лице повсюду рисовались шрамы и порезы, превозмогая физическую боль, шагнул на порог дома хромой походкой. Николай не сразу узнал отца. Алексей обнял мальчишку. Николай сразу его узнал.



Алексей: Родненький мой!

Николай: Отец? Ты?

Алексей: Нашёл, нашёл…



Николай ещё крепче обнял отца.



Алексей: Как долго я вас искал..!

Николай: Где ты был, отец?

Алексей: По лагерям скитался, Коленька, но лучше тебе об этом не знать.

Николай (со слезами на глазах): Главное, ты рядом. Мы будем теперь всегда вместе?

Алексей: Конечно. Не оставлю ни за что, и маму нашу…



Николая словно передёрнуло зарядом электрического тока.



Николай: Маму???

Алексей (заметив дрожь сына): Ага! Что с тобой?



Николай отпрянул от Алексея, и схватился обеими руками за голову.



Алексей: Что случилось, сынок?

Николай: Нет её…

Алексей: Что ты говоришь? Как это нет?



В разговор решил вмешаться дед Пётр.



Пётр: Не смогли уберечь, хорошая девка была.



Алексей стоял в растерянности, опустив руки, его речь приобрела невнятное бормотание.



Алексей (отчаянно): Как же так?..

Пётр: Сходите к ней… (кивнув головой на Николая), мальчонок покажет могилку.

Николай (беря его за руку): Пойдем, отец.



Вместе выходят из избы.



Ветер со свистом гулял по раскинувшемуся в поле кладбищу. Кресты высоко возвышались над землёй и тянулись к голубому небосводу, лишь двое обнявшихся спутников уныло стояли в безмолвной тишине возле могильного холма похороненной женщины, окропляя тёплыми слезами застывшую землю. И только прощальные слова Александры на вокзале, её сокровенные мысли дальним отголоском прошлого прокатились горячей волной в их сердцах.