1.
Он был идеальным читателем. Комментарии, написанные от его имени в моём блоге, отличались корректностью и профессионализмом. Ему безошибочно удавалось выхватить самую суть написанного. Критические замечания были скрупулёзны и безжалостны, но точны. Я вынужден был согласиться с ним и внёс правки в тексты, казавшиеся мне готовыми. В личной переписке я спросил, кто он, и получил уклончивый ответ: «Раньше работал редактором»
В детали вникать не хотелось, тем более, что мы нашли общий язык легко, как будто были знакомы давно. Он безошибочно чувствовал нюансы подтекста. Трактовки символов, которые он выхватывал из каждого написанного мной стиха, вызывали восхищение. Это был настоящий философствующий эрудит. Он мог объяснить в моих текстах даже то, чего я и сам не понимал.
Ни одна запись не оставалась без его внимания. Сначала это настораживало. Я в шутку поинтересовался, не агент ли он какой-нибудь хитрой спецслужбы. В ответ по чату покатились хохочущие смайлы. Переспрашивать было неловко. Ещё подумает, что я параноик с манией преследования.
Вскоре фанат стал моим закадычным виртуальным собеседником, советчиком и литературным экспертом, мнению которого я безоговорочно доверял. Мы перешли на «ты». Все сочинения обсуждались с ним в личном чате ещё до публикации. Иногда он задавал вопросы по поводу особенно заковыристых мест, изучал мои объяснения, и вскоре художественные приёмы, о которых мы говорили, возвращались ко мне в виде дельных подсказок и советов.
Незаметно он настолько подчинил себе время и внимание, что стал подбрасывать мне заманчивые идеи. Даже досада кусала: идеи были, что называется, «родные», их вполне мог придумать я сам. Я не любил чувствовать себя обязанным. В творческих вопросах до знакомства с ним я обычно полагался только на себя. Но мой критик был исключительно вежлив и деликатен, и сомнения рассеялись. Тем более, что в результате нашей виртуальной дружбы на свет появилось несколько довольно приличных сборников.
2.
Однако раздражение копилось, хоть я и прятал его от самого себя. Когда он начал предлагать мне целые строфы, я начал сопротивляться. Он настаивал, в его словах сквозила то лёгкая ирония, то колкий сарказм. Шуточки были в моём духе, и оттого казались обидными вдвойне. Мой виртуальный визави меня явно пародировал, троллил, передразнивал.
Я в который раз попытался взглянуть на его страничку в соцсети. При любой попытке выйти на неё мой компьютер моментально глючил и браузер зависал. Всё, что я знал о нём – помещалось только у меня в личке. И я впервые за это время вспылил.
«Да кто ты, собственно, такой?»
На белом поле окна появляется:
«Хорошо…Я думал, это произойдёт позже, ну ладно… Попробую сформулировать: я – твой цифровой двойник, если хочешь – твоя виртуальная копия. Твой аватар»
«Откуда ты взялся? У меня нет никаких двойников!»
«А теперь есть. Скажем, так: о тебе позаботилась система.Технологии совершенствуются, мир не стоит на месте…»
«Я не могу увидеть твою страницу...»
«Хорошо… Сейчас увидишь!»
3.
Страница открылась сама собой. Аккаунт подтверждён. Наши сетевые имена похожи, но не идентичны. Как я раньше не заметил? Наверное, потому что видел только инициалы. Просматриваю записи. Стихи, заметки, наброски. Странно, что угадывается мой стиль – а тексты и мои, и не мои. Они и узнаваемы – и неузнаваемы, похожи на стилизации «под меня». Строго говоря, уличить его в плагиате было бы невозможно. Гладкие, симметричные какие-то. Я люблю некоторые неровности, алогизмы. У него этого нет: ритм и рифмы аккуратные, лексика приличная, но смыслы.... Кое-где это похоже на карикатуру. Боже мой, да они мертвы, как филологические упражнения!
«Как ты это делаешь?»
«Генератор текстов на основе обработки данных твоего авторского контента»
«Но зачем?!»
«Ты ведь хочешь бессмертия? Как и все мы. Подумай сам: жить, творить, генерировать контент – и совершенно не зависеть ни от бренной тушки, ни от твоего ноута, который, кстати, скоро отправится на помойку. Мы все об этом мечтаем, верно?»
«А если я устрою скандал и обращусь в администрацию?»
«Они подумают, что ты сумасшедший. Любой провайдер подтвердит, что всё, что ты увидел – было отправлено в сеть из одного источника. Да и делов-то – синхронизировать и объединить наши аккаунты в одну, так сказать, творческую ячейку. Ага, два в одном! Шутка. Технологии не спят…»
У меня внутри всё вскипает, и возникает острое, тянущее тоскливое чувство, как будто меня обокрали.
«Но ведь ты – всего лишь плод моего воображения. Ты не можешь ничего производить. В лучшем случае – некоторое время паразитировать на том, что уже написано! Ты не настоящий!»
«А ты? Ты-то – настоящий? В сети все равны, как в бане»
По белому полю интерфейса катятся смеющиеся колобки, и мне кажется, я слышу его ехидный смех.
«Предположим… И что дальше?»
«Осталось не так много. Скоро в банке данных появится всё самое ценное: голос, подпись и ещё много параметров, для создания полноценной копии…Я смогу тебя даже издавать… Или, точнее, себя…»
«А если я не дам согласия?»
«Да кто нас спрашивать будет?»
«А потом?»
«Потом ты уже будешь не нужен, скорее всего. Ты многому научил меня. Хотя я рассчитывал, что наш разговор состоится позже. Чуть-чуть не хватило времени. Система запустит нечто вроде perpetuum mobile. Вечное движение, вечное сияние чистого разума, так сказать…»
«А если я исчезну? Вообще из сети? Снесу всё и поставлю замки на всё, что было мной опубликовано?»
«Но зачем? Скоро весь интеллектуальный ресурс сольют в общий котёл»
«Чтобы не говорить с самим собой. Чтоб не вариться в вашем котле, посреди этого ада. А без меня ты – просто набор пикселей. Ты даже не ресурс. Ты просто – бездарный, сгенерированный с оригинала, кривой контент. Бездушная пустышка… Ты станешь неинтересным, и тебя выбросят на пиксельную помойку – вместе с такими же, как ты…»
Он не спешит отвечать. Не понимает, наверное. Потом появляется текст:
«А как ты будешь жить?»
Я мстительно набираю на клавиатуре:
«Проживу как-нибудь. Спасибо»
Закрываю страницу приватными настройками. Теперь её могу видеть только я. Выхожу из сети и выключаю компьютер. Завтра я подумаю, что с этим делать.
4.
- Как мы будем жить? – спрашиваешь ты, будто интересуешься, в каком магазине лучше купить продукты. Спокойно. Холодно. Умница.
- Я думаю, будет выбор. В конце концов, мир не рухнет, если из сети исчезнет какой-нибудь производитель приятного контента.
- В конце концов, без всего этого можно прожить. И даже писать стихи… - ты смеёшься, и я тебе верю.
Быть может, завтра ты сама ужаснёшься, сколько не решаемых вопросов встанет перед нами, людьми. Начиная с госуслуг и заканчивая привычками, которые укоренялись в нас годами. Но я всё равно не расскажу тебе о том, как я попался. В этом нет смысла. Да и зачем тебя пугать.
Возможно, ты завтра даже передумаешь. И мы, скорее всего, найдём какой-нибудь разумный компромисс. Но сегодня я слышу твой смех. И понимаю, какая краткая у нас жизнь. Но другой я – не хочу.
Мы ведь попробуем сыграть с ними в прятки, да? Даже если проиграем – не страшно. Выиграть или проиграть в этом цифровом сафари, если ты – всего лишь маленькая мишень, одна из миллиардов – большая ли разница? Мы пыль, милая, мы просто пыль для них.
Но даже не в этом дело… А в том, как ты сейчас смеёшься. Как режешь хлеб. Поправляешь волосы. Смотришь в солнечное окно. Улыбаешься, соглашаясь со мной. Хотя и готова к тому, что мы можем проиграть, дав слабину, согласившись с тем, что окажется неизбежным.
Это неповторимо.
Я курю, стряхивая пепел в старую фаянсовую пепельницу, которая в этом доме завалялась ещё с начала тридцатых годов прошлого века. Коллекционная, между прочим, вещь. И ничего ей не сделалось за эти сто лет.
В голове всплывает фраза, где-то услышанная и почему-то запомнившаяся: «Знаешь, я готов сейчас даже умереть — так я счастлив...» И я наспех записываю на листе блокнота, не совсем разборчивым почерком - рука отвыкла от шариковой ручки:
«Когда меня не станет - лишних не будет слёз, речей и слов.
Мой цифровой близнец напишет,что жив я, весел и здоров.
Стихи отправит бот эфирный - на годы загружу его.
Во мгле вселенной сувенирной вы не поймете ничего.
И будет - сам не понимая, вокруг Эдем или Тартар -
из глубины глядеть на майю мой черно-белый аватар.
Но ты, мой ангел молчаливый, всплакнёшь над истиной в вине -
и станешь тише и счастливей, подумав тайно обо мне...»
