Иван Премудрый Часть III Глава II

бы. Хотя, а что?! Что как посольства те в других каких государствах в то время находились и то ли сами инициативу проявили, то ли повеление от своего государя получили? Ведь всем известно, гонцы, они гораздо быстрее, чем посольства передвигаются. Им, гонцам, с каждым встречным и поперечным разговаривать некогда, да и скорее всего запрещено им это. Ладно, приехали и приехали, не гнать же их со двора?

Чудно как–то получилось, но за то как раз вовремя и можно даже сказать, всё в одну строчку. Не далее как два дня тому назад Иван Премудрый решил и начал жизнь свою описывать. Кто ему это всё подсказал – неизвестно, скорее всего никто. Не Черномор же! У того голова до этого за всю его волшебную жизнь не додумается.

Не иначе тут Ивану Премудрому университорий о себе напомнил. Когда Иван в университории том обучался и знания, через голову и задницу в себя впитывал, ему пришлось прочесть очень много книг в которых великие люди жизни свои описывали или же кто–то за них описывал. Правда ли в тех книгах была написана или врали, Ивану то было неведомо, да он и не задумывался над этим. Для него самым важным было: человек прожил свою жизнь так, что все дела им совершенные и все слова им сказанные в устном виде среди народа не поместились, поэтому пришлось всё в книжку записывать. К бабке не ходи, дел тех было так много и были они такими великими и премудрыми, что народу, тем кто грамоте разумеет, обязательно о них прочитать надо будет и другим, тем которые грамоте не разумеет, пересказать.

В том, что дела, им совершаемые – великие, Иван нисколечко не сомневался и был с твёрдостью уверен, что о них всему народу, без исключения, надлежит знать: читать, или же прочитанное, в виде пересказов, а то и легенд выслушивать и в свою очередь  другим пересказывать.

Вот Иван и принялся пересказывать, в книжку переписывать, свою жизнь и дела свои, пока, хотя нет, уже великие, только ещё не такие великие, какими бы он их хотел бы видеть.

Иван не стал стесняться своего незнатного и никому неизвестного рождения и происхождения, и описал всё почти что так, как оно и было на самом деле. Приврал конечно немного, но сами понимаете, живой человек, а раз живой, без этого нельзя, да и не для Тимофея или Никиты пишет, а для всего людского человечества на годы и века долгие.

Сегодня, как раз, Иван описывал своё обучение в университории, а это вам не в подмастерьях наукам учиться, здесь всё по другому. Нет, Иван не расписывал себя таким уж правильным, до невозможности умным и науки премудрые, как те семечки, щёлкающим. Про науки и обучение писал он сплошную правду, ну почти сплошную. Единственное, что Иван пропускал, как бы забывал, были те многочисленные случаи, когда он науки премудрые, через голову в него не попавшие, получал через задницу, посредством ивовых прутьев. Случаев таких во время обучения в университории было великое множество. А с другой стороны! Если таких случаев великое множество, то начни всё подряд записывать, это же никаких книжек не хватит! Вот получается Иван и выбирал только те случаи, которые народу будут интересными, потому что поучительными. А вы что подумали?

От автора: кстати, по непроверенным сведениям, а подобные сведения бывают исключительно непроверенными, впоследствии мемуары Ивана Премудрого были каким–то образом доставлены с той Земли на нашу и проданы неизвестно кому за агромадные деньжищи.

***

– Звал, князь? – без стука и почти без поклона, так, голову слегка склонил, в личное княжеское помещение вошёл Тимофей.
– Сколько раз тебе говорил, обращайся ко мне: князь Иван Премудрый! – в голосе Ивана опять зазвенели металлические колокольчики, да без толку, плевать было на них Тимофею.
– Извини, князь Иван Премудрый, – Тимофей выделил голосом: «князь Иван Премудрый», да так выделил, что и не поймёшь: то ли правда с делами замотался, то ли издевается.
– Другое дело. Знаешь наверное, к нам посольства пожаловали, откуда–то с севера…
– Знаю. Видел их, правда поговорить не довелось, дел невпроворот.
– Ладно, успеешь ещё. Ты вот что Тимофей сделай: устрой ты им экскурсию по стольному граду нашему, и в порт свози, пусть посмотрят. Короче, покажи им что у нас и как, так сказать, покажи товар лицом. Это Тимофей…, это тебе не купцы какие–нибудь там, это послы, тем более издалека. Понял?
– Как не понять, понял конечно. Сделаю.
– Да, про бочку нашу, ничего не говори и уж тем более не показывай.
– Знамо дело, князь. Что ж я, совсем дурной что ли?
– Опять?!
– Извини, князь Иван Премудрый, это я случайно…

***

Иван принялся было продолжать описывать жизнь свою Премудрую, да что–то перестала она описываться, мысль, голову Ивана посетившая, мешала.

Всем и давным–давно известно, что существует такая премудрость, психологика называется, которая так и говорит: если, мил человек, твою голову посетила какая–то мысль, не прогоняй её и не отмахивайся. Ты, как человек голову имеющий, должен всегда радоваться, когда мысль какая–нибудь её посещает. Это говорит о том, что душа твоя, хоть и вся напрочь грешная, всё равно о тебе, дураке, заботится и жизнь твою никчёмную охраняет и сохраняет, потому мысли в твою голову и направляет. Присмотрись внимательно, что эта самая мысль означает? И самое главное, не торопись, а то опять, как прошлый раз, дурак дураком окажешься. Мысль эта может тебе  говорить, что не в том направлении идёшь, заблудился, мол, и подсказывает в какую сторону тебе надо свернуть, чтобы жизнь твоя, обормотская, счастливой да сытой в дальнейшем была.

А бывает, что мысль душой в твою голову посланная и покоя тебе не дающая, предупреждает тебя об опасности какой–то, прямо голосит, как предупреждает, потому покоя и не даёт. Вот только напрямую предупреждать она не умеет, потому что и у неё, и у души, её пославшей, язык совсем другой, не такой как у тебя. А ты, в силу своих глупости и лентяйства, язык тот выучить не сподобился, потому или сидишь, гадаешь: чтобы это значило, или же посылаешь мысль ту, на самом деле спасительную, к известной всем матери. А после, когда выясняется к чему оно всё, посещение это было приурочено начинаешь волосы на себе рвать и в том, что произошло, обвинять всех окружающих и не окружающих, но только не себя, потому что дураком сам для себя не являешься.

Иван прекрасно знал о существовании премудрости, психологикой называемой, потому и не стал выгонять из головы мысль, её посетившую, а принялся внимательно её рассматривать.

Будучи на обучении в универсиотории Иван очень даже сильно пострадал из–за этой психологики. Сначала, когда начал он её постигать, у него ничего не получалось, не давалась ему психологика, решительно не давалась. А в университории, там с этим строго, на том университорий и держится, тем и знаменит. Методистика там очень даже простая, говорил уже, но не лишним будет ещё повторить, глядишь, кому и пригодится: не доходит до тебя какая–либо премудрость через голову, и неважно, почему не доходит: по дурости с рождения тебе принадлежащей, или же в силу лени и разгильдяйства – действо происходит одно единственное. Снимай–ка ты, бездарь, штаны и на лавку укладывайся то, что в тебя сверху, через голову, никак попасть не может, снизу, через задницу, очень даже легко попадёт. Ну а прутья ивовые, по своей способности объяснить любую премудрость, получше всяких, даже самых лучших  учителей–педагогов будут.

Поначалу Иван, почитай после каждого занятия по разумению психологики, спускал штаны и укладывался на лавку и вразумление продолжалось через другой орган его организма. А потом, то ли задница взмолилась, а может быть с головой крепко поскандалила, только убедила она голову, чтобы та психологику в себя принимала и не кочевряжилась. А скорее всего, кончились силы у Ивановой задницы науки через себя пропускать. Стоит сказать, к моменту окончания университория Иван был первым в постижении психологики, причём, первым не только среди рядом с ним обучавшихся, говорили, вообще первым, за все время существования университория.

***

Вот и сейчас, отложив на потом описание своей жизни Премудрой Иван принялся крутить да вертеть мысль, голову его посетившую. Не давало ему покоя то, что первыми, на самом деле, действительно первыми, купцы не в счёт, на столь высоком, посольском, уровне на него обратили внимание государи самые дальние, почитай на самом севере проживающие. То, что называют они себя конунгами, Иван знал, в университории вразумили, а также знал он о том, что жизнь у того народа, среди сплошного холода проживающего, очень даже тяжёлая. Море там есть конечно, только не такое как здесь, не Самое Синее, а Самое Серое, потому что цвет его воды железо напоминает от холода и штормов постоянно его сотрясающих.

И народ, что по берегам того самого моря живёт, тоже весь очень даже на то море похож, как будто из железа сделанные – суровые и в храбрости своей непреклонные. Жизнь там действительно трудная и тяжёлая хотя бы потому, что окромя рыбы в ихнем море плавающей жрать им особо–то и нечего. Ну бывает конечно, кита на берег выбросит, тогда народ из окрестных деревень и стойбищ у кита этого собирающийся, первым делом между собой драку великую за того кита устраивает, а потом уже, подравшись вволю, начинает делить его по законам предками завещанным.

Вот и получается, поскольку покушать им особо–то и нечего, правда у них ещё овцы есть, но те, в силу стужи, круглогодичной и лютой, большими не вырастают и вообще, растут очень медленно. Поэтому если у того народа на столе и появляется мясо, значит праздник до того великий, что даже описать невозможно: как будто бы Бог ихний, Самый главный, который воинов, в битвах павших, у себя привечает, самолично в ту деревню пожаловал.

Да, сразу не сказал, забыл... Мысль, Иванову голову посетившая, изначально была смутная и даже ему непонятная и говорила ему лишь о том, что послы пожаловали, причём пожаловали с самого далёкого севера. Вот видите, что может получиться, если к мысли, голову посетившую, отнестись с вниманием и уважением: рассмотреть её со всех сторон, расспросить о жизни и здоровье и вообще о том, что вокруг происходит? Не зря Иван описание своей жизни отложил и принялся мысль ту обихаживать, вон что получилось!

Но это ещё не всё. Народ тот северный, потому как жизнь у него трудная и тяжёлая и почитай круглый год жрать нечего, очень уж воинственный. Таким он является, потому что по другим землям грабежом и разбоями вынужден промышлять. А что вы хотели?! Кушать–то хочется! Ну а поскольку грабить соседей ему приходится часто и много, мужчины в том народе, все как один – воины, да такие воины, что на всём белом свете супротив них никто выстоять не может, даже бусурмане, на что уж разбойники, так и те их как огня боятся.

Вот Иван и надумал, пригласить к себе на службу тех воинов, на севере проживающих. Сами понимаете, ватага Тимофея из двадцати человек состоящая никакой защитой княжеству быть не могла, не говоря уж о большем. А то самое, большее, оно тут как тут, сразу же появилось, видать мысль та и большее это с собой захватила.

Не спешите, всё должно быть чинно, с расстановкой и с соблюдением порядка, иначе сплошной бардак получится и никакого толка от мысли не будет. А