Случай в кубанской станице

    Это случилось в стародавние времена. Такие старые и такие давние, что о них давно бы и совсем позабыли,  но  случай,  имевший  место быть в  небольшой кубанской  станице  нет,  нет да и  вспомнят  старожилы, и рассказывая его молодой  казачьей  поросли,  заставляют ее  хохотать , держась за животики.
      Бравый казак Петро Савенко,  как следует  начипурившись, одел свою  лучшую черкеску с  серебряными газырями,  нахлобучил на голову кубанку, лихо выпустил чуб, и  сев в телегу поехал  по своей  надобности, в  город. Покончив с делами он решил зайти в приглянувшуюся ему лавку, чтобы купить  детям  сладостей, жене  отрез на новое платье, ну и так,  кое-что  по мелочи, для хозяйства
    Уложив покупки в сумки  Петр еще раз оглядел  витрину и тут!..  Тут его взгляд уперся в  диковинную,  нарядно оформленную бутылку, горлышко которой было обернуто золотой бумагой.  На самой бутылке  была какая-то витиеватая, тоже золотом надпись, которую казак, из-за этой самой витиеватости прочитать не сумел.
    - И шо цэ такэ?* – Спросил бравый казак  бородатого,  с хитрым прищуром глазами, явно из москалей, хозяина лавки, и ткнул пальцем в понравившуюся ему бутылку.
    - Иде? – Спросил  словоохотливый хозяин, -  Энто,  куда же  мы так внимательнейшим  образом  прицелимшись?..  А-а, энто? – переспросил он проследив за его взглядом, -  Энто, друг мой, бутылка с жомпаньской. Губа у тебя, брат, не дура, потому как жомпаньска очинна, скажу тебе прямо и честно, не кривя душой и сердцем, сильно смачная напитка! А получают ее путем выжимания босыми ногами  в огромаднейшей бадье, - показал  он руками, величину тары, широко разведя их в стороны, -  соку из винограду…
    - Та мы тэж  виноград ногамы  давым, - небрежно  махнув рукой вставил свои полкопейки Петр, - може буты ни в  такой  громадной бадье, як ты показав, но давым. Давым, так шо це дило нам зовсим нэ в новынку…


*В рассказе, в речи Петра сохранена кубанская балачка. Так говорили кубанские казаки, где-то, до тридцатых годов, а кое-где; балакают и поныне.

    - Ты слухай не  перебиваючи, - укоризненно сказал хозяин, - давют энту винограду путем переступания ногами по винограду. И кады  надавют  ее  так, что сока  покроет мозоли на пальцах  ног, то из нее, после отстоя, образуется белая  винная и сильно алкогольная влага, и называется она: мозельвейна. Очинна ее любит и привествует в Ермании всякая немчура, проживающая тама. А вот, ежели хотят получить вино ранжирой повыше, то ись, говоря по вашему по-военному,  флангой правее, то ись уже портвейну, то подворачивают портки,  чтобы поднявшаяся выше сока не испачкала их.  И производят ее уже в порту Галии. Есть, идето в  Европах, на самых ея окраинах, порт, называемый Галия. Я  думаю, что называется она так в честь нашей Галки, которая, как есть, красавица неописуема! Неописуема,  потому как перьев, чтобы ее описать никаких не хватит ни у одного писаря! Но роду она, надыть прямо сказать, не оченна высокого…
    - Шо, зовсим малэнька?
    - Да нет, имеется в виду род, а не рост. Так вот, род у нее совсем не высокий, то ись,  незнатный.  Но ты смотри, какая штука получатся: - роду невысокого, а сумела сбежать  от мужа, - купца Афанасия тоись, с молодым поручиком княжеских кровей! А энто уже ни фунт изюму и даже не килограмм орехов! И не так просто, как на первый взгляд кажется…
    - Це того Афанасия,  домына которого стоить отам за лиском на взгорке? – переспросил Петр.
    -  Ну да,  он.  У него во дворе, если проезжал мимо, бегает белая такая и кудлатая  собачура. А сбежала она с поручиком…
      - Собачура сбигла с поручиком? – удивился Петр. – И чего ей нэ бигалось билля дому, а надо було бигты,  хотя бы и с поручиком,  хотя бы и княжеских кровей, аж у ту порту, которая звэтся Галией?
      - Да нет, собачура до сих пор задравши хвост побрехивает во дворе. С ним сбежала Галка… Как же фамилия энтого поручика?..  Ну, ты смотри,.. кажись, забыл! Ну, да ладно.  И  кады  она заберется  уже выше  коленей…
    - Галя лизла тому поручику выщще колэнив?  И шо ж вона там, выше тих колэнив, шукала?  – понимающе усмехнулся  Петр. – Ну и дела у вас тут у городе творятся!
    - Да нет, выше коленей поднимается сока, и кады она туда поднимется, тады... тады  из нее получается уже вино – херес. Ох, и крепкая скажу я тебе, винишша!  И энту сногсшибательную заразу сильно уважают в стране Гишпании! Но  жомпаньска! - закатил хозяин глаза, - Жомпаньська, друг мой, это всем винам вино!  А получают ее хранцузы,  которые сидя курят кальяны турецкие и ждут кады  сока поднимается уже совсем высоко, и зачинается ее заправка газами…
      - Шо?! –  Вскинулся казак, - Они шо, в ее… это?.. И шоб я пыв писле этого отаку гадость?! Та ни в жисть! –  Сплюнув, засобирался уходить Петр.
      - Упаси, господи! – замахав руками забожился хозяин, - Стой! Куды ты?!  Садись и слухай. Ничего подобного они с ней не делают! Газами жомпаньска заправляется  сама  от случившейся с ней химической реакции, то ись, брожении. И от этих газов жомпаньска, получается  такая смачная, такая пощипывающая за язычок!.. У-у-у!  А какая прозрачная! Ну, как слеза! А еще в ней появляются  воздушные пузырьки. Вот в их, в пузырьках то ись, и заключается  вся ее секретность и, вся ее, как есть, сладость и смачность! И скажу  тебе  по  секрету,  что  господа  ахвицеры, которые  закупают ее, жомпаньскую то ись,  у меня ящиками,  потом пьют  ее с мамзельками. 
      - И чого ж  воны из ными пьють оту  таку смачну  жомпаньску? Шо,  самы  выпыть  не  могу’ть?!  Слабы у  колэнях, або, мимо рота  проносят?! – самодовольно усмехнулся Петр, поглаживая усы.
    -  Вот тут то и заключается вся их хитрость и воинская ахвицерская смекалка!  Мамзельки, от нее - от этой жомпаньской, значит,  враз становятся  ласковыми,  добрыми, и так на все готовыми, что сразу же, после ее принятия, сами  с разбегу прыгают  в койку… 
      - Та ты шо?! – изумился Петр, представив себе соседку Катерину летящую головой вперед, с развевающейся в воздухе  толстой косой в закуток с сеном. – Так, там же ж  дуже опасно, - неожиданно вслух сказал он, - там же ж, мабуть,  вылы лэжать и могуть буты зубъями квэрху…
    - Какие в койке  вилы?! -  возмутился хозяин. – Там, окромя  оченно даже культурно наглаженных и по-хранцузски надушенных, белых, с вышитыми розочками простыней и подушек,  ничего нету!
    - Та ни, це я так – оговорывся. – Смутился казак, -  Давай бутыляку с жомпаньской!  Ни, давай дви, - передумал он вдруг и показал, для верности, пару пальцев.
    Видну  разпробую сам, - думал он, -  а другу’ выпью из Катериною. А вылы…, а вылы я допреж убэру в сторонку, - про себя решил он….
           
      Приехав ко двору Петр,  выпряг лошадей из телеги, завел их в стойло, зорко оглядевшись, достал из сумки бутылки  с “жомпаньской” и, еще раз внимательно осмотрев подворье, сунул их под стреху над окном, рядом с берданкой, хранившейся там. Тихонько дзинькнув о ствол берданки, бутылки уютно улеглись под стрехой и замерли. 
    Отряхнув шаровары от пыли  Петр воровато огляделся, и пошел в хату раздавать детям и жене купленные в лавке подарки...
    Ночью, выждав некоторое время и решив, что жена уже уснула, он начал осторожно перебираться через ее огромные холмы, спокойно устроившиеся на ее груди.
    - Та погодь ты трошки, - услышал он ласковый и радостный шепот жены, остановивший его желание немедленно повторить подвиг солат  Суворова при переходе через Альпы, - диты ще ни позасыпалы.
    Петр, недовольно хмыкнув улегся, но через некоторое  время предпринял вторую попытку,  уж больно хотелось попробовать: Шо ж  вона за така ота, хвалэна  хозяином лавки, жомпаньска.
    - Шо за нэтирплячка така?! – Возмутилась жена, - Кажу ж, шо диты ще ни позасыпалы!
    В третий раз Петр не стал слушать, что бурчит ему на ухо раздосадованная его непонятливостью жена; отважно перелез через нее, ее крутохолмистую грудь, и решительно зашагал к двери: - Я до вэтру, - недовольно буркнул он и вышел из хаты.
    Через некоторое время, после непонятного под стрехой, шороха и постукивания стеклом по металлу, за окном раздался оглушительный хлопок… 
    Воцарилась мертвая тишина, которую, где-то за печкой,  нарушал неторопливый и размеренный стрекот сверчка…
      А потом…  Потом  из дальнего угла хаты, раздался, по-юношески басовитый и ломкий голос старшего сына: - Ну, шо, мамо, допрыгалысь?
      - Андрий, сынок, а шо ж це було? – Испуганно спросила женщина.
      - Шо було, шо було... – передразнил ее сын, - ото, як бы вы, мамо, помэньше выпэндрувалысь, то тато, мабуть бы, и нэ застрэлылысь. 

2013г.