мальчишки плавали! На корытах! На обыкновенных корытах, в которых их матери стирали бельё. Подал идею и первым на корыте научился плавать Вовка Луговой. Он жил ближе всех к ямам, поэтому раньше всех и притащил свой «корабль-корыто» на ямы. А потом уже – и Шурка, и Витька. Научились держать равновесие. Гребли руками. И корыто уверенно держалось на плаву с их весом. У Вовки корыто было плоское и мелкое, как на картинке из сказки о рыбаке и золотой рыбке. А у Витьки с Шуркой – более современные, глубокие с неравномерной стенкой, приспособленной для удобства крепления на ней стиральной доски.
И еще – важная деталь. Ручки у Шуркиного корыта были неподвижными. У Витькиного – складывающимися. А у Вовкиного корыта и вовсе – ручек не было. Их заменял плоский выступ. Форма ручек для пацанов имела огромное значение. Это было «вооружение их кораблей» во время морского боя.
Летели на корытах противники навстречу друг другу, загребая воду руками-веслами изо всех сил. Сшибались! Cталкивались! Старались орудием-ручкой поддеть борт «корабля» противника, наклонить его так, чтобы начал он черпать воду. И еще раз! И ещё… До тех пор, пока нахлебается «корабль» противника воды и начнет тонуть. Либо – сам моряк от качки потеряет равновесие и опрокинется. Уйдет вместе со своим «кораблем» под воду, и тоже, пару разков хлебанет воды. Ныряет потом, достает и тащит поверженный корабль к берегу.
Удобнее всего потопить вражеское корыто было Шуркиному кораблю с его неподвижной, выдающейся вперед ручкой. Но не факт, что именно он всегда побеждал. Сколько азарта! Сколько эмоций! Сколько веселья и смеха…
А вот осваивать место для купания на речке у обрыва можно было только под присмотром взрослых. Тот, кто плавать не умеет, не войдет в реку со стороны села. Слишком уж глубока она у обрыва. А вот на противоположной стороне, дно из самой глубины по наклонной, довольно крутой восходящей линии, выбирается из воды и превращается в полуостров, покрытый мелким нежным песком, в зависимости от интенсивности солнечных лучей – теплым, невыносимо жгучим, и всегда – уютным очень.
Часами можно загорать на нем, играть в незамысловатые игры, слушать и рассказывать матерщинные анекдоты и разгадывать загадки. В промежутках между купанием. Но до противоположного берега нужно еще добраться…
Впервые привел на речку Витьку с Шуркой дядя Витя Гартунг. На поляне, покрытой зеленой, еще не успевшей выгореть на солнце, травой, прямо перед обрывом собирались многочисленные купальщики. Раздевались, расстилали покрывала и спешили окунуться в воду. Кто спускался по осыпавшемуся склону обрыва к узкой кромке земли прямо у воды, нырял или прыгал, а то и сползал, цепляясь за траву в глубину реки, подхватывался, уносился течением и спешил выплыть на противоположный берег. Чтобы оттуда, с пологой стороны выбрать для дальнейшего купания спокойную заводь, а то и просто постоять в воде, ощущая твердость дна. Наиболее смелые и отчаянные прыгали и ныряли «ласточкой» в реку прямо с обрыва. Разбегались по утоптанной дорожке, отталкивались от края и летели навстречу воде, довольно жестко их встречавшей.
Здесь, у реки уже вовсю насладившись купанием, присутствовали и старшие уличные Витькины друзья – братья Луговые и Володя Зеель.
Дядя Витя Гартунг вытащил из кармана брюк черные плавки, и Витька подумал
– Где же он их надевать будет, – ведь вокруг девчат много?
А дядя Витя и не думал снимать трусы. На плавках было всего одно сквозное отверстие, для одной ноги. Он просунул в это отверстие ногу, затянул плавки под трусы, расправил их там, и сбоку, к бедру второй ноги, вытянул две полоски материи с тесемочками, обхватил ими бедро и завязал тесемочки. Потом спокойно снял свои семейные трусы и оказался в красивых плавках.
Больше на берегу в настоящих треугольных плавках никого не было. И все пацаны вокруг, чтобы их семейные трусы размером почти до колен были похожи на плавки дяди Вити, обхватывали плотно материей свои ноги, укладывали её складочкой и рулончиками скатывали как можно ближе к резинке. Тоже, получалось подобие треугольных плавок. Вот только очень ненадежная была эта конструкция, если не поддерживать постоянно рулончики материи руками.
Пока дядя Витя форсил своими плавками старшие пацаны взяли Витьку с Шуркой в оборот. Решили – должны они прыгнуть с обрыва и всё! Ничего страшного. Солдатиком! А то, что плавать не умеют? Так Володя Зеель и Вовка Луговой уже стоят по грудь в воде у противоположного берега. Выловят прыгунов – как пить дать! А им, прыгунам, как только очутятся в воде, главное – махать руками изо всех сил, рта не раскрывать, и тогда непременно они вынырнут наверх. А там – оба Вовки помогут им до берега добраться.
Первым преодолел страх и прыгнул с обрыва Шурка. Витька видел как красиво «солдатиком», руки прижав к бокам, ушел он с головой под воду. И тут же, через несколько мгновений, вынырнул, суматошно размахивая руками. Его подхватили руки старших товарищей и выволокли на берег.
Витька тоже ступил на тропинку и начал разбег, чтобы подальше оттолкнуться от обрыва. Но что-то пошло не так. Он не рассчитал шагов и неуклюже оттолкнулся, но не толчковой ногой, и оттого «солдатика» не получилось. Витьку согнуло инерцией, начало опрокидывать и тут же хлестко шлепнуло на воду животом. Он от боли сразу позабыл обо всем, чему его учили. И все-таки почувствовал, что достиг ногами дна, ускользающего куда-то в сторону, и инстинктивно, изо всех сил оттолкнулся от тверди и рванулся вверх.
Слепило солнце. Его куда-то тащили, а он хватал как рыба ртом воздух и все никак не мог его выдохнуть. Острая боль – такая, когда внезапно ударят «под дых» – продолжительная и мучительная, никак не хотела отпустить. Он лежал на спине, на горячем песке некоторое время, то ли икал, то ли всхлипывал, и спазмы внутри, наконец, начали слабеть и позволили восстановить дыхание.
Только сейчас Витька заметил пацанов, сгрудившихся над ним, и они… – смеялись. Как ни странно, это успокоило Витьку. Он понял, что ничего страшного с ним не произошло. Просто, сорвался с обрыва неудобно! И все-таки, он прыгнул! Пацанами это ему зачлось! И значит – он не хуже других!
Живот и грудь у Витьки были пунцово-красными и никак не хотели принимать обычный цвет. А Шурка уже теребил его вовсю и хвастался, что нашел место, где легко можно научиться плавать. И действительно, он медленно погружался в воду, ступая по уклонистому дну, пока на поверхности оставалась только голова, потом отталкивался туда, где дна уже было не достать, разве что – погрузиться в воду полностью с головой. Течение тут же подхватывало Шурку и несло к изгибу реки, прямо на мель. А он отчаянно пытался, пока не уткнется ногами в дно, плыть «по-собачьи». Раз, другой… и, кажется, у него начинало получаться!
Разве мог Витька отстать от друга? Он забыл про свой красный живот, что все еще продолжает «гореть» кожа, – он не выдержал!
Вот так, отходили они вверх по течению все дальше и дальше от поворота реки. Отталкивались от дна, подбадривая друг друга и уже «по-собачьи» подбирались к середине реки все ближе и ближе. А река «подстраховывала» их лихость и все равно, выносила «пловцов» на отмель на повороте, даже против их воли.
Прошло несколько дней и наконец, переплыли они реку самостоятельно! Сначала «по-собачьи», а потом и «по-мальчишечьи». И уже не надо было принуждать их прыгать с обрыва. Вошли во вкус. Проявляли геройство и прыгали самостоятельно. Но пока еще – только «солдатиками»…
Вступил в свои права июнь. Только что закончилась учеба. Они перешли в пятый класс и стали до следующего учебного года свободными как птицы. На улице давно уже установилась настоящая летняя жара. Речка умерила немного свой пыл, потихоньку сокращала площадь разлива, но до того, как войдет она в обычное свое русло, пройдет еще целый месяц. Да и солнце хоть и прогревало уже вовсю воздух – вода в речке все еще оставалась холодной.
Весь день париться на солнце и не искупаться? Да разве могут пацаны такое вытерпеть! Ну, хотя бы разок окунуться! Хотя бы разок…
Витьке с Шуркой уже не надо было сопровождающих. В один из дней, едва дождавшись обеденного времени, поспешили они к реке. Это утром вода холодная, а к обеду должна она уже нагреться. Должна!
Весенним буйством своим река опять изменила конфигурацию обрыва, но несколько лет назад образовавшееся место, с крутым спуском к кромке своей, оставила. Течение уже не было сильным, спокойно можно было влезть в воду и через несколько метров выбраться на берег обратно.
Очень уж палило солнце. Витька на ходу разделся, зачерпнул рукой воду и оценил её состояние. Вроде – нормальная. Оглянулся, вокруг – никого нет! Стянул трусы, чтобы не выжимать их потом, и голышом сиганул метра на полтора от берега в глубину. Река угостила Витьку холодом так, что показалось ему, будто искры брызнули из глаз, и он как ошпаренный чертенок из раскаленного котла тут же подгреб к её кромке и выскочил на берег. Все тело мгновенно покрылось у Витьки пупырышками, он сложился калачиком и весь, дрожа, начал выбивать зубами барабанную дробь. И все-таки – было ему хорошо.
А Шурка проявил осторожность. Со знанием дела произнес
– Ну, нет! Так резко, сразу, с жары да в холод? Может ведь и сердце лопнуть… Он решил охлаждаться постепенно.
Неподалеку от места, где расположились друзья, прямо у берега на краю, сохранился прошлогодний кустарник. Силы и напора не хватило у реки, смять и утащить его весной. Шурка ухватился за ветви и стал плавно сползать в воду с берега. А потом, судорожно набрал воздуха в рот. Перехватило у него дыхание и сами собой полезли на лоб глаза. И тогда, чтобы не мучиться, глотнул он еще раз воздуха, надул щеки и, не выпуская из рук гибкой лозы, разом окунулся с головой в воду. И тут же выскочил, вскарабкался на берег, стал ошеломленно разглядывать место под животом и вдруг, утробно взрыданул. Уставился растерянным взглядом на Витьку и глаза его наполнялись слезами. Он трясся весь то ли от холода, то ли от страха, то ли от боли, и наконец, выдавил из себя
– Коряга…
И Витька сразу понял, что он под водой телом своим напоролся на корягу. Он посмотрел на Шуркины ноги, на живот и обомлел. Его тут же бросило в жар. Совсем недалеко от того места, где почти весь спрятался от холода в теле вместе с яичками Шуркин «воробей», в нескольких сантиметрах всего, с внутренней стороны ноги была сорвана кожа. Она была размером с ладошку, висела лоскутом и постепенно покрывалась кровью. А если бы – чуть-чуть повыше?.. Не быть бы уже никогда Шурке «мужиком»… И не было никого вокруг.
Крови было немного. Срезала коряга пласт кожи и не добралась до крупных кровеносных сосудов. И то, обстоятельство что крови мало, как-то успокоило друзей. Ближайшие окрестности по-прежнему оставались пустынными. Надо было справляться самим, надо было что-то делать с раной. А Шурка все еще стоял как истукан и боялся ногой даже пошевелить. И Витька додумался: у них есть две майки. Они чистые, белые и похожи на бинты. Даже рвать их не надо.
