Поэт Семен Тимофеевич гонялся за музой. С мухобойкой в руках.
- Стой проклятая! - кричал он актвно размахивая мухобойным инструментом.
Муза резво убегала, уклонялась от ударов, совершая в воздухе фигуры высшего пилотажа при этом не выпуская из рук полагающуюся по статусу лиру.
Здесь, наверное, надо дать объяснение столь неприглядной сцене.
Семен Тимофеевич был поэтом маститым, с именем, то есть выпустил несколько сборников стихов и мог с уверенностью сказать, что его фамилия известна читателю. Однако, возраст давал о себе знать и юношеский задор, отличавший некогда творения известного виршеплета, стал покидать его. Мудрость, которая по общему мнению приходит с годами, почему-то к поэту не явилась и переключится с молодежного задора на зрелую философическую поэзию никак не получалось. Да и задор куда-то пропал. Однако, и поэту надо что-то есть, а делать ничего, кроме как составлять из слов рифмованные тексты, он не умел. Приходилось работать на заказ. Семен Тимофеевич писал корпоративные гимны, застольные стихотворные поздравления и даже рекламные слоганы. Но книгу из подобных сочинений не составишь, а хотелось издать еще хотя бы один сборник, чтобы собратья по поэтическому цеху не смотрели на пожилого поэта как на вконец исписавшегося и вышедшего в тираж.
Перо, фигурально выражаясь, падало из рук поэта, яркие образы выходили тусклыми, парадоксальные сравнения оказывались весьма банальными и даже рифма не шла. Но поэта выручала персональная муза, положенная каждому поэту. Муза была старая, проверенная, с ней Семен тимофеевич работал смолоду и они понимали друг друга с полуслова. Вдохновительница творчества подсказывала поэту темы, образы и всегда стояла наготове со свежей рифмой. Раньше. Но то, что произошло, не лезло ни в какие рамки. Стихотворец прочитал то, что он вчера вечером написал при содействии музы, и схватился за голову: подобного бреда он не читал даже у самых отъявленных графоманов.
Надо сказать, что вчера вечером пиит почувствовал вдохновение после посиделок с тремя своими старыми друзьями, когда они под коньячок и виски обсуждали судьбы литературы в целом и поэзии в частности. Вернувшись после встречи домой, поэт написал сразу три стихотворения обличающих бездуховность этого мира, меркантильность человечества в целом и женской его части в частности. Естественно, при активном участии музы.
Устав от безрезультатной погони, поэт перешел к переговорам.
- Совесть у тебя есть? - одышливо сипя спросил поэт.
- При чем тут совесть? - вопросом на вопрос ответила муза. Игра в догонялки ей тоже далась нелегко, она раскраснелась и хрипло дышала.
- Ты что мне вчера наподсказывала! - с горечью воскликнул Семен Тимоффеевич.
- Как обычно, рифмы - недоуменно сказала муза.
- Какие к черту рифмы! - вскричал поэт - Ты хоть помношь, чего насоветовала?
- Вообще-то не очень - призналась муза.
- Вот, смотри: альпинистки-сосиски. Какие сосиски?!
- Мне помнится были баварские, с горчицей.
- Еще: близко-виски! Какое виски?
- Кажется шотландский, хотя может быть и бурбон, я не помню - сказала муза.
- Академик- коньяк! Подводная лодка- водка! Откуда ты набралась?
- Ну, понимаешь - потупилась муза - мы вчера с девочками посидели немного. Ты ж меня прямо из за стола выдернул. Ну какие после могут быть рифмы? Вот.
- Поэт страдает, а его муза тем временем напивается в зюзю!
- Ты сам вчера тоже хорош был.
- У меня уважительная причина - моментально среагировал поэт - Мы с друзьями философский диспут вели.
- А у меня тоже уважительная - не осталась в долгу муза - У одной девочки сборник вышел.
- Это у кого? - заинтересовался Семен Тимофеевич.
- Она с Саввой Полубратовым работает.
- И ты пила с саввиной музой - патетически вскричал поэт - Да он же мой злейший враг! Как ты могла! Вот уж не ожидал.
- Стоп, стоп! - сказала муза - Это все ваши человеческие дела, нас муз они не касаются. С кем хочу, с тем и пью.
- Хорошо посидели? - сочувственно спросил поэт, охота злится неожиданно прошла.
- Хорошо, наверное, голова раскалывается - страдальческм голосом ответила муза.
- И мы тоже - сказал поэт - Похмелится хочешь?
- А у тебя есть? - с надеждой спросила муза.
- У меня в заначке бутылка коньяка - с гордостью сказал поэт.
И поэт совместно со своей музой пошли приводить себя в рабочее состояние.
