Дикая маслина (дилогия)

Книга первая.

Люби меня чёрной.


1.

Сентябрь 1996 года в маленьком городке Штыбово выдался по-летнему знойным. Люди проклинали нескончаемую жару, и старались без особой нужды не появляться на улицах. Именно поэтому в тот сентябрьский полдень на улице Оранжевой не было ни души. Никто не видел, как в один неухоженный частный двор вошла девушка со спящим годовалым ребенком на руках. Она была одета чисто, но очень простенько, а её худое лицо, ломкие волосы и покрасневшие глаза говорили о том, что бедняга переживает тяжёлые времена. Она подошла к дому – неказистой мазанке, отворила противно скрипнувшую дверь и переступила порог.
На тесной кухне месила тесто дородная женщина лет пятидесяти. Увидев гостью, она всплеснула руками.
- Оксана! Ты сдурела?! – воскликнула она с упрёком. – Таскать ребёнка в такую жару!
- Мам, тише! – сказала Оксана громким шёпотом. – Отчим дома?
Татьяна Ивановна – мать Оксаны – тоже перешла на громкий шёпот.
- С какой это радости? На работе, конечно! - и добавила не без гордости: - Уже три дня, как трезвый!
– Улька такая тяжёлая стала! – пожаловалась Оксана. - У меня руки отваливаются.
Она прошла мимо матери в маленькую комнатушку, и осторожно положила маленькую Ульяну на кровать. Малышка заворочалась.
- Т-с-с-с! Спи, Уличка, спи, маленькая! – ласково прошептала Оксана. – Т-с-с!
Девочка перестала ворочаться – заснула крепче.
Убедившись, что дитя в ближайшее время не проснётся, Оксана вернулась на кухню.
- Хорошо, что отчима нет, - начала она. – Я поговорить с тобой хотела, мам. Наедине.
Татьяна Ивановна отряхнула от муки тучные руки.
- Ох, доця, - произнесла она с тоской в голосе. – Как меня замучили твои разговоры. Ну, что у тебя опять стряслось?
Оксана вздохнула, собираясь с силами, затем сказала твёрдо:
- Мам, я решила оставить Ульяну у тебя и уехать в Большеград. Это ненадолго, мам! На месяц, может, на два… Найду жильё, работу, ясли, и сразу заберу дочь к себе.
Татьяна Ивановна тоже вздохнула и ответила устало:
- Снова ты за своё… Сколько раз тебе говорила – с какой это стати я должна возиться с твоим ребёнком? Ты ведь меня не слушалась, правда, доця? Говорила, что взрослая, что сама всё знаешь… Если всё знаешь, тогда и воспитывай ребёнка сама! Или – наркоману своему её оставляй…
- Мама, ты опять! – возмущённо перебила её Оксана. 
- Да, опять! – Татьяна Ивановна повысила голос. - Говорила тебе – бросай его, не будет с этого ничего, кроме горя! Но тебя ж не убедишь! Как же – Андрюшенька хороший, он вылечится! Ребёнка ему родила…
- Мам, тише говори! Ульку разбудишь!
Но мать не обратила внимания на слова дочери и продолжала, не меняя тона:
- Да, родила ты ребёнка! Ну, и как – помогло? Вылечился твой Андрей?! Он  хоть копейку тебе дал на молоко, на пелёнки?
Оксана молчала. У неё не было сил на то, чтобы спорить. Ей хотелось начать новую жизнь на новом месте ещё и из-за этого – чтобы никому ничего не объяснять. То есть имелись и другие причины, конечно, но эта тоже была не из последних.
- Что молчишь, доця? – продолжала Татьяна Ивановна. - Квартиру твою кто обокрал?
- Мам, ну откуда я знаю?! – возмутилась Оксана, но глаза опустила.
- Не ври, что не знаешь! Андрюша твой тебя же и обокрал! Или, доця, ты ему помогала? Чтобы у твоего ненаглядного Андрея «ломка» не началась?!
- Мама! – воскликнула Оксана возмущённо, забыв, что может разбудить дочь.
Губы Татьяны Ивановны задрожали.
- Да что – мама, мама! Жизнь ты из меня выпила с наркоманом твоим! Теперь ребёнка мне оставить хочешь?! Забыла, наверное, что Фёдор запретил тебе помогать, и я тайком тебе сумки с едой таскала?! А если он сейчас запретит оставить у нас девочку, что тогда? На улицу её выбросить?!
- Фёдор - твой муж, а не мой, ты его и уговаривай! А мне помощь нужна, мама! Я с голоду сдохну здесь, и Ульяну с собой в могилу потяну! За твои сумки спасибо, но их не хватает, мама! Мне работа нужна, а в этом долбанном Штыбово нет работы! И в сёлах рядом её тоже нет!
- Так была же! – напомнила мать. – Ты ж именно в селе на ферме и работала. Возвращайся туда!
- Я бы с радостью вернулась, но моё место занято, - сказала Оксана с нажимом. - И потом – с Улькой на руках много не наработаешь, а последние ясли здесь закрыли ещё в прошлом году. Отпусти меня в Большеград, к Витальке, мам! Здесь, в этой дыре, мне – или в петлю, или на панель. У меня уже слабость в ногах, и руки как у алкоголички трясутся!
В комнате предостерегающе скрипнула кровать – маленькая Ульяна начала ворочаться.
Оксана сделала несколько шагов к дочери и прошептала, напевая:
- Тихо, тихо… Т-с-с-с! Спи, моя девочка, спи моё солнышко!..
Шевеление на кровати закончилось – Ульяна передумала просыпаться. Она была из достаточно спокойных детей и не просыпалась из-за каждого шороха.
- Вечно у тебя, доця, авантюры в голове, - сказала громким шёпотом Татьяна Ивановна. – Не отпущу я тебя в Большеград – нужна ты кому-то там… И Витальке ты не нужна – ему учиться надо, а не твои проблемы решать. Сиди здесь, я тебе, чем смогу, помогу, ещё годик перебьёмся, может садик опять откроют, где-нибудь найдётся работа…
- Ой, мам! – перебила её Оксана. – Ты будто в аквариуме живешь! Оглядись вокруг – работы нет и у бездетных, и у образованных, откуда ж она у меня возьмётся?! У меня за плечами школа, потом ферма, потом – Улька… Пропаду я здесь, мама!
Дверь со скрипом открылась, и в проёме появилась голова соседки.
- Теть Таня! – закричала соседка. – Идите скорее – Нинкина коза в ваш огород забралась!
- Ах, чтоб тебя!.. – Татьяна Ивановна выскочила из дома.   
Захныкала Ульяна – её всё-таки разбудили.
- Тише, тише! – Оксана взяла дочь на руки и покачала.
Девочка быстро успокоилась, и Оксана вновь аккуратно положила её на кровать. Потом постояла немного, вглядываясь в лицо ребёнка, стараясь запомнить каждую чёрточку.
- Ты прости меня, дружок, - тихо и нежно сказала Оксана спящей малышке. -  Мама очень любит Уличку, и мама за Уличкой скоро приедет. А пока… Ты прости меня – не могу я здесь больше…
Оксана легонько погладила дочь по светлым волосам, закусила губу, и, резко повернувшись, быстро вышла из дома.
Татьяна Ивановна и соседка не заметили её. Они были очень заняты - волокли с огорода упирающую, блеющую козу.
Оксана посмотрела долгим взглядом на дом, в котором оставила спящую дочь, затем вышла на улицу и побрела прочь. Сначала она шла медленно, но затем пошла быстрее, ещё быстрее, и, наконец, не обращая внимания на страшную жару, побежала бегом.

2.

Олег Кожевников проснулся от того, что солнечные лучи немилосердно жгли сощуренные веки. Он поморщился, но открывать глаза не стал, а закрылся от солнца ладонью. И тут же понял, что у него страшно болит голова.
«Приступ, наверное? – подумал он в полусне. – Блин! У нас же сегодня концерт!»
С раннего детства он страдал тяжёлыми приступами мигрени, от которых не помогали никакие таблетки. Приступ означал, что играть на концерте он сегодня не сможет. Когда раскалывается голова, то не только что-то там играть, в туалет сходить тяжело!
Хотя…Кажется, это не мигрень – голова болела, но болела как-то по другому!
Страдая, он приоткрыл глаза, повернул ладонь козырьком, чтобы и от солнца закрываться, и что-то видеть.
Оказалось, что он лежит на кровати, одетый, но без ботинок. Кровать явно была его, Олега, и комната в общежитии, без штор – тоже его.
На стене красовался ряд афиш. Они были разных размеров, но содержание особым разнообразием не отличалось:
«Группа «Пароль», концерт  во Дворце Студентов, январь 1996 года».
«Группа «Пароль» концерт в Доме Культуры, апрель 1995 года»…
И так далее, всё в том же духе.  Группа «Пароль» - так назывался маленький студенческий коллектив, в котором Олег играл на гитаре. Самые старые афиши давно выцвели под солнечными лучами, те, что поновей - ещё сохранили свои краски. Ещё вчера афиш было восемь, аккуратно и ровно наклеенных. Теперь их девять. Новая афиша была приклеена ниже других и криво.
- А-а! Вот оно что! – простонал Олег.
Он вспомнил. Ему сегодня не нужно на концерт. Концерт был вчера. И нынешнее его состояние – это не мигрень. Это похмелье!
Да, да – после концерта музыканты «отметили». Почти полгода готовили новую программу, отыграли... Если не подводит память – неплохо отыграли!
Вчера Олег страшно волновался перед концертом. Он всегда волнуется, и от этого часто играет на сцене хуже, чем на репетиции. Но на этот раз он не налажал, разве что чуть-чуть. Да и остальные музыканты сыграли хорошо. Вот и решили «отметить» прекрасно прошедший концерт. Впрочем, если бы отыграли плохо, пили бы всё равно. Как же рок-музыкантам и не напиться после выступления? Знаменитые рокеры пьют поголовно – это все знают! Вот и музыканты группы «Пароль» пьют тоже. Традиция-с!
На концерт Олег пригласил первокурсника Виталика, с которым делил комнату в общежитии. И на «отмечании» Виталик тоже был. Кажется, ему это даже льстило – как же, его пригласили пятикурсники, к тому же – музыканты из взаправдашней рок-группы... В его городке… как же его…, кажется, Штыбово, никаких рок-групп не было никогда.
Олег вздохнул – как закончили «отмечать» он не помнил. И как добирался домой, как приклеивал афишу, он тоже не помнил совершенно. Голова гудела, во рту застыло тошнотворное ощущение нечистоты, язык, казалось, распух. Ныл желудок. Тошнило.
Он с трудом повернул голову на бок. На полу, рядом с кроватью стоял тазик, и Олег удивился тому, что тазик пустой и чистый. Судя по самочувствию, должно было быть иначе…
Он закрыл глаза – держать их открытыми долго было трудно. Ещё солнце это… Память возвращалась, и постепенно восстанавливались события прошедшего вечера. М-да-а… И надо же было так надраться! Шампанское кто-то приволок... Придурки. После водки – и шампанское…
А Виталик, кажется, шампанского не пил. Или пил? Или он и водки не пил? Как в тумане всё...
Значит - это Виталик притащил его домой, разул, поставил тазик? Да, Виталик. Больше некому. Тазик пустой, но Виталик мог и выносить его после… После… Олег поморщился и попытался об этом не думать. Было стыдно.
-  Виталь! – простонал он, вновь открывая глаза.
Вместо Виталика он увидел худощавую девицу в джинсах и красной мужской рубахе на выпуск, которая, не обращая на него ни малейшего внимания, прошла мимо с веником и совком от окна к двери.
-  Виталька! – позвал Олег уже громче.
От напряжения потемнело в глазах. Что это она там делает, у двери? Олег захотел это выяснить, но поднять голову и посмотреть не получилось.
-  Что такое? – вынырнул откуда-то Виталик.
Олег хотел спросить про девицу, но вместо этого выдохнул:
-  Воды…
Тут же появилась вода.
«Ишь ты, умный, сразу с кружкой шёл!», - подумал Олег с восхищением.
-  С-спасибо… - пробормотал он, дрожащей рукой принимая у Виталия кружку.
Он отхлебнул всего один раз, пролив при этом на рубашку. Бли-ин! Шампанское после водки – ну кто ж так делает?! Голову повело, комната закачалась. Пришлось сразу же отдать Виталию кружку и опять закрыть глаза.
-  Виталик, а эта… с веником… кто? – спросил Олег, чувствуя, что после воды ему всё-таки стало легче.
-  Это моя сестра, Оксана. Двоюродная. Из Штыбова приехала. Моя мать и её – родные сёстры, - сообщил Виталик. Он, очевидно, волновался и говорил слишком быстро, что причиняло Олегу